Страница 9 из 36
«С И-16 работать было очень трудно. Бывало, скорость прибавишь, а они кричат по радио: братцы, не бросайте нас! И вот висишь на скорости 300, и зону зенитного обстрела медленнее проходишь».
В мае А.И.Крохалев был отстранен от занимаемой должности командира полка из-за ошибки.
«Дали нам задание бомбить Ивановские пороги, где Тосна впадает в Неву. Вел, Крохалев. Там было большое укрепление. Было приказано — приборы-то несовершенные — бомбить с горизонтального полета «по ведущему», то есть, как он начнет, так и мы за ним, но это плохо: он пока сбросит, мы пока среагируем… А командир в тот раз ошибся, рано бомбы сбросил. Все остальные по цели отбомбились, а бомбы ведущего звена попали по нашим укреплениям с хо-о-рошим результатом. Его сразу сняли и куда-то направили, мы думали тогда, что может даже и на Магадан 3*. И тогда прислали к нам подполковника Курочкина, он перед этим 57-м штурмовым полком командовал».
Постепенно силы полка таяли. Все меньше самолетов оставалось на стоянках. Вот одна из типичных потерь, относящаяся по времени к июню 1942 года.
«Над Ладожским озером сбили экипаж Боровика, так как его сбивали? Послали его на разведку к северному берегу Ладожского озера, поскольку поступили данные, что немцы туда доставили торпедные катера. Он на такую высоту забрался, что у его штурмана Гриши Давиденко пулемет замерз. А тут к нему «мессер» и пристроился вплотную. Физиономию летчика было хорошо видно, с рыжими усами. Вот пристроился он и давай пантомимой показывать: одну очередь, две? Сделал один заход — один двигатель задымил, со второго — другой. И вот приводнились. «Мессер» крыльями покачал и на базу ушел. Стрелок и штурман быстро вылезли, а Боровик задержался, колпак не смог сорвать, а спасжилет надуваться стал, и пришлось ему вылезать через турель штурмана. А тут еще талоны на питание в кабине остались и всплыли, так он за ними обратно полез и чуть не утонул вместе с самолетом. С ними у нас очень строго было, и если бы потерял — чуть ли не через самого Жданова пришлось бы потом восстанавливать. Все потом на разборе смеялись».
1* Обычно считается, что первое боевое применение Пе-2 с крупнокалиберным пулеметом штурмана имело место в ВВС в апреле 1942 г. По данным одного из авторов, установки ФТ Л.Селякова, это применение' впервые имело место в 30 БАП из ВВС 5 мая 1942 г. в Крыму (Селяков Л. Фронт требует // Крылья Родины. 1995. № 5.). При этом имеется в виду дебют установки ФТ. Полученные данные заставляют предположить, что дебют установки ВУБ-1 на Пе-2 мог состояться на Балтике несколько раньше, чем ФТ в Крыму.
2* Идентификация полученных 73 БАП самолетов затруднительна, учитывая относительную малочисленность Пе-2, выпущенных на заводе № 39 и их отличия от машин, изготовленных на 22-м заводе в Казани. Если не принимать во внимание наличие установки ВУБ-1 вместо ФТ, то по своему оборудованию эти Пе-2 могли бы быть отнесены к промежутку между более поздними 105-й и 110-й сериями выпуска.
3* Опасения личного состава 73 БАП оказались напрасными — А.И.Крохалев после этого был направлен на летно-испытательскую работу. (Прим. авт.)
Стенгазета, посвященная боевым успехам командира 3 АЭ 73 БАП майора Немченко. Июль 1942 г.
К августу 1942 года в составе 73 БАП осталось четыре исправных самолета. С марта по август полк потерял 24 машины. Из сбитых назад не вернулся почти никто — летали в основном над морем, и шансов на спасение при приводнении почти не оставалось.
11 августа, в день, когда Ивану Кабакову по документам исполнялось двадцать лет (дата рождения была записана произвольно при оформлении в детдом), полку была поставлена задача — оставшимися самолетами помочь наземным войскам, пытающимся прорвать блокаду в районе Синявинских болот. Под каждый из четырех Пе-2 подвесили по десять ФАБ-100. Согласно приказу, самолеты должны были на высоте 1000 метров встать в круг над вражескими позициями и сбрасывать по одной бомбе с целью отвлечения зенитного огня противника на себя. Тем временем на бреющем полете основной удар должны были нанести Ил-2.
