Страница 103 из 140
Реэрн еще что-то говорил, но Боорк уже и не слышал. Его переполняла радость. Филлина, пленные, мучительное чувство вины и бессилия – все это оставалось позади. Дальнейшее будет происходить уже без его участия.
Боорк понимал, что эта радость – не надолго, что голос растревоженной совести так просто не заглушить, но сейчас он был счастлив. Перевод в другое место был во всех отношениях наилучшим вариантом.
Глава 30. Стальные крысы
– Послушайте, а какое сегодня число? – вдруг спросил Леттер Ярки.
Гредер Арнинг медленно распрямился, отбросив в сторону большой кусок бетона с торчащей арматурой.
– Двадцать второе, кажется. Или, может быть, двадцать первое.
– Оставьте эти пустяки, молодые люди, – сурово потребовал инженер Диль Адарис, невысокий изможденный человек неопределенного возраста. – Сегодня день восьмой пришествия ада на землю, и иные календари нам более уже не нужны.
– Всего восьмой… – словно не веря, произнес Ярки. – Тогда точно двадцать второе. Представляете, ребята, у меня сегодня день рождения. Двадцать три года.
– А я с самого утра жду, когда ты вспомнишь, – усмехнулся бригадир спасателей Дарин Кедерис. – С днем рождения тебя, Лет! Поздравляем! Давай, доктор, неси!
Доктор Тайдемар Станис, свояк Арнинга, женатый на Кэрт Калансис, старшей дочери президента, спустился к автокрану и вернулся с большим пакетом от универмага "Саркис и Мэнсер". Вокруг Ярки уже собралась вся бригада, включая крановщика Нейла Вифиниса.
– Это тебе от всех нас, – гордо сказал Кедерис, протягивая пакет. – Давай, не трать время, разворачивай.
Первой из пакета появилась серебристая плоская зажигалка.
– Вечная, – с удовлетворением заключил Нейл Вифинис. – Фирмы "Чеспо". Ее никакой ветер не задует, а работает на любой горючей жидкости – от керосина до… гм… спирта.
Кроме зажигалки, в пакете была одежда – клетчатая фланелевая рубашка в магазинной упаковке, толстые шерстяные носки, защитного цвета утепленная ветровка, и обувь – крепкие зимние ботинки на рубчатой подошве.
– Ребята… – бормотал счастливый Ярки. – Да вы что… Это же все сейчас на вес золота… Спасибо вам всем…
– Прямо все как в мирное время, – вздохнул Диль Адарис, поспешно отворачиваясь. – День рождения… в аду…
– Не подавайтесь, – шепнул ему Гредер Арнинг. – Уныние – тоже смертный грех. Люди должны черпать силы друг в друге.
Арнинг понимал глухое отчаяние Адариса. Инженер не мог простить себе, что уехал в Галану по служебным делам буквально накануне войны, оставив семью во Фраувенге, откуда уже давно не поступало никаких известий. Однако Адарис искал утешение в религии и, возможно, находил его. Арнинг же – не мог…
Тем временем, бригада, собравшись вокруг Ярки увлеченно распевала.
– С днем рожденья те-бя, поздравляем те-бя! С днем рожде-ения, Леттер, с днем рожденья тебя!
Внезапно в хор поздравлений вплелся посторонний звук. Розыскная собака Тример, тоже полноправный член бригады спасателей, громко повизгивая, крутилась на одном месте шагах в двадцати и пыталась лапами разгрести куски искореженных перекрытий.
– Неужто кто-то живой? – сразу подобрался Кедерис. – А ну, ребята, давайте все сюда, поднажмем!
Для Гредера Арнинга эта работа уже успела стать привычной. Руки сами знали, что им делать, обходясь без участия головы. Обычно за работой он пытался вспомнить давно прочитанные книги или некогда увиденные кинофильмы, но сейчас в голову упорно лезло и стучало, как метроном: "День восьмой, день восьмой, день восьмой…"
День первый. Воздушная тревога перед рассветом. Крики, детский плач, суматоха, полуодетые люди, мечущиеся по улицам, глухие разрывы бомб на городских окраинах. Запоздавшее сообщение о вторжении пришельцев. Еще кажется, что все не так плохо: восточные и северные земли почти не затронуты, армия приведена в боевую готовность и дает отпор. В Галане еще горит в домах свет, из кранов льется вода, по единственному работающему телеканалу показывают сюжет с разрушенным до основания центральным вокзалом. Обращение президента по радио. "Коварный удар… Враг силен, но мы защищаем свою землю… Предательство Горданы… Соблюдайте спокойствие и порядок… Эвакуация из крупных городов…". В магазинах столпотворение. С прилавков и полок сметается все – продукты, одежда, лекарства, хозяйственные товары… К вечеру выходит постановление муниципального совета о введении карточек на продовольствие.
