Тайна "немецкого золота"

Наиболее нетерпеливые и решительные эмигранты во главе с Лениным стали собираться в дорогу. В связи с этим В. Хальвег в предисловии к документальной публикации «Возвращение Ленина в Россию в 1917 году» пишет: «Для Ленина, стремящегося изо всех сил дать толчок большевистской мировой революции, решающим является как можно скорее достичь России; то, что эту возможность предлагает ему противник, «классовый враг», для него как раз никакой роли не играет. Вот почему большевистский вождь изъявляет готовность принять немецкое предложение, однако при этом ничем ни в какой форме себя не связывая. Даже путевые расходы революционеры оплачивают из собственных средств»[167]. Действительно в опубликованных Хальвегом документах не содержится и намека на денежные субсидии отъезжающим эмигрантам. Поэтому выдвинутая еще в 1917 г. версия о том, что «предприятие это, сулившее необычайно важные результаты, было богато финансировано золотом и валютой»[168], пока остается необоснованной, хотя и часто востребованной теми, кому доказательства не нужны. Во всяком случае судорожные усилия Ленина достать на поездку денег где только можно, обращение к Ганецкому «выделите две тысячи, лучше три тысячи, крон для нашей поездки»[169], не позволяют считать, что партийный фонд большевиков в это время был полон «немецкого золота». 2 апреля 1917 г. Ленин писал И. Ф. Арманд: «Денег на поездку у нас больше, чем я думал, человек на 10–12 хватит, ибо нам здорово помогли товарищи в Стокгольме!»[170]. О том, сколько это «больше», можно судить по его признанию в другом письме, что фонд на поездку уже составляет более тысячи франков[171].

Чтобы обеспечить себе и своим спутникам по проезду через Германию алиби, Ленин решил накануне отъезда составить подробный протокол, который бы подписали авторитетные социалисты из Швейцарии, Франции. В телеграмме французскому социалисту А. Гильбо 6 апреля 1917 г. он просит: «Выезжаем завтра в полдень в Германию. Платтен сопровождает поезд, просьба прибыть немедленно, расходы покроем. Привезите Ромен Роллана, если он в принципе согласен»[172]. Такой договор понадобился еще и потому, что в последний момент эти, по выражению Ленина, «мерзавцы первой степени» меньшевики потребовали, чтобы проезд через Германию получил одобрение Петроградского Совета рабочих депутатов[173]. В результате вместо возможных 60 пассажиров 9 апреля 1917 г. из Берна выехала группа в составе 52 человек, в том числе 19 большевиков во главе с Лениным. Им предстояло на уже известных условиях, принятых обеими сторонами, пересечь Германию по маршруту — Готмадинген — Штутгарт — Франкфурт-на-Майне — Берлин — Штральзунд — Засниц.

Конечно, это было не обычное путешествие не совсем обычной группы, за передвижением которой негласно наблюдали многие заинтересованные лица. Еще эмигранты не успели выехать из Швейцарии, а германский посланник в Копенгагене Брокдорф-Ранцау уже телеграфировал в Берлин: «Д-р Гельфанд просит, чтобы ему немедленно сообщили о прибытии в Мальме или Засниц русских эмигрантов, едущих из Швейцарии через Германию. Гельфанд хочет встретить их в Мальме. Пожалуйста, телеграфируйте немедленно»[174]. 10 апреля видные германские социал-демократы Ф. Шейдеман и Ф. Эберт выехали с одобрения статс-секретаря иностранных дел Циммермана в Скандинавию[175]. Одновременно немецкая сторона принимала все меры, чтобы никакая информация о проезде русских эмигрантов через Германию не просочилась в печать. По этому поводу германский посланник в Берне Ромберг специально телеграфировал 9 апреля в Берлин: «Эмигранты считают, что им придется встретиться с огромными трудностями и даже судебным преследованием со стороны российского правительства по причине проезда через вражескую территорию. Поэтому им очень важно иметь право утверждать, что они не общались в Германии ни с одним немцем. Платтен объяснит это Янсону. Важно также, чтобы немецкая пресса не касалась этого дела до того времени, пока о нем не заговорят за границей. Если избежать участия в обсуждении этой темы не удастся, то следует воздерживаться от ее комментариев и особенно от намеков на заинтересованность Германии, что могло бы компрометировать эмигрантов…»[176].

