Головоломка

Например, им непонятно, зачем воры тратят столько времени и сил на подготовку и совершение преступления (что само по себе сопровождается немалым риском), когда то же количество времени и сил, потраченное на какое-нибудь легальное занятие, в конце концов, может принести куда большую прибыль. Детективы 87-го участка, все как один, были убеждены, что подлинным мотивом, по крайней мере, половины всех преступлений, совершенных в этом городе, было удовольствие — все очень просто — удовольствие от игры в Сыщиков и Воров. Забудьте о таких мотивах, как стремление к наживе, забудьте о страстях, о ненависти и о бунтарском духе — все сводится к игре в Сыщиков и Воров.

А чем еще занимался Кармине Бонамико, как не играл в эту игру? Этот умник взял фотоаппарат, сфотографировал Ривер-роуд с самолета или откуда-то еще, потом быстренько прочертил несколько линий на снимке, порезал его на кусочки, раздал их своим ребятишкам и все: полная тишина, никому ни слова, совершенно секретно — чистой воды игра в Сыщиков и Воров. Какого черта он просто не шепнул на ушко каждому из них, где находятся деньги, и не попросил их сделать то же самое со своими друзьями и любовницами? Э, нет. Тогда это лишило бы преступление Игрового Аспекта. Уберите элемент удовольствия из преступной деятельности, и все тюрьмы на свете опустеют. Кто может постичь психологию вора? Уж конечно не полицейские. Они даже не могли понять, откуда у Ирвинга Кратча взялось столько наглости, чтобы явиться к ним в участок и попросить помочь найти деньги. Разве только это не было связано с Игровым Аспектом, с острым удовольствием от игры в Сыщиков и Воров?

Однако они все же поняли, что Кратч не сказал им всей правды о том, где он находился во время убийства Альберта Вейнберга и Джеральдины Фергюсон; когда человек лжет, это становится ясно с такой же быстротой, с какой сверхзвуковая ракета проходит сквозь атмосферу, и не надо работать в НАСА, чтобы это понять. Ведь алиби Кратча подтверждалось лишь девушкой, с которой он спал с незапамятных времен — вряд ли это самый надежный свидетель защиты. И тем не менее показания Сюзанны Эндикотт, пока их никто не опроверг, имели юридическую силу и не позволяли посадить; Кратча на скамью подсудимых. В наше время становится все труднее арестовать человека, даже если вы застали его над окровавленным трупом с ножом в руке. А как вы арестуете усатого ловкача, у которого есть алиби размером с полуостров?

Действительно, как?

Карелле первому в голову пришла эта идея.

Он обсудил ее с Хейзом, и тот сказал, что это слишком рискованно. Но Карелла продолжал настаивать, что это отличная идея, особенно если учесть, что Сюзи Эндикотт родом из Джорджии[4]. Хейз высказал мнение, что Браун может обидеться, даже если они просто намекнут на это, но Карелла был уверен, что Браун воспримет эту идею всем сердцем. Хейз возразил, что, мол, идейка-то не ахти какая — Сюзи живет на Севере уже, по крайней мере, четыре года и по ее же словам провела половину этого времени в постели с Кратчем. Карелла настаивал, что старые предрассудки и стереотипы умирают не так уж легко, о чем свидетельствует нежелание самого Хейза даже заикнуться Брауну насчет этой идеи.

Хейз обиделся и заявил, что он самый терпимый человек на свете, и что именно это его качество не позволяет ему обидеть Брауна, да еще предложив ему идею, которая, скорее всего, просто не сработает. Карелла раздраженным тоном поинтересовался, как в таком случае им расколоть Сюзи: и он, и Хейз, безуспешно пытались это сделать, так что единственно возможный способ заставить Сюзи заговорить — это напугать ее так, чтобы у нее поджилки затряслись. Хейз крикнул в ответ, что чувства Брауна и добрые отношения с коллегами для него куда важнее, чем какое-то там убийство, а Карелла заорал, что предрассудки — это, конечно, прекрасно, особенно если белый не может даже поделиться превосходной идеей с негром только потому, что боится ранить его чувства.

— О'кей, ты сам его об этом попросишь, — раздраженно сказал Хейз.

— И попрошу, — заверил Карелла.

Они вышли из комнаты для допросов и подошли к Брауну, который, сидя за столом, в тысячный раз изучал фотографию.

— Арти, у нас есть одна идея, — сказал Карелла.

— Это у него есть идея, — поправил Хейз. — Это его идея, Арти.