День второй. Снова бомбежки. Главный удар направлен, как и вчера, против промышленности, но достается и жилым кварталам. По улицам струятся потоки воды из разрушенных труб. Уже нет ни воды, ни света, не подается газ. Осень стоит холодная, но отопление тоже отключено. Магазины закрыты, везде стоят очереди. За продовольственными карточками, за горячим супом, на эвакуацию… Появились мародеры, по очередям ходят слухи, что пойманных с поличным расстреливают на месте. Радиоприемники на батарейках пока работают, но хороших новостей все меньше и меньше. Чинетская авиация героически погибла, и лавине бомб и ракет с неба уже нечего противопоставить…
Вечер. Арнинг спешит домой. Завтра рано утром они покидают город, и нужно собраться. Но вместо дома – развалины. Бригада спасателей пытается разобрать завал. Арнинг бросается им на помощь. Рядом с ним – инженер из Фраувенга Диль Адарис, чья двоюродная сестра живет в том же доме. Здесь же и свояк, доктор Станис. Он врач бригады.
Ночь. Где-то – то ближе, то дальше – продолжают падать бомбы, но спасателям все равно, и работы продолжаются при свете керосиновых фонарей. Бригада наконец докапывается до бомбоубежища, и из-под развалин начинают выносить живых. Но все больше – трупы, трупы, трупы… К полуночи извлекают тело двоюродной сестры Адариса, почти сразу же – Рэл, обнимающую малыша. Все мертвы. Дарин Кедерис многоопытным взглядом обводит расчищенный завал и командует: "Все, ребята. Мы сделали все, что могли. Переходим на следующий объект". Вместе со спасателями уходят Арнинг и Адарис. Им больше некуда и незачем идти.
Дни третий, четвертый, пятый, шестой, седьмой… Непрерывная работа, изредка перемежаемая короткими периодами отдыха в каких-то квартирах или подвалах. Арнинг старается выкладываться до предела, чтобы сон приходил как избавление, благо беспамятства, отдохновение. Но ему все время снятся то Рэл, то малыш, то родители в Самодонесе, то все вместе, и он часто стонет во сне или с криком просыпается, будя товарищей. Ему не говорят ни слова: сны у всех одинаковы.
Тяжелая работа отупляет, и в конце концов, в мозгу отключаются какие-то предохранители. Изредка только всплывают отдельные эпизоды. Леттер Ярки, извиваясь как змея, выбирается из-под завала с маленькой белокурой девочкой с испачканным, заплаканным, но ангельски прекрасным личиком. Доктор Станис делает кому-то искусственное дыхание, злобно приговаривая, почти крича: "Ты должен жить, парень! Должен жить! Должен!…". Вся бригада стоит, понурившись, вокруг поваленного набок автокрана, разбитого и заваленного обломками, затем Кедерис и Нейл Вифинис куда-то уходят и возвращаются на новом автокране. Диль Адарис читает заупокойную молитву над свежей братской могилой: "…Покойтесь с миром, братья и сестры. Пусть Единый, который оставил нас, будет милосердным к вам…".
– Внимание! – кричит Кедерис. – Все в стороны! Нейл, вира!
Автокран медленно поднимает в воздух тяжелую бетонную плиту. Не дожидаясь, пока ее оттащат в сторону, в щель лезет маленький и юркий как рисса Леттер Ярки.
– Есть! – докладывает он. – Люди! Двое дышат!
Через несколько минут из развалин осторожно выносят светловолосую женщину с разбитой головой и девочку лет двенадцати. Над ними немедленно склоняется доктор Станис.
– Жить будут! – громогласно заявляет он. – У обеих шок, у матери, кажется, легкое сотрясение мозга, но серьезных травм нет.
Тем временем все остальные собираются в кружок над тремя трупами. Мужчина лет сорока привязан к обломкам стула. Двое других помоложе. Один, с раздавленной грудной клеткой, еще сжимает в руке небольшой дамский пистолетик.