Отрава

Прикрикнув на крокоящера, ловец духов отбросил с телеги парусиновый полог и свалил железные банки с их светящимися пленниками к тем, что уже там скопились. Теперь повозка почти наполнилась, чего и следовало ожидать. Ну вот, пора везти на продажу. Ловец духов наморщил нос и вскарабкался на козлы. Какое облегчение– вырваться наконец из этого паршивого захолустья.

И тут он заметил девушку, которая стояла за деревьями неподалеку. У нее было странное выражение лица – какая-то угрюмая задумчивость застыла в больших и сердитых глазах лилового цвета. Ловец духов разгладил свои густые белые усы тыльной стороной ладони и окинул девушку взглядом. На ней было поношенное платье – не платье даже, а скорее простой мешок из тонкой кожи, к которому приделали длинные рукава. Подол выпачкан грязью. На ногах – прочные сапожки, за спиной – тяжелая котомка.

– Ты не можешь поехать со мной, девочка, – произнес ловец духов, угадав ее намерения…

Ведь зачем нужна такая котомка, если не собираешься далеко?

– Я могу заплатить, – ответила та.

– Ха! И чем же?

Девушка подошла к краю телеги и протянула блестящий серебряный соверен'.

– Вот.

– Этим? – поперхнулся ловец духов.

– Мало.

– Этого более чем достаточно, – не моргнув глазом, заявила девушка.

Мужчина нахмурился, и его косматые белые брови сошлись на переносице.

– А где ты взяла серебряный соверен, девочка, не украла ли?

– Не твое дело. Тебе он нужен или нет? Ловец духов подумал с минуту и протянул

руку, но девушка не отдала монету.

– Сначала довези.

– А куда ты собралась? – спросил он, раздражаясь.

Для девчонки в три раза младше его эта особа определенно была чересчур наглой.

– В Крепость, – ответила она медленно, словно пробуя на вкус незнакомое название. Даже просто произносить его вслух было так непривычно, прямо дыхание перехватывало…

– Я и так знаю, – заверила его она и взобралась к нему на козлы.

– Меня зовут Отрава.

– Сама, что ли, выбрала такое имечко?

Это была шутка, но Отрава серьезно ответила: – Да.

Ловец духов опять нахмурился, уже сомневаясь в правильности своего решения.

– Брэм, – в свою очередь, представился он.

– Так местных не называют, – заметила девочка.

– А я и не местный, – ответил он. – Так, говоришь, в Крепость направляешься? Считай, тебе повезло. Я как раз туда.

Отрава кивнула. А куда же еще?

На болотах есть растение, которое не встретишь больше нигде. Это трефовое дерево. Его листья известны своей гибкостью и эластичностью. Ребенком Отрава сорвала один, прибила краешек к дощечке на площадке и стала тянуть за другой, чтобы посмотреть, насколько листра стянется. Она тянула и тянула, поражаясь, как лист становится все тоньше и длиннее пока, наконец, он не порвался и Отрава не шлепнулась с размаху на площадку.

Что-то похожее происходило в тот день с ней самой. Уже через час медленно катившаяся телега ловца духов увезла ее от дома дальше, чем ей когда-либо приходилось забираться. А к тому времени, когда спустился вечер, мир вокруг стал неузнаваем. Отрава чувствовала, как ее связь с Чайкой, подобно листу трефового дерева, становилась все тоньше и тоньше, растягивалась все сильнее, тянула ее назад. Девочка задумалась о том, что больше никогда не увидит Паруса, отца и даже Мелиссу. Она вдруг остро ощутила свое бесконечное, абсолютное одиночество. Если ловец духов вздумает выгнать ее с телеги, у нее нет ни карты, ни малейшего представления, куда идти. Дом остался позади, и в сердце поселилась нежданная гнетущая боль. Отрава и представить не могла, что когда-нибудь ощутит такую тоску.

А потом, когда пришла ночь, связь порвалась. Горе и печаль уступили место волнению, пред– вкушению грядущего. Зная, что пути назад нет, девушка поняла, что путь есть только один– вперед. Неужели теперь она свободна? Разве не об этом она всегда мечтала? Ведь это ее первый шаг по дороге прочь из захудалой деревушки, в мир сказок Паруса!

