Время жить. Пенталогия

Собеско, распахнув дверцу, первым спрыгнул на голую, ржавого цвета, землю пустыни. Так же уверенно, обходя осыпи, он стал подниматься наверх. За ним поспешили Билон и Эргемар.

В Главной рубке военного космического корабля первого класса "Победоносный" на этот раз было многолюдно. Командир, спешно вызванный в рубку, опершись на пульт, смотрел на один из экранов. Оптический датчик, установленный в первую же ночь на вершине самого высокого холма, работал безукоризненно. На экране были хорошо видны три маленькие фигурки, медленно поднимающиеся вверх по склону.

– Дайте максимальное увеличение, – распорядился командир.

Изображение на секунду исчезло, затем на экране появился вертолет крупным планом. Оператор медленно переводил изображение с Собеско на Билона, затем на Эргемара, потом снова на вертолет.

– Да, летательный аппарат тот же самый, что и два дня назад, – наконец вынес свой вердикт командир. – Дайте общий план. Теперь сравните изображения филитов – те же ли это опять? И вы заметили, что у них в руках?

Начальник штаба, к которому был обращен вопрос, пожал плечами.

– Очевидно, это не оружие. У того, кто идет вторым, явно какой-то оптический прибор. Но назначение? Возможно, устройство для записи изображения.

– Да, вы, пожалуй, правы. Это логично. Сначала разведка, потом запись изображения.

– Но я ждал от них большей оперативности, – заметил молодой суперофицер третьего ранга Мивлио, заместитель по вооружению. – Если учесть, что обнаружили они нас в первое же утро… А запись изображения только на третьи сутки.

– Ну почему же, – возразил командир. – Это вполне понятно. Если учесть их уровень развития, чужой космический корабль должен быть для них чем-то необычным, невероятным. Так что ничего удивительного, что произошла некоторая задержка. Между прочим, мы находимся в пустыне, вдали от центров цивилизации, и уже на третий день прибывает представитель власти или специальный агент для записи информации – это очень оперативно.

На пульте перед командиром замигал огонек. Командир нажал на кнопку, и печатающее устройство сразу же начало выбрасывать длинные бумажные листы.

– Вот, – сказал командир, ознакомившись с сообщением. – Штаб обеспокоен. Они не ждали такого быстрого развития событий. Нас очень быстро обнаружили. Теперь следует оценить, с какой скоростью информация о нас пойдет по планете. Но штаб уже сейчас считает, что произошла значительная недооценка сил противника.

– Означает ли это, по-вашему, что у них есть наблюдательные станции прямо в пустыне? – спросил начальник штаба. – Или нас смогли засечь на расстоянии в несколько сотен километров?

– Штаб пока не сообщает о своих предположениях, – ответил командир, еще раз пробежав глазами текст сообщения. – Но очевидно, надлежащие выводы будут сделаны.

– По-моему, следящие станции и наблюдательные посты здесь не при чем, – язвительно произнес зам по вооружению. – Все дело в том, что мы просто ухитрились сесть в двух шагах от лагеря какой-то группы филитов, живущих в пустыне. Это единственное возможное объяснение.

– Нет, это слишком неправдоподобно, – немедленно отреагировал командир. – Но даже, если это было бы правдой, то это в любом случае не наша вина. Мы получили приказ от штаба соединения, в котором говорилось, что квадрат посадки представляет собой абсолютно незаселенную территорию. Но я впредь не советовал бы высказывать версии, бросающие тень на репутацию штаба. Ясно?

– Так точно, – откликнулся зам по вооружению. – Молчу.

Тем временем Билон, немного отстав от Собеско и Эргемара, тоже поднялся на вершину холма. Все еще не веря в невероятное, он осторожно выглянул из-за барьера из огромных камней, закрывающих обзор в сторону равнины.

Корабль был на месте. Он никуда не исчез, он по-прежнему стоял на широких опорах – огромный, круглый, металлический, темно-серый, без единого выступа или щели в гладком металле. Здесь, на голой, без единого кустика или травинки бурой равнине он даже не казался чем-то невероятным. Он, наоборот, полностью вписывался в пейзаж, такой же дикий, нефиллинский и фантастический, как он сам.

