На глазах у сорока миллионов

– Он ушел в свою уборную, – без колебаний ответил Купер.

– Откуда вы это знаете?

– Потому что именно оттуда я и позвал его на сцену.

– Ясно. Он был один в уборной?

– Нет, – ответил Купер.

– Кто находился с ним?

– Арт Уэзерли и Мария Вальехо.

– Уэзерли – это писатель, – пояснил Мейер Карелле. – А кто такая Мария... как ее фамилия?

– Вальехо. Она наша кастелянша.

– И они оба были с мистером Джиффордом, когда вы пришли за ним?

– Да.

– А сколько времени они пробыли с ним?

– Не знаю.

– А сколько времени вы провели в уборной, мистер Купер?

– Я постучался в дверь, и Стэн сказал: “Войдите”. Я открыл дверь, сунул голову и сказал: “Две минуты, Стэн”, а он сказал: “О’кей”, и я подождал, пока он выйдет.

– Он тут же вышел?

– Ну, почти тут же. Через несколько секунд. С телевидением шутки плохи. Все расписано по секундам. Когда его вызывали, он выходил немедленно.

– Значит, в уборной вас вообще, считай, не было, верно, мистер Купер?

– Верно. Я внутрь даже не заходил, я просто просунул голову.

– Когда вы заглянули, они говорили между собой?

– Кажется, да.

– Может, спорили или ругались?

– Нет, но... – Купер покачал головой.

– Что но, мистер Купер?

– Ничего. Вы не хотите выпить?

– Спасибо, не хотим, – сказал Мейер. – Вы уверены, что не слышали спора?

– Не слышал.

– И голоса никто не повышал?

– Нет. – Купер встал. – Если вы не возражаете, я выпью. Хоть время и раннее...

– Ничего страшного, валяйте, – сказал Карелла. Купер ушел в другую комнату. Они слышали, как он наливает себе выпивку, а потом он вернулся в гостиную с обычным стаканом, в котором кубики льда плавали в тройной порции виски. – Ненавижу пить так рано, – сказал он. – Я год плавал на кораблях. Как вы думаете, сколько мне лет?

– Не знаю, – сказал Карелла.

– Двадцать восемь. А я ведь старше выгляжу, верно?

– Нет, я бы так не сказал, – откликнулся Карелла.

– Я раньше много пил, – объяснил Купер, а затем глотнул из стакана. Гримаса тут же исчезла с его лица. – Теперь почти не пью.

– Когда мистер Джиффорд вышел из уборной, вы ведь были с ним? – спросил Мейер.

– Да.

– Вам встретился кто-нибудь на пути из уборной на сцену?

– Насколько я помню, нет. А в чем дело?

– Но вы бы запомнили, если бы встретили кого-нибудь?

– Думаю, что да.

– Значит, последними с Джиффордом были Арт Уэзерли, Мария Вальехо и вы. А если быть совсем точными, то последним, мистер Купер, были вы.

– Похоже, да. Впрочем, подождите минутку. Кажется, он перебросился парой слов с оператором перед тем, как подняться на сцену. Что-то о крупном плане. Да, точно, так оно и было.

– Мистер Джиффорд ел что-нибудь в вашем присутствии?

– Нет.

– Пил?

– Нет.

– Хоть что-нибудь клал в рот?

– Нет.

– А когда вы вошли в уборную, он ничего не ел и не пил?

– Я не входил в уборную, я только заглянул. Кажется, там стояли чашки с кофе. Точно не помню.

– Они пили кофе?

– Я же сказал вам, что точно не помню.

Карелла кивнул, взглянул на Мейера, затем снова перевел взгляд на Купера, а потом очень медленно и спокойно сказал:

– Что вы хотели нам сказать, мистер Купер?

Купер пожал плечами.

– Все, что вас интересует.

– Да, а специально?

– Я никому не хочу доставлять неприятностей.

– Так в чем дело, мистер Купер?

– Видите ли... Стэн вчера поругался с Артом Уэзерли. Перед самым эфиром. Даже не поругался, а просто поспорил. И... я сказал что-то вроде того, что, надеюсь, Стэн перед эфиром успокоится. Арт... Слушайте, я совсем не хочу, чтобы у него были неприятности. Он хороший парень, и я бы даже не вспомнил об этом, если бы Стэна не отравили... в общем я не знаю.

– Что он сказал, мистер Купер?

– Он сказал, чтобы Стэн сдох.