– Чего это ты так улыбаешься? – спросил Брэм. Он заговорил впервые за много часов.

Отрава, которая и не заметила, как на ее лице расцвела улыбка, пожала плечами:

– А что, нельзя?

– Люди, которые так широко улыбаются, обычно что-то скрывают, – проворчал Брэм.

– Ну, я уж точно, – ответила девочка, улыбнувшись до самых ушей, просто чтобы досадить ему.

На ночлег Брэм остановился у невысокого холмика, где почва была каменистой и удивительно сухой. Верхушка холма была лысой, слов– но деревья не решились взобраться на нее и разбрелись по склонам. Их было достаточно много, чтобы скрыть из виду болота, но росли они врознь и пройти между ними труда не составляло.

– Здесь мы и переночуем, – сказал Брэм, натянув поводья, чтобы животное остановилось.

Крокоящер негромко подал голос, издав горловой звук, похожий одновременно на мурлыканье и на кудахтанье. Очевидно, ящера не обрадовал недостаток съедобной растительности.

Брэм разжег костер на дровах, которые вез с собой. Все это время Отрава тревожно озиралась вокруг. Ей раньше никогда не приходилось спать под открытым небом. Уж слишком много тут всяких ползучих гадов, слишком много опасностей таят болота. Брэм бросил на нее взгляд из-под густых белых бровей, а потом указал на землю палкой, которой тыкал в огонь.

– Садись, девочка, и перестань вертеться как белка. Здесь нечего бояться. Огонь отгонит этих тварей.

Страх поутих немного, но Отраву задело то, что ее волнение не осталось незамеченным. Девушка бросила котомку на землю у костра и села на нее. Ей очень хотелось спросить, что такое «белка», но она не решилась признаться в собственном невежестве. Тепло, согревшее ее руки и лицо, показалось ей совсем иным, чем дома. Здесь, без крепких надежных стен, огонь был единственным источником спокойствия и уюта в темной ночи, и поэтому более драгоценным.

– Я недавно нашел это место, – сказал Брэм, неопределенно махнув рукой в перчатке в сторону голого холма. – Здесь что-то в почве, не знаю что. Она сухая, нет скользких насекомых. Я всегда делаю тут привал по пути из Чайки. Это одно из немногих пригодных для жизни мест на ваших омерзительных болотах.

Отрава не знала, что ответить.

– И почему люди здесь живут? – спросил он

Девушка не могла понять, разговаривал он с ней или с самим собой.

– Я родилась здесь, – просто сказала Отрава. Она полезла в свою котомку и достала оттуда

связку сосисок, оторвала четыре, а остальные сунула обратно.

– Это свиные сосиски? – спросил Брэм, уставившись на нее поверх костра.

Отрава пожала плечами.

– Может быть. Не знаю.

– Где ты их взяла?

– Друг дал. Тот же друг, который снабдил ее всем остальным, что лежало в котомке: запасом провизии, одеялом, ножом, даже старой потрепанной картой. Тот же самый друг сообщил ей, что следующей остановкой ловца духов будет город под названием Крепость и сказал имя тамошнего жителя, к которому можно обратиться за помощью. Тот же друг взял на себя нелегкую задачу вернуть подкидыша скорбящему отцу и объяснить, что случилось, куда делась Отрава. Потому что девушка знала: если бы ей самой пришлось разбить сердце Руба и сказать, что он потерял одну дочь и может лишиться второй, то потом у нее не хватило бы мужества уйти.

Все ее сомнения в правдивости рассказов Паруса растаяли как дым. Он был настоящим искателем приключений и верным другом. Ее единственным другом.

– У меня есть рыба-глаз, я поймал ее поза– вчера, – сказал Брэм. – Буду рад обменять ее на эти четыре сосиски.

Отрава недоуменно посмотрела на него.

–А я никогда не ела свинину.

– Но тебе же, наверное, нравится рыба-глаз, а? Все на болотах ее любят.

– Я никогда не ела свинину, – с нажимами повторила Отрава.

То, что Брэму очень хотелось сосисок, только укрепило ее решение не отдавать их.

– Я ведь везу тебя до самой Крепости, – напомнил ловец духов.

– А я плачу тебе больше, чем следовало бы. Девушка упорно стояла на своем.