Дрожащими руками, словно боясь, что корабль вдруг исчезнет, растворится в воздухе как мираж, Билон поднял один из своих фотоаппаратов, машинально проверил выдержку, диафрагму и метраж, взвел затвор и нажал на кнопку спуска. Сухой щелчок затвора прозвучал как-то слишком громко в окружающей тишине. Билон застыл, словно слившись с прохладным, еще не успевшим нагреться камнем.

Из оцепенения Билона вывел Собеско.

– Пора, – шепотом сказал он, дергая Билона за руку.

Билон послушно сполз с камня. Собеско взял у него фотоаппараты, передав один из них Эргемару.

– Особенно о видах не думай. Здесь все уже выставлено, просто снимай и все. Для тебя главное – не высовываться.

– Понятно, – кивнул Эргемар, расчехляя небольшой любительский фотоаппарат Сентера. – Буду снимать обоими.

Сентер полтора дня назад проявил на удивление мало любопытства. Впрочем, у него был тогда на редкость трудный день. Выслушав рассказ Собеско о сенсационной находке, он не стал уточнять, в чем она заключалась, просто обеспечил все, что требовалось с его стороны, и на прощание передал Эргемару заряженный фотоаппарат, потребовав запечатлеть сенсацию и на нем. "Ладно, Кен, – сказал он тогда Собеско. – Не хочешь распространяться, не надо. Тебя я знаю, если ты сказал, дело стоящее, значит оно стоящее. Но тогда, чтобы я узнал обо всем первым. А больше мне, пожалуй, сейчас ничего и не нужно".

Тем временем Билон последний раз проверил кинокамеру, и Собеско медленно, словно под обстрелом, выпрямился, перелез через камень и так же медленно, спокойно, через каждые пять шагов останавливаясь, чтобы поднести к глазам фотоаппарат, начал спускаться.

Вслед за Собеско из-за камней выпрыгнул Билон. В этот момент он ощущал только азарт. Спотыкаясь и съезжая по осыпям, он шел вниз, не отрываясь от кинокамеры, стараясь только захватить в кадр одновременно и корабль, и Собеско. Фотоаппарат бил его по боку, в ботинки забились пыль и каменное крошево, но Билон не замечал ничего.

Сейчас и он, и Собеско уже были видны на большом экране в Главной рубке. Станция связи работала на полную мощность, посылая информацию в штаб на орбиту. Во избежание перехвата передача производилась в импульсном режиме – сигналы словно спрессовывались в короткие, длительностью всего в пять сотых секунды, импульсы, передаваемые раз в две секунды.

Командир нервно расхаживал по рубке, придирчиво следя за качеством передачи и свирепо рыча на операторов. Вдруг изображения Собеско и Билона, все время удерживаемые в центре экрана, стали перемещаться к нижней кромке, а затем и вовсе пропали за краем.

– Что такое!? – заорал командир на оператора-рядового. – Почему не следишь за картинкой?!

– Мертвая зона, господин суперофицер первого ранга, – четко ответил не растерявшийся оператор. – Они слишком близко подошли к кораблю и вышли из поля зрения датчиков.

Командир помедлил всего секунду.

– Включить обзорные датчики системы наружного контроля! Изображение перевести на главную рубку!

– Придется подождать несколько минут, – виновато сообщили из отсека контроля. – Датчики сейчас на режиме консервации. По инструкции рабочее положение разрешено только в космосе…

– Ждем, – бросил в микрофон уже остывший командир и, обращаясь к начальнику штаба, добавил: – Надеюсь, за эти несколько минут они не доставят нам неприятностей.

В это время Собеско и Билон стояли прямо под одной из восьми опор корабля. Огромная металлическая мачта высотой в двадцать с лишним метров заканчивалась пятиметрового диаметра кругом, углубившимся в твердую почву пустыни на полметра. Внизу под кораблем был заметен широкий кольцевой выступ, окруженный невысоким валом. Земля в нем была глянцево-шоколадного цвета и казалась спекшейся от жара.