Сребреники Иуды

— Я просто подошла, чтобы поздравить вас с успешным выступлением, — сказала она, намекая, что не собирается входить в кабинет.

— Но вы со мной не согласны.

— Может быть. В любом случае Крамер оказался прав.

— Что?

— Насчет того, что вам доверят прочесть доклад на открытии конференции. — Она улыбнулась. — Мне нужно идти. Уже поздно.

Пол был ошеломлен. В этой женщине было что-то интригующее. Странная манера держаться и понимающий многозначительный взгляд. Не сексуально многозначительный, а просто многозначительный. И потом, она сказала что-то о Крамере. Возможно, он недопонял.

— Может, зайдете?

— Нет, мне нужно идти. — Она пошла по коридору. В конце обернулась. Ее лица в полумраке он уже разглядеть не мог. — Увидимся за ужином.

— Каким ужином?..

Но она уже скрылась за поворотом.

Пол закрыл за собой дверь, пожал плечами. Странная женщина! Какой ужин она имела в виду? Ему очень захотелось увидеть ее снова, поговорить. С ней, должно быть, интересно. Он включил настольную лампу, начал искать папку, затем неожиданно направился к двери. «Я назначу ей встречу на завтра», — решил он.

Пол вышел в коридор, прошел к лестничной площадке, наклонился через перила.

— Хелен!

В ответ тишина. Он прислушался. Никого. Она не могла выйти так быстро, ведь прошло меньше минуты, как они расстались. Пол спустился по лестнице, бормоча под нос ругательства, потому что сейчас все лампы были почему-то погашены. На ощупь добрался до входной двери, толкнул. Она была заперта. Естественно. Но у нее не могло быть специального ключа. А если бы даже был, то почему не прозвенел звонок?

Как же она вышла? Должно быть, через один из пожарных выходов с другой площадки. Пол прошел туда, потрогал двери на первой и второй площадках. Они были заперты на ключ и засов. Оставалась третья. Он подошел к тяжелой стальной двери, повернул ручку. Тоже заперта.

Ему вдруг стало страшно.

Через несколько секунд, взяв себя в руки, Пол вернулся в кабинет, стараясь не думать о странном исчезновении Хелен. Быстро собрал нужные бумаги. Все, пора идти. Мэри уже заждалась.

К тому же ему хотелось поскорее убраться отсюда.

Глава восьмая

Еще хуже то, что отсутствие интуиции лишает нас способности справиться со злом.

— Вам есть еще в чем исповедаться?

Хотя этот вопрос был необходимой частью ритуала, кардинал Бенелли принялся размышлять. Он исповедался в своих обычных грехах: склонности к гордыне — не столь неожиданной, наверное, у второго по значению человеке в Ватикане, — склонности к критике других священнослужителей, когда следовало бы проявить больше отзывчивости, склонности к чревоугодничеству — помимо воли он бросил взгляд на свой живот.

— Нет, отец.

Отец исповедник начал налагать епитимью, затем дал отпущение грехов. Кардинал Бенелли всегда пытался внимательно его выслушать и принять слова к сердцу. Однако на этот раз не слушал — он был погружен в мысли.

Дело в том, что ему следовало бы еще кое в чем исповедаться. Но тут, к сожалению, никакой ясности не было. Это был не обычный земной грех. И вообще, грех ли?

Месяц назад ему приснился сон — звезды. Это был всего лишь сон, но он по-прежнему его тревожил. Когда в ту ночь кардинал опустился на колени вознести молитву, он был почти уверен, что это нечто большее — Божественное послание, направленное к нему. Однако к утру эта уверенность исчезла. Он начал сомневаться, и мало-помалу ясность возникшего во сне образа потускнела.

Дверь в исповедальню открылась. Кардинал Бенелли вышел в личную часовню папы, небольшую, живописно оформленную комнату в папских апартаментах. Отец исповедник и кардинал встали перед распятием. Дневной свет струился сквозь витражные окна в потолке, окрашивая помещение в яркие цвета.

— Прошу простить меня за любые грехи, какие я, возможно, совершил в отношении вас.

