Страница 35 из 40
Вылетев пулей из Храма Неделимого Бытия, попадаешь прямиком на «техничный» спуск. Здесь гляди в оба, если не хочешь вылететь на обочину или раскровить кожу о дорожное покрытие. Следующий участок — скоростной: по лесу, то вверх, то вниз, плавные изгибы, поворот на северо-запад и по берегу озера. Далекие зубчатые скалы обрываются в зеркальную лазурь, однако любоваться красотами некогда: ветер дует в лицо, всегда в лицо, и ты выжимаешь из машины все силы, чтобы добраться к подножию нового склона. Считанные километры, дюжина узких поворотов-шпилек — и ты на вершине Шез-де-Диабле[27].
А вот дальше начинается интересное. Та самая выдумка, что придала состязанию вкус настоящей, экстремальной опасности. Чувствуешь себя акробатом на ярмарке, а не участником солидной гонки. «Что мы им, циркачи, что ли? — возмущался Стонго. — Может, еще костюмчики в блестках нацепить?» Официальное название установки «Ла Редондес Комплеха»[28], однако некоторые тут же окрестили ее Чертовым членом. Над прежней дорогой, что змеилась вниз по крутому стотридцатиметровому склону, возвели ужасно хрупкий с виду каркас из кевлара и стали, огороженную по сторонам тройную петлю с двадцатипроцентным уклоном. Техничная задачка, ничего не скажешь. Страдающий головокружением Тальбали с первого же взгляда на этот кошмар отказался продолжать гонку. Нашлись и другие, кто предпочел упаковать чемоданы, не дожидаясь заезда. Только не Саенц и Азафран. Испытать сладость полета — это ли не торжество? Взмываешь на Шез-де-Диабле, переходишь на низшую звездочку — и падаешь камнем, достигая ста двадцати км в час, разгоняешься с нарастающим ускорением по часовой стрелке, описываешь правосторонний вираж, а когда путь выравнивается, совершаешь бросок — это как перепрыгнуть с крыши на крышу над ущельем, не напрямик, а по гиперболе, на краю кидаешься влево, еще раз круто вниз, вверх по кривой, последний виток вправо — и ты почти свободно устремляешься к земле, на камни и битум родной планеты.
Со стороны сооружение походило на хлипкую постройку из палочек и паутины, однако на деле, когда два десятка парней метались по виражам, взлетая и низвергаясь рядом, колесо к колесу, локоть к локтю, никто не жаловался, чтобы конструкция дрогнула хотя бы на миллиметр.
Да, и еще. Дорога со всеми поворотами была выполнена из прозрачного полимера, ясного и гладкого, точно стекло, и лишь изящные черные линии очерчивали ее замысловатые формы и границы. Под колесами простирались острые выступы горного склона. Толпы зрителей там, внизу, смотрели запрокинув головы на участников гонки, будто бы впервые проницая глазами саму землю.
Очутившись на старой трассе, приходится немедленно тормозить, ибо перед носом вздымается утес Ле Барат, который можно обогнуть либо справа, либо слева, и никаких тебе предупредительных черных линий по краю ограждения. Далее вновь километры по равнине, очередной взрыв скорости, и вот уже дорога уводит обратно, на Игфуан. В принципе восхождение как восхождение, сто девяносто один метр, простой велотурист и ухом не поведет. Однако надо же учитывать, что к этому времени гонщики провели в седле семь часов кряду, покрыли двести шестьдесят восемь с половиной километров и, между прочим, дважды возносились на высоту Эвереста.
Но вернемся к Патрулю. Возможно, его и мучила вина из-за того, что «Гэлакси-сиклисм» преподнесла как «тактическую уловку прекрасно разыгранное безумие, сначала в виде низкого фарса, а потом и вовсе на уровне животного бешенства». Нетрудно догадаться, как это выглядело для журналистов, десятков тысяч наблюдателей и миллионной армии зрителей, прилипших к экранам телевизоров. С другой стороны, разве не имел Азафран достаточно поводов для паранойи? Шут возьми, да ведь Акил не разговаривал с ним пятьдесят четыре дня.