— Что за идея? — поинтересовался Браун.

— Ну, видишь ли, — сказал Карелла, — у нас у всех сложилось одинаковое мнение, насчет Кратча, верно?

— Верно.

— Он так хочет зацапать эти 750 тысяч, что у него аж руки позеленели. И никто меня не убедит, что его карьера имеет к этому какое-то отношение.

— Меня тоже, — согласился Браун.

— Он хочет эти деньги, и все тут. В ту самую минуту, как он их получит, он, скорее всего, рванет куда-нибудь в Бразилию вместе со своей Сюзи.

— О'кей, и как нам до него добраться? — спросил Браун.

— Мы должны пойти к Сюзи.

— Но ведь мы уже были у Сюзи! — удивился Браун. — Ты говорил с ней, Мейер говорил, Коттон говорил... Она четко покрывает Кратча.

— Еще бы, она спит с этим парнем целых четыре года, — проворчал Хейз, которого до сих пор раздражала эта мысль.

— Еще три года, и они будут мужем и женой в глазах закона, — сказал Карелла. — Что же по-твоему, она не будет его выгораживать?

— О'кей, допустим, она врет, — сказал Браун.

— Да, давай допустим, что она врет. И допустим, что Кратч все же выходил из квартиры — первый раз, чтобы убить Вейнберга, и еще раз — чтобы убить Джеральдину Фергюсон.

— О'кей, предположим, так оно и было. Как мы это докажем?

— Ну, скажем сегодня ночью мы заявимся к Кратчу и начнем задавать ему кучу вопросов. Просто для того, чтобы отвлечь его, понимаешь? Чтобы точно знать, что он не залег в постель с крошкой Сюзи.

— Да?

— И, скажем, часа в два ночи кто-то начнет ломиться в дверь к крошке Сюзи и возьмет ее в оборот.

— Брось, Стив, мы не можем это сделать, — неуверенно произнес Браун.

— Я же не говорю, что мы и в самом деле грубо с ней обойдемся, — успокоил его Карелла.

— Говорил я тебе, он на это не пойдет, — сказал Хейз.

— Я имею в виду, мы только заставим ее так подумать. Ну, что мы круто с ней обойдемся.

— Ас чего ты взял, что она так подумает? — недоумевающе спросил Браун. — Если мы не собираемся грубо с ней обходиться...

— Она из Джорджии, — сказал Карелла.

В комнате стало тихо. Хейз уставился на свои ботинки.

— Кто пойдет к Кратчу? — спросил Браун.

— Мне кажется, что Коттон и я вполне могли бы это сделать.

— А кто пойдет пугать Сюзи?

В комнате снова наступила тишина. Стало отчетливо слышно, как тикают часы на стене.

— Понял! — Браун широко улыбнулся. — Слушай, мне это нравится!

Хейз неуверенно покосился на Кареллу.

— Ты это сделаешь? — спросил тот.

— Говорю тебе, мне это нравится, — засмеялся Браун, и тут же перешел на грубый южный диалект. — Мы пошлем большого черного Ниггера напугать до смерти нашего персика из Джорджии, да, сэр... Ребята, мне это по вкусу!

Предрассудки — это замечательно, стереотипы — просто великолепно...

В два часа ночи Сюзи Эндикотт открыла дверь и остолбенела от ужаса — перед ней материализовался самый жуткий кошмар, который только способен прийти в голову девушке из южного штата — огромный Ниггер явился посреди ночи, чтобы изнасиловать — об этом не раз предупреждала Сюзи ее мать. Она попробовала закрыть дверь, но насильник неожиданно закричал:

— Вы попридержите дверь-то, мисси. Тут закон! Детектив Артур Браун из 87-го участка. У меня есть кой-какие вопросики!

— Но... почему ночью? — пролепетала Сюзи.

Браун ухмыльнулся и взмахнул своим значком.

— Эту жестянку здесь положено уважать в любое время дня и ночи! Вы меня впустите или мне тут устроить небольшой тарарам?

Сюзи заколебалась. Браун подумал, не слишком ли он переигрывает, но решил, что пока все идет как надо. Не дожидаясь ответа, он прошел мимо нее в квартиру, швырнул шляпу на столик в прихожей, огляделся и одобрительно присвистнул. — Ого, да у тебя здесь шикарное гнездышко. Никогда не бывал в таких.

4

Джорджия — один из бывших рабовладельческих штатов южной части США, где еще бытуют расистские предубеждения и предрассудки.