Сразу после взлета у одной из машин забарахлил двигатель, и экипаж был вынужден вернуться. Бомбардировщики капитана Александра Метелкина, старшего лейтенанта Василия Голубева и старшего сержанта Ивана Кабакова в сопровождении десяти «харрикейнов» из 3 Гв. ИАП (61 ИАБр ВВС КБФ) отправились на задание.
«На нас «мессеры» навалились. «Харрикейны» боем связаны, нас бросили, и немцы нашу группу растрепали. Метелкина всего изрешетили, он вернулся весь в дырках, бензин хлестал отовсюду, но ничего, не загорелся.
Голубев в Неву приводнился, вылезли они из самолета и стороны перепутали, где свои, а где немцы. Наши кричат: «Давай к нам!», и немцы тоже кричат, и они в сторону немцев погребли. Наши начали русский язык применять, они поняли, что ошиблись и повернули обратно. Немцы стали стрелять, и Кольку Смирнова, стрелка^радиста, в ногу ранили, а он в том бою как раз самолет сбил.
Нам тоже досталось — снарядом всю носовую часть снесло, и у меня ноги с педалями почти что на улице оказались, а я еще как на грех очки не взял. Фонарь-то цел, только я как в аэродинамической трубе оказался, слезы текут, почти ничего не вижу. Снаряд в центральный радиощиток попал — как только меня не задел! Вся электрочасть отказана, на приборной доске только компас и указатель скорости работают, а к этому времени мы уже одни остались. Кричу штурману: курс на аэродром! Это, значит, чтобы он мне подсказывал направление. Высота постепенно падает, а у меня еще три бомбы не сброшены. А все было на глазах наших солдат. Тяну, а бомбы не бросаю, чтобы в своих не попасть, а то точно решат, что немец, и добьют. Ну, долетели. Шасси, ясное дело, не выходит, так я с этими бомбами на одном моторе на брюхо и сел, да так удачно, что даже лопасти не повредил. Мне-то для аварийного выпуска надо было еще круг сделать и рычагом гидравлику прокачать, а какой тут второй круг? Только сели, вылезли, подбегает посыльный: иди, мол, к командиру. Курочкин на меня как начал орать, почему, мол, бомбы не сбросил. А как тут сбросишь, когда я к аэродрому с высотой семь метров подошел? Сами бы на них и подорвались! Машину, кстати, после этого вылета все-таки сумели восстановить».
После 11 августа 73 БАП был временно освобожден от боевых вылетов. В состав полка передали эскадрилью Пе-2, после чего он стал фактически двухэскадрильным. Иван Кабаков был переведен во 2-ю АЭ, которой командовал вновь прибывший майор Ерохин. С начала сентября 1942 года боевая работа возобновилась. 73 БАП еще с весны базировался теперь на аэродроме Русская Гражданка, недалеко от печально известного Пискаревского кладбища. Летное поле представляло собой бывшие огороды, наскоро укатанные под аэродром. В условиях дождливой даже летом ленинградской погоды взлетать с такой площадки Пе-2 могли лишь порожняком, поэтому каждый боевой вылет начинался с того, что самолеты отправлялись за бомбами на аэродром Приютино в сторону Ладожского озера, где базировались братские 1 Гв. МТАП и 51 МТАП, летавшие в то время на Ил-4.
Постепенно в полку накапливался боевой опыт и совершенствовалась техника точечного бомбометания. Во время войны вдруг выяснилось, что, несмотря на появление в войсках специализированных пикировщиков Ар-2 и ПС-2, саму технику бомбометания с пикирования никто не удосужился отработать. Этим пришлось заниматься уже в ходе боевых действий. Естественно, при этом возникала масса непредвиденных ситуаций.
«Приказывали нам бомбить с пикирования, но сама теория пикирования отсутствовала. Перед командиром стоял только примитивный коллиматорный прицел. Потом появилась теория: не стремиться к попаданию цели в перекрестье. Штурман данные рассчитывает с поправкой на ветер, а цель еще сбоку, за бортом, и вот тебя прямо на нее и сносит. Но при сбросе бомб с пикирования, когда жмешь на кнопку, поневоле тем самым дополнительно жмешь и на штурвал, угол пикирования при этом возрастает, и бомбы могут задеть за винты и сдетонироватъ.