Увечный бог

  - Темный Трон, я не смогу продать тебе веру.

  - Так солги, проклятый. Только убедительно!

  Он слышал хлопанье шелковых крыльев, слышал треск рвущегося ветра. "Мальчишка со змеем. Драконий Хозяин. Правитель того, чем нельзя управлять. Скачи на воющем хаосе и называй это правлением - кого ты хочешь обмануть? Паренек, кончай. Надоело". Но он не уймется, не знает, как удержать змея.

  "Человек с седеющей бородой смотрит и молчит.

  Беда".

  Он глянул влево, но тень пропала.

  Треск во дворе внизу заставил его повернуться. Трон, ставший сгустком пламени, провалился сквозь груду мусора. Дым взлетел к небу, словно спущенный с цепи зверь.

Глава 2

Я вижу живых

Что встали камнями

Скованы жутью,

Найденной нами

Была хуже прежних

Последняя ночь?

Угрозы рассвета

Нам не превозмочь?

Рукою взмахнуть -

Вождь, твое право

Но слова горче крови,

Страшнее отравы... "Песнь о невиданных горестях", Напан Порч

Отныне он не может доверять небу. Альтернатива, как заметил он, осмотрев сухие, прогнившие руки и ноги, вгоняет в уныние. Тулас Отсеченный огляделся, с огорчением поняв, что обзор тут неважный. Вот проклятие всех, обреченных брести по изъеденной поверхности земли. Рубцы, которые он недавно видел с большой высоты, стали грозными препятствиями, полчищем глубоких неровных оврагов, пересекающих выбранный им путь.

  "Она ранена, но не истекает кровью. Пока что. Нет, я вижу. Плоть мертва. Но это место меня притянуло. Почему?" Он неловко взошел на край ближайшей пропасти. Вгляделся вниз. Тьма, дыхание холодное и отдающее гнилью. И... что-то еще.

  Тулас Отсеченный чуть помедлил - и шагнул за край, полетев вниз.

  Полотняная одежда рвалась, хлеща клочьями воздух - тело ударялось о грубые стены, отскакивало, потрепанные конечности дергались, вздымая песок и грязь, задевая за густо облиственные кусты и выдергивая с корнем траву; камни сыпались следом.

  Затрещали кости, когда он ударился о покрытое булыжниками дно расселины. Песок сыпался со всех сторон, шипя словно змеи.

  Некоторое время он не шевелился. Пыль медленно оседала в полумраке. Наконец он присел. Одна нога сломалась прямо над коленом, нижняя часть держалась лишь на полосках кожи и жилах. Он сопоставил концы кости и принялся наблюдать, как они не спеша сплавляются воедино. Четыре сломанных ребра высунулись через кожу правой половину груди, но они ему не особенно мешали - Тулас не стал восстанавливаться, сохраняя силу.

  Вскоре он попробовал встать. Плечи скреблись по камням. На дне ущелья виднелся обычный набор костей, мало чем для него интересных: только обрывки души зверей извивались призрачными червями, не желая отрываться от плоти, колыхаясь под порывами воздушных течений.

  Он пошел, преследуя странный запах, который уловил еще сверху. Здесь он сильнее, да, и каждый шаг по извитому тоннелю рождает уверенность, предвкушение, граничащее с восторгом. Да, уже близко.

  Череп был насажен на древко истлевшего бронзового копья на высоте груди человека. Он загораживал проход. У основания копья грудой лежали прочие части скелета. Каждая кость была тщательно разбита.

  Тулас Отсеченный встал в двух шагах от черепа. - Тартено?

  Однако прогудевший в голове голос произнес на языке Имассов: - Бентракт. Скен Ахл приветствует тебя, Выходец.

  - Твои кости слишком велики для Т'лан Имасса.

  - Да, но мне от этого прока не было.

  - Кто это сделал, Скен Ахл?

  - Ее тело лежит в нескольких шагах, Выходец.

  - Если ты так сильно ее ранил, как она смогла усердно изувечить твое тело?

  - Я не сказал, что она мертва.

  Тулас чуть помедлил и фыркнул: - Нет, здесь нет ничего живого. Или она умерла, или сбежала.

  - Не стану спорить, Выходец. Просто обернись.