«Запломбированный» вагон с русскими эмигрантами в сопровождении двух немецких офицеров, уполномоченных Верховного военного командования, без всяких инцидентов пересек территорию Германии. Только однажды Платтену пришлось действительно объясняться с видным деятелем немецких профсоюзов В. Янсоном, пытавшимся вступить в разговор с пассажирами запломбированного вагона во время одной из его остановок, но все обошлось и никакого разговора не состоялось. 12 апреля вагон благополучно достиг побережья Балтийского моря в г. Засниц, откуда его пассажиры перебрались на шведский рейсовый паром, доставивший их в шведский город Треллеборг, где их встречал Я. С. Ганецкий. Почти сразу же Ленин и его спутники выехали поездом в Стокгольм, где они были радушно встречены не только большевиками-эмигрантами, но и шведскими левыми социал-демократами. В центре внимания был Ленин, который встречается с представителями шведской прессы, организует здесь Заграничное бюро ЦК РСДРП, участвует в совещании шведских левых социал-демократов, беседует с видным левым социал-демократом и публицистом Ф. Стрёмом о перспективах социалистической революции в России и мирового революционного движения, присутствует на банкете, устроенном шведскими левыми социалистами в честь приехавших русских революционеров. Пожалуй, можно согласиться с тем, что в Стокгольме Ленин начал чувствовать себя в роли вождя будущей революции. Здесь с Лениным попытался встретиться Парвус. «Я был в Стокгольме, когда Ленин находился там во время проезда, — вспоминал он. — Он отклонил личную встречу. Через одного общего друга я ему передал: сейчас прежде всего нужен мир, следовательно, нужные условия для мира; спросил, что намеревается он делать. Ленин ответил, что он не занимается дипломатией, его дело — социальная революционная агитация»[177]. Возможно, эта красивая фраза приписана Ленину самим Парвусом, но факт их несостоявшейся встречи был позднее засвидетельствован К. Радеком, находившимся с Парвусом в доверительных отношениях. «В Стокгольме Парвус хотел встретиться с Лениным от имени ЦК Германской социал-демократической партии, — писал Радек. — Ильич не только отказался видеть его, но попросил меня, Воровского и Ганецкого вместе со шведскими товарищами засвидетельствовать это»[178]. Но Парвус переносил и не такие удары и всегда искусно маскировал свои неудачи. И на этот раз, вернувшись в Копенгаген, он сообщил своему шефу — германскому посланнику Брокдорф-Ранцау о том, что вел в Стокгольме переговоры с русскими эмигрантами из Швейцарии, а теперь вызван в Берлин телеграммой от исполнительного комитета социал-демократической партии. В Берлине Парвуса ожидала встреча с статс-секретарем иностранных дел Циммерманом[179]: он все-таки не был простым агентом.

Ленину же предстояло преодолеть на пути в Россию последний барьер — финскую границу. Направив предварительно телеграмму председателю Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Н. С. Чхеидзе о необходимости обеспечить группе возвращающихся в Россию политических эмигрантов беспрепятственный проезд через русскую границу, 15 апреля Ленин выезжает из Стокгольма, а через два дня он уже проходил последний контроль на финской пограничной станции Торнео. Однако опасение быть арестованным не покидало вождя большевиков вплоть до самого прибытия в Петроград поздним вечером 16 апреля. И только тогда, когда на перроне Финляндского вокзала он увидел почетный караул, а на площади перед вокзалом сотни встречавших его рабочих, солдат и матросов, Ленин окончательно поверил, что ему не придется больше писать письма из «проклятого далека». В России, жившей тогда по старому стилю, 5 апреля — дата возвращения вождя большевиков из эмиграции — на долгие годы станет событием исторического значения.

Для немецкой стороны это событие, как выяснится позднее, имело тоже историческое и практическое значение. Пока же начальник германской контрразведки Штейнвакс направил из Стокгольма 17 апреля в Главную штаб-квартиру следующую телеграмму: «Проезд Ленина в Россию прошел удачно. Он действует так, как мы хотели бы. Поэтому негодование социал-демократов, сторонников Антанты в Стокгольме. Платтен задержан англичанами на границе и отправлен обратно, что привлекло здесь большое внимание. Платтен — известный лидер швейцарских социалистов, который сопровождал русских революционеров из Швейцарии через Германию в Стокгольм и хотел проехать в Петроград»[180]. Тщательно разработанный представителями дипломатических и военных кругов Германии план «высадки десанта» революционеров-радикалов в России и его четкая реализация в исторической ретроспективе превратились в операцию гигантских масштабов, в которую «по предложению Парвуса включились не только генеральный штаб и министерство иностранных дел, но и сам кайзер Вильгельм II»[181]. При этом авторы-такой точки зрения стыдливо умалчивают (или не знают?), что кайзер узнал об этой операции только 12 апреля, когда Ленин и его группа уже были в Стокгольме. Поэтому его пожелание о том, чтобы русским социалистам были выданы «Белые книги» и другая подобная литература для ведения разъяснительной работы в своей стране, могли носить всего лишь гипотетический характер. Что же касается заверения Вильгельма II, что «в случае, если русским откажут въезд в Швецию, Верховное командование будет готово переправить их в Россию»[182], то достаточно познакомиться с составом первой группы проехавших через Германию эмигрантов[183], чтобы убедиться в полной абсурдности такого предложения, а следовательно, и в неосведомленности кайзера относительно деталей этой операции.