Бенелли кивнул. Отец исповедник всегда произносил эти трогательные слова после исповеди. Их взгляды встретились. Бледно-голубые глаза священника смотрели на него со спокойной уверенностью. Кардинал не сомневался, что этот человек совершил в своей жизни очень мало грехов. «Почему некоторые люди кажутся мне духовно выше? Это наказание за мой высокий пост? За гордыню, самый тяжкий из всех грехов?»

Они направились к двери. Отец исповедник заметил, что за последние несколько недель лицо кардинала стало изможденным и напряженным, как будто ему приходилось нести тяжелую ношу. Он резко остановился.

— Может быть, вы хотите мне что-то сказать?

Бенелли не решался. Было огромное желание попросить у отца исповедника совета, но нельзя. Некоторые вопросы ему положено обсуждать только с папой, и ни с кем больше, ни с каким другим человеческим существом. Этот обет он дал, когда стал главой святой палаты. Его нельзя нарушить.

Бенелли напряженно улыбнулся.

— Со мной все в порядке.

Отец исповедник открыл дверь, пропуская Бенелли вперед.

Конечно, папе он тоже ничего говорить не собирался. Святой отец слишком занят, чтобы беспокоить его по пустякам. У него сотни других проблем, ведь католиков на земле свыше полумиллиарда. И что по сравнению с этим какие-то сомнения пожилого кардинала!

Выходя из часовни, Бенелли оглянулся. Может быть, все-таки надо было сделать признание? Рассказать о Божественном послании? Поговорить о странной легенде, пришедшей из глубины веков?

Дверь часовни закрылась. Бенелли признания не сделал.

Глава девятая

Теперь давайте проверим, как дьяволу удается возбуждать у человека фантазии и внутренние ощущения… Прямо манипулировать сознанием и волей человека дьявол не может, однако… способен воздействовать на тело и возбуждать мысленные образы.

Наступила осень. Новый учебный год.

У кабинета Пола собралась группа первокурсников.

— Он сказал, в девять тридцать?

— Да, да, успокойся.

Некоторые устроились на полу, другие стояли, прислонившись к ярко окрашенной стене, поставив сумки рядом. Возраст приблизительно между восемнадцатью и двадцатью годами, хотя один вроде выглядел постарше.

Только две девушки надели легкие летние платья, на остальных были джинсы и футболки. Вели они себя, как и положено первокурсникам, несколько скованно. Но это скоро пройдет, как только они начнут общаться с пациентами.

— Я слышал, он классный преподаватель.

— Потрясающий.

— И сейчас на большом подъеме после дела Крамера. Здорово он его вытащил!

Дейв Раттингер из Колорадо, белокурый красавчик, футболист, приблизился к самой симпатичной девушке. Быстро оценил и решил, что такую с ходу не возьмешь, потребуется какое-то время — слишком застенчивая. Это было видно по тому, как она прижимала к груди учебник, видимо, стараясь закрыть ее от обозрения. Но девушка приятная. Стоит попробовать, тем более что прежняя подружка осталась дома. Он завел разговор.

— Говорят, мы сегодня поедем в тюрьму.

— Я этого не знала.

— Да, — уверенно проговорил Дейв. — Мой приятель с третьего курса сказал, что он возит туда студентов в первый день. Чтобы напугать. Кстати, меня зовут Дейв Раттингер. Из Денвера.

— А я Сьюзенн Делейни.

— Сигарету?

— Спасибо.

— Вот он идет.

Пол шагал по коридору. На нем были джинсы и рубашка с открытым воротом. Завидев студентов, он широко улыбнулся.

— Я не ожидал, что вы так рано придете. — Он, отпер дверь кабинета и кивком пригласил их внутрь. — Устраивайтесь, где найдете место.

Кабинет был просторный. В одном углу письменный стол, книжные полки. В центре диван и стулья. На столиках навалены газеты, а стены увешаны экспонатами, которые Пол собрал за двенадцать лет преподавания и практики. Мачете, подаренный убийцей, теперь излеченным. Маска театра Но, подарок японского профессора психиатрии, который работал с Полом по программе обмена преподавателями. Гравюра восемнадцатого века работы Хоггарта, на которой изображена знаменитая английская психлечебница Бедлам. И еще масса других интересных вещей — от африканских тотемов до вырезок из газет в рамках, где описывались особенно ужасные преступления, по которым Пол делал психиатрическую экспертизу.