Карелла заговорил не сразу. Он сначала поднялся на ноги, а потом спросил:

– Вы не дадите нам адрес мистера Уэзерли?

Купер сказал им, где живет Уэзерли, но это им не помогло, Уэзерли дома не было. Они спросили у консьержки, где Уэзерли, консьержка ответила, что видела, как он уходил утром. Нет, багажа с ним не было, зачем ему носить с собой багаж в десять часов утра? Карелла и Мейер заявили консьержке, что человек может выйти и с багажом, если он собирается уехать из города. Консьержка ответила, что он никогда не уезжает из города по четвергам. Именно в четверг МБА прокручивает запись передачи, прошедшей накануне, так что писатели могут проверить, какие шутки вызвали смех у аудитории, а какие нет, а это очень важно в работе мистера Уэзерли. Карелла и Мейер объяснили, что после вчерашнего происшествия ленту могут и не прокручивать. Но консьержка настаивала, что компания, может, найдет замену умершему, а тогда мистер Уэзерли должен будет снова писать, поэтому все равно важно знать, над чем смеялись зрители накануне, а над чем нет. Они поблагодарили консьержку, а затем позвонили в МБА, где им сообщили, что сегодня пленка не воспроизводилась и что Уэзерли там нет.

Они выпили кофе с печеньем в столовой неподалеку от дома Уэзерли, обсудили необходимость его ареста и решили, что это будет слишком, учитывая только одно свидетельское показание, которое, к тому же, может оказаться и неправдой. Они были опытные и знающие полицейские и прекрасно понимали, какую банду пауков представляют собой телевизионные работники, готовые вцепиться друг другу в глотку или всадить коллеге в спину нож. Ведь весьма возможно, что Купер лгал. Совсем не исключено, что лгут все. Поэтому они позвонили в свой следственный отдел и попросили Боба О’Брайена установить подобие телефонного наблюдения за квартирой Уэзерли, то есть звонить ему каждые полчаса, и в случае успеха попросить его не покидать своего дома до прихода полиции. О’Брайену не оставалось ничего другого, как звонить каждые полчаса в квартиру Уэзерли, поскольку это было намного приятнее, чем участвовать в раскрытии трех, похоже, связанных между собой ограблений в Гровер-парке.

Двое детективов обсудили размер чаевых официантке и, принимая во внимание скорость обслуживания и ее хорошие ножки, остановились на пятнадцати процентах.

Выйдя на улицу, они вдохнули свежий колючий воздух. Город дрожал в струях чистого воздуха, улицы казались длиннее, чем обычно, и шли до почти видимого горизонта. Все знакомые места стали еще ближе и понятнее. Казалось, только протяни руку и дотронешься до каменного глаза горгульи на двенадцатом этаже соседнего здания. Люди, задающие темп и характер городу, шли с расстегнутыми плащами и явно наслаждались прекрасным осенним деньком, вдыхая неожиданно сладкий воздух. Карелла и Мейер перешли улицу, не переставая улыбаться. Город, словно девушка, молча шел с ними.

На какое-то время они забыли, что расследуют дело, весьма похожее на убийство.

Глава 5

Как Клинг и предполагал, Синди Форрест совсем не желала видеть его. Правда, пусть и с неохотой, но она вынуждена была признать, что времяпровождение с ним все-таки лучше, чем нахождение в больнице. Они договорились, что Клинг заедет за ней в контору в пятницу днем, они вместе пообедают, а потом он снова проводит ее на работу. Он напомнил ей, что является городским служащим, и что городской бюджет не содержит статьи расходов на обеды для тех, кого защищают. Подобная “щедрость” лишь укрепила Синди в ее отношении к Клингу – он не только противный, но и жадный.

Хорошая погода в четверг сменилась к пятнице пасмурной и ветреной. Небо нависало серыми тучами, улицы стали скучнее, а люди унылее. Он заехал за ней на службу, и они молча прошли шесть кварталов, которые отделяли их от ресторана. Она была в туфлях на высоком каблуке, но все равно едва доходила ему до подбородка. Ни он, ни она шляпы на белокурые головы не надели. Клинг шел, опустив руки в карманы плаща. Синди сложила руки на груди. Когда они подошли к ресторану. Клинг забыл открыть дверь для нее, впрочем, ничего другого она от него и не ожидала, но выдала свое отношение блеском глаз. А потом он позволил ей войти первой в зал ресторана.