Время перемен

По ходу беседы земляне подошли к зданию Мартеновской печи, совершенно чуждому и противоестественному сооружению в мире, населенном драконами и каменными троллями. Лев Давыдович, глядя на свое детище, невольно заулыбался.

— В старушке Европе железо издревле получали из волчьих ям. Рыли здоровую яму, обкладывали ее глиной и засыпали в нее железную руду с древесным углем. После выгорания угля на дне оставалась крица — комок вещества с примесью железа. Крицу потом разогревали и подвергали обработке ковкой — выколачивая железо из шлака. Именно ковка была главным занятием кузнецов. Ковкой доставали из крицы железо, и это было очень тяжело.

Так получали не только железо. При высокой температуре и недостатке кислорода получалась сталь. Хрупкая, ломкая. И чугун, но его чаще просто выбрасывали — он был слишком хрупок и не выдерживал ковки. Бесполезный металл. «Свиное железо», как его тогда называли.

Ни мягкое железо, ни сталь не обладали упругостью. Сплав может приобрести это качество, только если в нем возникает чёткая кристаллическая структура, например, в процессе застывания из расплава. Но древние металлурги расплавить железо никак не могли.

Ни железо, ни сталь сами по себе для изготовления оружия не годились. Орудия и инструменты из железа получались слишком мягкими, а из стали — слишком хрупкими. Чтобы изготовить, например, меч, приходилось делать бутерброд из двух пластин железа, между которыми закладывалась стальная пластина. При заточке мягкое железо стачивалось и появлялась стальная режущая кромка. Такое оружие, сваренное из нескольких слоев с разными механическими свойствами, называлось сварным.

Получались массивные и непрочные изделия. Сварной меч не мог пружинить, он ломался или гнулся при ударе. Его невозможно было толком заточить. Железу можно было придать какую угодно остроту, но и тупилась его мягкая режущая кромка почти мгновенно. Сталь же точиться не желала — режущая кромка крошилась.

— А можно историю пропустить? — спросил Максим.

— Ладно, я заканчиваю. В Европе стали строить большие печи с большими трубами, чтобы поднять температуру. В конце концов, дошли до температуры плавления железа. На этом прогресс закончился и металлурги ушли на пенсию.

— Да ладно! — не сдержался Ветал.

— Спокойно молодые люди, еще немного. Мы подошли к Мартеновским печам — возле нее вы и стоите. Суть мартеновского способа заключается в том, что чугун сплавляется с железным ломом. Продукты горения, пройдя над полом печи, отдают большую часть своей теплоты и уходят в трубу — так мы достигаем температуры плавки чистого безуглеродного железа, а больше нам и не нужно.

Еще мы добавляем известь, при этом образуются шлаки, фосфор из чугуна выгорает вместе с другими ненужными примесями, а чугун превращается в высококачественную сталь. Такой качественной стали, как у нас, в мире Иглы почти нет!

— Любопытно, а как местные металл плавят? — заинтересовался Виталик.

— Примитив, халтура и разгильдяйство. Еще и всякую мистику привлекли к этому серьезному процессу. В деревнях до сих роют «волчьи ямы», от которых на земле отказались еще в средневековье. У кого деньги есть — нанимают магов. Те могут расплавить металл, но с большими объемами они справиться не в силах. Получается так же, как на нашем востоке — железо есть, но его очень мало и в народное хозяйство союза советских социа… Простите, заговорился. Молодые люди, как мне помогать будете, уже придумали?

«Молодые люди» к тому времени утвердились в том, что соваться в хозяйство Льва Давыдовича они не станут не при каких обстоятельствах — магия здесь противопоказана.

— Работы для нас здесь точно нет. — уверенно заявил Виталик.

— Как нет работы?! А кто уголь в топки кидать будет?

— Пушкин, блин. Лев Давыдович, явные проблемы у вас есть?

