Бег в себя

Хорошо, давай поговорим, но знай – что бы я ни делал, я делал из любви к тебе.

И добавить еще что-нибудь эдакое

Я трахал ее только в те дни, когда у тебя, милая, были месячные.

Все это выглядит как-то дерьмово. Но правда еще хуже. Я стою и выслушиваю вопросы, ответы на них и претензии одновременно. Вяло отвечаю что-то, не слыша себя.

- Почему ты это сделал? Чего тебе не хватало? – Таня начинает откровенно реветь. – Как мне теперь быть? – закрывает лицо руками.

Мне становится ее жутко жалко. Я знаю, что после слез у нее страшно болит голова.

- Знаешь, я не смогу оправдаться перед тобой, - я пожимаю плечами. – Бог мне судья. В конце концов, ты сама можешь все решить. Мне не хотелось бы тебя терять.

-  Тогда зачем?

- Я не знаю. Правда не знаю, - я ловлю себя на мысли, что рассчитанное как ложь внезапно встает передо мной правдой во весь рост – я правда не знаю, зачем все это было нужно.

Я подхожу и обнимаю ее. Она несмело сопротивляется, но потом обвивает руками мою шею. У меня резко встает, но я стараюсь об этом не думать. Она ревет, заливая мне грудь. Я чувствую себя жутко уставшим. Неопределенно. Странно. Но я не чувствую угрызений совести. Я не знаю, в чем я виноват. Я чувствую необходимость уйти, но мне жаль ее. Я едва не плачу сам и понимаю, что, возможно, я в какой-то степени и правда люблю ее, хотя изначально такого расчета не было.

Я прижимаю ее сильнее. Закрываю глаза. Плачу.

Мой дилер немного смущен. Его голос выдает это сразу же, как я задаю вопрос про Сашу.

- Что случилось? Ну, я так и думал, то он не станет распространяться.

Я не понимаю.

- Его просто опиздюлили? Или отобрали что-то? С него ничего не добиться.

- Хм, - мой дилер делает небольшую паузу. – Ну, есть информация, что его того самого.

- Что? – я серьезно не понимаю, и меня это начинает жутко выводить из себя.

- Короче, ты довел меня своими ебанутыми вопросами про своего ебанутого друга, и я поинтересовался, че там стряслось кое у кого. Он довел Фахида.и ребята оного немного надругались над твоим другом. Ему выбили зубы, поимели в зад и спустили в рот, прошу прощения за подробности. Шаришь?

Я не могу ничего ответить. Язык онемел. Я чувствую, что трубка вот-вот выпадет у меня из руки. Мой дилер, видимо, это понимает и снижает высокий тон рассказа.

- И предупредили, что теперь он должен на пятьсот рублей меньше, но если не отдаст до такого-то числа, они будут и дальше его пользовать. Вот такие шутники.

- Не понимаю, - снова долдоню я одно и то же.

- Короче, отъебись, - мой дилер грубеет. – Че еще надо?

- Давай.

Я бросаю трубку. Набираю Сашу. Прикидываю, зачем вообще звоню.

Знаешь. Я слышал, тебя тут опустили, так ты не переживай – живут же после этого.

Очень умно.

Слушай, тут у тебя горе одно случилось, я хочу тебя поддержать. Почем час?

Меня подташнивает. Я ощущаю, как омерзение проникает в желудок и готовится вытянуть его содержимое на свет божий.

Автоответчик и пищалка.

- Слушай, это Серега. Ты это, не дрейфь там. Все будет нормально. Позвони, как услышишь. Достанем все бабки. Все решим. Давай.

Чувствую себя полным мудаком. Глупее сообщения оставить было нельзя. Я не знаю, ехать ли домой к Саше. У меня еще три поддона товара на выгрузку в три разных точки. И что я поменяю, кстати?

Вечером я прохожу в сашин дом вместе с очередным удачно подошедшим местным. Стучусь в квартиру. Спустя минуту открывает девушка – без косметики, чрезмерно худая, рыжеволосая.

- Вы кто?

- Я… эм… друг Саши. Мне бы с ним поговорить.

- Друг? – смотрит на меня в упор девушка.

Я киваю. Она захлопывает дверь перед моим носом. Я понимаю, что мельком видел какой-то кавардак позади нее. И я ее не знаю. Стучусь дальше. Она грубо оскорбляет меня из-за двери и обещает сейчас же вызвать полицию. Я ухожу. Что-то не так.

