Страница 28 из 34
Эйдельман (Михаил Абрамович, по- моему) был тогда у него зам главного инженера. Ну, тут я уже окончательно сдрейфил, уперся рогами, говорю: не пойду и все. Представляете?! Мужики сидят, хохочут. Ну, в общем, было очень сурово все. Поговорили. Он говорит:
– Вот я тебе сейчас загадки загадаю, если из трех хоть одну отгадаешь, я тебя помилую.
Тут у него, видать, уже «волюнтаризм» разыгрался. Ну, загадки я отгадал. Я сейчас помню только две. Первую отгадку не помню. Вторую загадку – он нас за руки связал веревками с Эделыптейном и говорит – развяжи. Ну, тут очень просто у меня получилось развязать. А третья загадку я помнить буду, даже когда помру. Он говорит:
– Вот самая такая загадка. Что это такое: сучковато-крючковато как покажется в окно, и душисто и пушисто когда вылезет оно. Что это?
– Да говно!
– Ну, умен ты!
Кончилось это дело тем, что когда мы прилетели, он меня как хлястик перебросил через плечо, вынес из самолета и бросил в свою «Волгу». Привезли меня в гостиницу (напротив Дома культуры. Сталинградская, 10, сейчас ее, кажется, сломали), положили спать. А я не знал, что в этой гостинице есть большой двухкомнатный номер (Марков там останавливался все время). Очнулся я в ужасе и холодном поту. Работает телевизор, артист Крючков на экране, но чего говорит – непонятно. Ну, думаю, погибаю, допиться до такого! А, оказалось, передавали «Гусарскую балладу» на татарском языке! Пережил я это дело. На следующее утро пришел на завод: дойти до него рядом. Прихожу в бюро пропусков – а у меня документы все отцовские. Значит, когда дали команду – Ульянову приготовить документы в Казань, никто не мог подумать, что приготовить надо документы пацану! И все документы сделали на отца. А я не такой умник, чтобы па них посмотреть. И прилетелх ними в Казань. А тогда сурово было: попробуй пройди на завод! Я стою, чуть не плачу. Идет Эдельштейн на мое счастье.
– Ты чего?
– Зиновий Матвеевич, бес попутал, документы чужие.
– Ну ладно, постой здесь.
А там есть проходная директорская, на углу, он меня поставил там. Ушел туда, потом буквально через минуту выскакивает какая-то женщина: «Ульянов, пошли!». И у меня ничего, даже паспорт, не спросили. И – к Максимову в кабинет. Видимо было уже назначено. Начали сходиться люди. Он собрал начальников цехов, но не всех, а нужных, и дал им команду: вот представитель с Базы, вы с ним проработайте вопрос, все организуйте и все немедченно отправьте в Жуковский. Нам этот парад вот так нужен! И проходил я по заводу часов до четырех. Сопровождал меня Эдельштейн. Везде мы побыли, даже в цехе подготовительном. куда стекались покупные изделия, ПКИ так называемые, которые завод получал для комплектации. Там они накапливались, проходили входной контроль н потом подавались на самолет. Набрал я очень много. Потом сколько мы на «22-х» летали, все запчасти парадовские использовались. Ну, в основном не я набрал, а люди, которых позвали – они больше меня понимали, что нужно. У них уже опыт, они 20 машин сделали, знали, что вперед выходит из строя. Пришли к Николаю Ивановичу доложили, что все у нас есть. Он говорит: «Ну ладно, будь завтра с утра в гостинице». Попрощались мы с ним, все хорошо. Вечером позвонили мне в гостиницу, сказали: «В 6 утра выходи, будь у входа в гостиницу». Подходит «Волга» зеленая, сажают меня в нее, везут на аэродром, без всяких документов – только честь отдают часовые, сажают в самолет (специально для меня самолет подготовили или просто попутный до Москвы – не знаю), и я причесал в Захарково. Там уже автобус меня ждал, прислали с Базы. Я возвратился из Казани – победителем и живым. Потом было несколько встреч с Максимовым. Он очень доброжелательно относился ко мне. Однажды был случай перед парадом: все вожди министерские съехались на базу, и был Максимов. А мне нужно было с Ефимовым поговорить, а он стоит в этой толпе начальников, и мне неудобно подойти. Дождался я, когда это все закончится, и Максимов отходит от этой армады, протягивает руку:
– Ну, как живешь?