Было еще кое-что. Покоряя предпоследнюю гору по правую руку от Саенца, Патруль уже почти не сомневался, угроза исходила из другого источника. Вы, конечно, можете усмехнуться, мол, ну ты и тормоз, парень. Черт, я же объясняю: они с Акилом не общались пятьдесят четыре дня. Страхи не рассеялись, даже когда верный помощник прочел усталую мольбу в глазах и голосе лидера, точнее, обиду брошенного малыша, которого злой папа не хочет взять на ручки.
Так вот, на старте Акил улыбнулся бывшему другу. Впервые за пятьдесят четыре дня. Отвыкшему Патрулю послышалось шипение змеи.
На первом же спуске случилась авария. Так, пара сломанных ключиц в рядах спортсменов второго эшелона. Сущие пустяки. Новички должны учиться благоразумию. Достигнув пика Шез-де-Диабле, соревнующиеся разделились на три группы. Во главе мчались лидеры, половина из которых не выдержит сложной дистанции. Близко к ним держались опасные соперники: Саенц, Азафран, Карабучи, Тисс, Гештальт, де Вега, Пелузо, Лорка, Жакоби, Кальдерон и прочие — все, кроме Виллерони, пострадавшего в первом столкновении. Ну и в самом хвосте плелись те, у кого были проблемы с дыханием, неуверенные, засидевшиеся на старте и просто лодыри.
Их-то и подстерегла трагедия на Редондес-Комплеха. Большеглазый дю Синей стремительно перемахнул через гребень, вылетел на стеклянную трассу, посмотрел вниз — и внезапно какая-то часть его мозга закричала, что парень совершил чудовищную ошибку, на семьдесят процентов отклонившись от настоящей дороги, а теперь едет в полной пустоте, среди мельтешащих черных полосочек. Видимо, та же введенная в заблуждение часть мозга предложила якобы единственно верный выход. «Сто-оп!» — завопила она. И дю Синей нажал на тормоз. Что произошло потом, лучше не описывать. Впрочем, ничего непоправимого, но телевидение на все лады смаковало шокирующие подробности: черные ожоги, множество серьезных сотрясений, груду покореженного железа. К счастью, задело только отставшую группу.
После кровопролития состязание прервали, чтобы навести порядок на трассе, и начали заново, с участка номер два. Теперь уже о технической стороне можно было не тревожиться, и Патруль сосредоточился на том, как бы не подпустить Акила слишком близко.
Странно все-таки устроен человеческий разум. Даже получив самый, казалось бы, прозрачный намек, Азафран не обратил на него внимания. Первым достаточно безопасным участком стала именно Ла-Редондес. Сверхскоростные виражи требовали чересчур большой осмотрительности, чтобы распыляться на любые глупости. Целых несколько мгновений Патруль наслаждался покоем, в то время как его тело, слившееся с машиной, мчалось по предписанной компьютером трассе. На втором и третьем отрезках пути Меналеон, вынырнув из нулевой гравитации, решительно устремился к Азафрану и буквально задышал ему в левое плечо еще до того, как настала пора тормозить перед Ле-Барат. Внутренний голос Патруля смолчал. Гонщик, разумеется, заметил флягу в руках противника и даже удивился про себя — дескать, нашел когда утолять жажду, — однако никакой угрозы почему-то не заподозрил. Вместо этого Азафран решил, что Меналеон собирается толкнуть его на утес. В конце концов, одним апрельским деньком Патруль и сам поступил так же, и это была их первая встреча на трассе с тех пор. Переломанные кости срослись, Меналеон выглядел отдохнувшим, полным сил и, по мнению Азафрана, искал равной мести, око за око.
Состязание вошло в средний период — ритмичный и сосредоточенный. Кальдерон и Лорка маячили далеко впереди, но никого это не беспокоило. Оставшаяся группа растянулась на сотни метров. На данном этапе восхождения соперничество еще не разгорелось в полную силу, хотя со стороны могло показаться иначе. С кошачьим покоем и грацией привстав на педалях, гонщики обменивались бесхитростными вопросами по поводу ценных бумаг и вкладов. Не ответить нельзя: скажут, подвела дыхалка. И все это на горном подъеме, на скорости, которую и десяти секунд не выдержать обычному велосипедисту — даже на равнине в полный штиль.
Внезапно, за пару сотен метров до вершины, Саенц властно прорезал толпу и оказался рядом со своим затихшим помощником.
27
Чертов стул (фр.).
28
Целая, замкнутая окружность (исп.).