Я сижу на кровати. Наташа усердно обрабатывает мой вяло стоящий член ртом. Я не могу избавиться от мыслей о Саше, а это здорово мешает восприятию интимного. Наташа устает. Встает надо мной, поворачивается спиной и раздвигает ягодицы прямо у меня перед лицом. Она имеет право просить что-то для себя. Я перехватываю ее зад и начинаю вылизывать ее попу и половые губы, временами лишь дотягиваясь док клитора. Потом перехожу на клитор, и она сгибается сильнее. Спустя какое-то время, она кончает, хватая меня за голову и прижимая сильнее.

У меня снова не стоит, и ее это сильно беспокоит. Она потрясающе жадна до секса – вот это я понимаю сейчас острее всего. Она заставляет меня прилечь, начинает мастурбировать мне и начинает вылизывать анус, хотя я этого совершенно не хотел бы. Тем не менее, не встать на это у меня не может. В итоге, я кончаю ей на лицо, и она при этом выглядит довольной.

Спустя час мне приходит смска от Виталика – двоюродного брата Саши. Я читаю. У меня немеет лицо, и мне кажется, что мои глаза меня обманывают. Я падаю с кровати, быстро одеваюсь и ухожу, оставив уже задремавшую к тому времени и сильно испугавшуюся моих маневром Наташу в недоумении.

Труп Саши нашли в ванной, щедро наполненной его кровью пополам с водой. Я поговорил с Виталиком, но он знал точно не больше моего, и о причинах, повлекших за собой это самоубийство, я решил не распространяться. В ту ночь я съехал с катушек. Я зачем-то час пытался дозвониться моему дилеру, чтобы что-то спросить. Я представлял себе, как убиваю Фахида голым руками. Я позвонил Наташе и сильно нагрубил ей. Я послал на хуй прямым текстом Таню, обеспокоенную моим долгим отсутствием на связи. Я выпил бутылку «Уайт Хорс», не моргнув и глазом. Меня разрывало на части. Я плакал.

Тебе кажется, ты всесилен. Ты видишь себя в зеркале – плоть, кровь, две руки и ноги, голова – все на месте. Ты считаешь, это значит, что все отлично. У тебя есть работа, пусть и со скромной зарплатой. Есть жилье. Есть даже девушка, которая дает тебе, пусть и по праздникам. Но в один прекрасный день все это может рухнуть. Ты уверен в себе, пока не прошел ни одного испытания на прочность. И чем больше пустой уверенности – тем легче сломаться после этого испытания.

Ты идешь вечером с девушкой, и на вас нападают. Тебя избивают, ее насилуют. Сперма каких-то ублюдков влетает в тело твоей девушки. Тебе противно – так, что ты готов вывернуть себя наизнанку. Но ты ни черта не можешь поделать. Нет ни одного наказания преступникам, которое сможет залечить эти раны – стыд, омерзение, боль утраты. Твоя жизнь может рухнуть за несколько минут.

Ты веришь своей любимой, и в один прекрасный день узнаешь, что она верна еще, как минимум, трем-четырем русским и семи дагестанцам. И это только за последний месяц. Ты можешь вырвать себе все волосы на голове, можешь даже убить ее, но ты ни черта не изменишь, и чувство горечи, чувство поражения будет оставаться вплоть до того, как ты сможешь отпустить его. А это может не случиться никогда.

Я не вижу причин, по которым я когда-то мог счесть Сашу слабым человеком. Легко увлекающимся, немного глуповатым – быть может. Но он никогда не был слабаком. Он не смог даже попросить денег у кого-то на решение своих проблем, потому что знал, что не сможет вернуть. Надеялся на чудо. В какой-то момент он, наверняка, понял, что чуда не будет, но в этот момент в него уже входил член фахидовского бандюка, и жить дальше с этим Саша не смог. Я бы тоже не смог. Но я бы и не стал также попадать. У нас есть много «если бы», и только одно верное или неверное  решение меняет нашу жизнь. Выбор между двумя вариантами невозможно сделать дважды.

Я забираю деньги из своей конторы утром, и на этом мой рабочий день заканчивается. Теперь мне нужно съездить на вокзал и купить кое-что. кое-что нужное, просто необходимое.