– Все нормально.
– Ну как, не выгонишь?
– Ну, как я могу вас выгнать?!
Он но плечу похлопал. И еще много раз мы с ним встречались.
3* Захарково – поселок близ г. Тушино {до вхождения всех территорий в состав Москвы) – (прим. ред.)
4* «Тревожный чемоданчик»: тот, кто служил в авиации, знает, что это такое, о для остальных сообщаем: любой «кейс» с минимальным набором вещей для разного рода экстренных выездов на далекие расстояния, (прим. ред.)
5* Данная модель автобуса создана на базе грузовика ГАЗ-51, (прим. ред.)
Собрались на парад. Елян, как уже говорилось, должен был лететь на «17-м» самолете. У нас было так: ведущая машина, истребители параллельно летели, потом 3 тройки и две запасных. И при выруливании на исполнительный старт машину Еляна потащило влево. Он еле-еле удержался на полосе, потом всякими хитростями выключил управление разворотом, срулил, не помешал другим, остановился и не полетел. Ну, парад состоялся. Тогда у нас было правило: если машина летает, то ведущий инженер и спецы по системам должны находиться на КДП. И мы стояли на КДП около руководителя полётов. На парад летали наши лётчики. Одна тройка была из ВВС, из управления Дальней авиации и Барановичей: Вахнов, Никерин и Болысов. Два экипажа были из ВВС ВМФ. Все вылетали из Жуковского. Еще в резерве был у них Василий Иванович Сысоев. Его называли «красный командир», он огненно-рыжий был, полковник из Барановичей, командир полка, в возрасте уже – за 40 6* . Он прославился позже, уже после парада, когда на Ту-22 (а первые «22-е» получили как раз Барановичи) ухитрился сесть мимо полосы! Днем! Ни разу за 45 лет службы в авиации не видел такого. Ему повезло в том, что там рулежки идут поперек, и первое касание, первый удар у него был на рулежке. Потом он рулежку перескочил и мелкую пахоту там произвел. Но самолет цел, все цело, и Марков ухитрился отметить эту посадку как геройство. Когда на Сысоева начали катить баллон в Хользуновом переулке 7* , Марков объявил ему благодарность за испытание посадки на грунт! А потом Василий Иванович был летчиком-испытателем в ГосНИИ ГА. Потом переехал в Жуковский.
Завершился этот парад. И получилось так, что Якимов догнал предыдущий самолет – или предыдущий садившийся летчик затянул с посадкой, но Якимов садился, а предыдущий самолет еще КДП не проехал. Якимов ему еще в воздухе говорит: «Ну-ка. давай, левее держись!». Сел за ним, и на горке обогнал.
6* Ну, как это с нами бывает – все время сопляк-сопляк, и вдруг сразу – старый дурак!
7* Штаб Дальней Авиации.
С парада самолеты возвращались обратно в Казань для доработок – к тому времени накопилось много вопросов. А уже потом стали раздавать самолеты в войсковые части: в Барановичи и к морякам на аэродром Чкаловск под Калининградом. В Барановичах гладко все шло, а у моряков погиб один самолет – как раз экипаж, который у нас на параде был. Переведенцев, по-моему, командир. Они не взлетели, бежали-бежал и. врубились в привод и погибли. А дефект был такой: на Ту-16 и на «95-й» стояли камерные тормоза, а на «22-й» – дисковые (первые такие в бомбардировочной авиации). Вот их и закусило. Устройство такое: подвижные диски, между ними – неподвижные диски, связанные с барабаном колеса, который закреплен на оси. Подвижные диски такими квадратиками связаны с колесом вращающимся. Они поперек по полозу перемещались. Не было учтено такое явление: эти галтсльки, которые ездят по подвижному полозу вращающегося колеса, имели края острые, а не скругленные, а, кроме того, размер не был сделан с учетом того, что на скорости диски увеличивали свой диаметр – растягивались. Диск склепан из сегментов. Они увеличивали диаметр, и эти галтельки в полозе закусывали. Видимо, летчики воспользовались тормозами на разбеге, что-то там регулировали на полосе, и эти диски, сжавшись при торможении, обратно не разошлись. Момент от тормозящих колес большой, затормозиться до остановки они уже не смогли, да и взлететь тоже.