  Тулас заинтересованно повернулся. Лучи солнца с трудом пробивались сквозь пыль. - Ничего не вижу.

  - Это привилегия.

  - И не понимаю.

  - Я видел, как она прошла мимо. Слышал, как улеглась наземь. Слышал крик, как от боли, и плач; когда затих плач, осталось лишь дыхание, но и оно затихло. Но... я всё ещё слышу. Поднимается и опускается грудь, с каждым восходом луны - когда ее свет появляется здесь. Сколько раз? Много. Я не считал. Зачем она осталась? Чего хочет? Она не отвечает. Ни разу не ответила.

  Тулас молча прошел мимо черепа на пыльном шесте. Пять шагов - и он замер, смотря вниз.

  - Она спит, Выходец?

  Тулас медленно склонился. Опустил руку, коснувшись хрупких окаменевших ребер в выемке почвы. "Ты рождена под приливом луны, малышка? Ты испустила хоть один вздох? Вряд ли". - Т'лан Имасс, вы закончили охоту?

  - Она была сильна.

  - Джагута. Женщина.

  - Я был последним на ее пути. Я проиграл.

  - И проигрыш так тебя терзает, Скен Ахл? Или тебя изводит она, лежащая позади, скрытая от взора?

  - Разбуди ее! А лучше убей, Выходец! Уничтожь. Нам было известно, что это самая последняя Джагута. Убей ее - и войне конец, и я познаю покой.

  - Нет покоя в смерти, Т'лан Имасс. "Ах, дитя, ночной ветер свистит в косточках, да? Дыхание самой ночи, терзающее его век за веком".

  - Выходец, поверни мой череп. Хочу снова ее увидеть.

  Тулас Отсеченный выпрямился. - Я не стану между тобой и войной.

  - Но ты можешь закончить войну!

  - Не могу. Как и ты, очевидно. Скен Ахл, я должен тебя покинуть. - Он поглядел на крошечные кости. - Вас обоих.

  - Со дня неудачи меня не посетил ни один гость. Ты первый, меня нашедший. Неужели ты так жесток, чтобы обречь меня на вечное прозябание?! Она победила меня. Я смирился. Но умоляю: окажи мне честь, позволь видеть врага.

  - Вот так дилемма, - сказал, чуть поразмыслив, Тулас. - То, что ты считаешь милостью, может ею не оказаться, исполни я просьбу. Но ведь я особенно не склонен к милосердию, Скен Ахл. И тебя не уважаю. Начинаешь понимать, как мне сложно? Я могу протянуть руки, повернуть твой череп - чтобы ты проклинал меня вечно. Или могу избрать недеяние, оставив все как было - как будто не приходил. И заслужить горчайшую твою обиду. Так или иначе, ты увидишь во мне жестокого врага. Нет, я не особенно обижусь. Я не склонен к сантиментам. Но вот в чем суть: насколько жестоким я хочу быть?

  - Подумай о привилегии, о которой я сказал чуть раньше. Простой дар - уметь поворачиваться, чтобы увидеть скрытое за спиной. Оба мы понимаем: увиденное может оказаться неприятным.

  Тулас фыркнул: - Т'лан Имасс, мне известно все о взгляде за спину. - Он вернулся к черепу. - Что же, я стану касанием ветра. Один поворот, открытие нового мира.

  - Она проснется?

  - Вряд ли, - сказал он, вставляя высохший палец в глазницу черепа. - Но ты можешь попытаться разбудить. - Легкое давление, и череп со скрежетом повернулся.

  Т'лан Имасс начал выть за спиной покидающего расселину Туласа.

  "Дары никогда не соответствуют ожиданиям. А карающая рука? Тоже не такова, какой кажется. Да, эти мысли достойны долгого обдумывания. Есть чем заполнить жалкое грядущее.

  Как будто кто-то готов будет меня выслушать".

  ***   

  Месть зажата в ее руке крепче раскаленного копья и о, как она обжигает. Релата ощущала истязающий жар, и боль стала даром, которым можно питаться. Так охотник склоняется над свежей жертвой. Она потеряла лошадь. Потеряла народ. Все у нее отнято, кроме, может быть, этого последнего дара.