— У меня проблема одна и называется она Петровичем. Производство у меня непрерывное, а продукцию девать некуда! Олег Петрович Кваснин отказывается становиться героем соц. труда, и первоклассный прокат идет на склад вместо того, чтобы стать латами, мечами и щитами. К нему идите. Кстати, спасибо за пиво. Заходите еще на огонек! Сказал на прощание Лев Давыдович и сразу убежал куда-то по своим делам.

Долго идти не пришлось. Ветал с Максом еще толком не отошли от лекции главного металлурга, как попали в царство скрежащего и грохочущего металла. В цехе, лишь символически отделенном от неба вязанками с хворостом, царствовала лебедка и пресс.

Железные листы сгружали с телег лебедками, подвешенными к многочисленным балкам, и по системе переходов доставляли к рубанку, который рубил лист на части разного размера. После этого гонцы в промасленных фартуках торопились нести разрезанные листы железа к прессам. Неведомая рука нажимала на рычаг и пресс обрушивался на железо, придавая ему нужную форму. После чего пресс понимался и гонец с опаской выколупывал готовую заготовку и спешил нести ее еще куда-то. Новый гонец с еще девственно ровной пластиной занимал его место.

Приводы прессов уходили валами за стены цеха, гвалт вокруг стоял просто невыносимый. Постоянно что-то грохало, выгружалось и орало благим матом. Разобраться во всем не представлялось возможным и Ветал с Максом, немного ошарашенные от увиденного, вышли на свежий воздух.

На свежем воздухе они тут же врезались в повозку с заготовками наручей.

— Чего расселись, ступайте с дороги, урговы яйца! — ошалевшего вида подросток лет пятнадцати не стеснялся в выражениях.

— Парень, как с Петровичем поговорить можно?

— С Петровичем не говорят, с ним разговаривают матом. Идите до конца цеха и увидите пристройку — он будет там.

Цех хоть и был сделан на скорую руку, но сделан большим — с пол километра длиной. Периодически землянам попадались двери, из которых гонцы выносили заготовки, загружали их на повозки и забегали обратно.

«Трындец, это просто трындец. Неужели раньше все заводы так работали?». — то и дело проносилось в голове Виталика.

Наконец, за поворотом показался небольшой, ухоженный домик Петровича и он сам. Им оказался дородный дядька с бородой и красным от напряжения лицом.

— Добрый день. Мы маги, только вчера вечером приехали. Нестор Иванович к вам направил. Осмотреться. — представился Виталик.

— Ребята, долго я перед вами расшаркиваться не буду, объясню ситуацию просто, чтобы сразу поняли. А там уже сами соображалку включайте.

Ко мне привозят листовое железо, я его довожу до полуфабриката изделий: железные части доспехов, щитов и заготовки мечей. Листы режем по выкройкам разных размеров, потом в прессах делаем форму и везем в соседний цех. Там из листа железа заготовку вырезают и делают дырочки.

После этого заготовки отправляем местным кузнецам — эти долбоящеры, чтоб их радикулит скрутил, заготовки окончательно доводят до ума, их подмастерья приделывают нужные ремешки и деревяшки. Все. Изделия каждый вечер предаются в арсенал ордена. В сутки мы производим до пятидесяти комплектов доспехов, мечей больше — около семидесяти. Конструкция доспехов утверждена орденом, делится на три размера, в случае необходимости доспех можно доработать на месте. Обычным камнем, если ничего другого под рукой нет.

— Какие есть сложности, неразрешимые проблемы? — спросил Максим.

— А везде проблемы! Наш хренов Лев Давыдыч пашет сутки напролет и гонет продукцию — хоть в вагоны грузи и экспортируй заграницу. Не хватает прессов — это фигня, можно ускорить те, что есть. Но чем ускорить? Где взять дополнительные силовые установки? У меня есть всего десять слабых и примитивных паровых двигателей, к реке Давыдыч подключаться не дает, у него видите ли технология! А мне что делать?

Правда, постепенно вводим силовые установки на лошадином ходу — у фермеров местных отобрали механизмы. Они вообще-то масло должны давить, но нам без разницы — теперь валы прессов крутят лошадки, хоть немного склад разгружаем.