Страница 19 из 31
Самолет в условиях высокогорья и жары (сентябрь и октябрь в Афгане жаркие) летал всегда, никогда не простаивал. Стандартной загрузкой были боекомплект для пушки и две 500-кг или четыре 250-кг бомбы. С бомбами на аэродром не возвращались никогда. «Были запасные районы в горах, где у них размещались базы, склады. Если с целью что-то не получилось, то в те районы можно было бросать все-. гда — в тех местах бомбы никогда не были лишними. И мы перед возвращением все свои неизрасходованные бомбы высыпали туда».
Охотились за караванами, уничтожали склады, огневые точки. На цель иногда шли на 10 000 м. С бомбами тяжеловато, но самолет тянул. Рядом стоял полк Су-25, им было хуже. Герметизация кабины на самолетах первых серий осуществлялась не шлангом, а наддувом, так их летчики с больших высот прилетали с кровью из ушей. А на «27-х» — нормально. Пикировали с 9000, сброс на 7000, вывод на 5000. Иногда в нарушение запрета спускались ниже, чтобы поточнее бомбы уложить. Работали, в основном, в ручном режиме.
ДШК до таких высот не дотягивались. «Эрликоны» иногда доставали, самолеты порой с дырками прилетали. За все время дважды стреляли «Стингеры», оба раза на подходе к аэродрому, и оба раза мимо. При снижении приходилось включать отстрел ловушек. «Первое время отстреливали ловушки до самой земли. Ловушка падает в виноградник — виноградник выгорает. Вылетов много, все отстреливают, и на земле все горит. Потом местные пришли, сказали: «Мы вам на посадке ничего делать не будем, а вы не отстреливайте ловушки так низко». И мы стали заканчивать отстрел на 500 метрах.
Замполит 1 АЭ 134-го АПИБ м-р АЯАверкиев. Шинданд, осень 1988 г.
У нас разведка-то работала хорошо. Аэродром обстреляют — мы знаем, из какой деревни. Где-нибудь рядышком побомбим, предупредим — не надо по аэродрому стрелять! И все…»
На заключительном этапе войны в Афганистане появились ООНовские наблюдатели, следившие за неприменением запрещенных видов оружия, в частности — бомб объемного взрыва. Официально эти боеприпасы (ОДАБ-600П) не применялись…
Когда начался вывод, акцент в боевых действиях сместили с поиска караванов на прикрытие своих — вдоль дорог летали, духов отгоняли. Круглосуточно висели над Кандагаром — днем парой, ночью поодиночно. Ночью брали пару САБов и пару «пятисоток». Если на земле вспышка — «подвешивали» САБ и работали по стрелкам. «Иногда достаточно было просто САБ «подвесить» — и всякое шевеление на земле прекращалось.»
Когда уходили с Шинданда в феврале 1989-го, то наши вертолетчики разнесли там все. «Нас предупредили — уходя, ничего не ломать, все сдать афганцам. Но им было не до того, они понимали, что с нашим уходом и их жизнь заканчивается. Так что они на Шинданде ничего от нас принимать не стали и даже не появились. Жалко было, конечно, но… Наши вертолетчики крепко поработали, одну половину построек сожгли, другую порушили.»
Уйдя с Шинданда, истребители- бомбардировщики сидели некоторое время на аэродромчике Калай Мор (4 км с.-в. г. Кушка, на этом аэродроме никогда никто не базировался, он как запасной стоял), прикрывали отход, два раза вылетали по вызову, но ничего в указанных районах не находили.
По возвращении в Жангизтобе полк занялся тем же, что и до командировки, однако считался уже едва ли не самой боеспособной авиачастью. Действительно, самолет мог работать с любым вооружением, имевшимся в ВВС, а летчики получили опыт, слетались и могли выполнить любую задачу в любом месте.
Ниже мы приводим отзывы летчиков, вплотную «общавшихся» с МиГ-27. Это, на наш взгляд, — наиболее ценная, живая информация — лучше любых сухих строк «об эксплуатационных особенностях» дает представление о машине.
Подполковник. На МиГ-27 с 1983 г. по 1997 г. Начинал в 296 АПИБ (Альтенбург), потом -134 АПИБ (Жангиз тобе), 129 АПИБ (Талды-Курган). Участник Афганской войны (около 100 б/в), орден Красной Звезды.
Сначала МиГ-27 «не показался», многие были не довольны. Но недовольство было не столько самгш самолетом, сколько тем, что нас перевели из ИА в ИБА. Тем не менее, за год мы кое-чему научились на МиГ-21, и тут нам дали МиГ-27. А мы уже привыкли кидать бомбы «по сапогу», в 27-й сели — и взгляду зацепиться не за что. Обзор чудесный, ориентиров никаких. Потом, когда привыкли, в самолет просто влюбились. Песня, а не машина.
К тому же для многих быть в ИБА оказалось куда интересней.
В истребителях слетал на сложный пилотаж, а результаты вылета смотришь на пленке. А в ИБА — реальная работа с настоящими бомбами. В ИА бомбы кидали четыре раза в год, в ИБА — сплошные бомбометания и стрельбы по наземным целям. По сто бомб в год бросали. Бомбу бросил — видишь взрыв. Вот зримый результат, не пленка какая-то.
Переучились легко — легче, чем ожидали. Теорию получили в Липецке, отлетали на 23-х «спарках».
Запчастей не хватало, самолетов мало выпустили. Поэтому в полку 2–3 машины стояли для разбора на детали. А в отечественной авиапромышленности взаимозаменяемых деталей нет, и если какая-то штучка хорошо работала на одном борту, то на другом она же могла и хандрить. И еще технари самолет не сразу освоили. Их месяц в Липецке помучали, они в части вернулись, и поначалу могли только деталь с одного самолета снять и на другой поставить, не соображая толком, что же они делают. Естественно, БЦВМ иногда сбоила и уводила самолет не туда, но то было все же очень редко, и МиГ в автоматическом режиме летал великолепно.
Во всяком случае, я не помню, чтобы в Германии, например, куда-то уж очень далеко увело. На Су-24, знаю, было такое — вылетают из одного места, а прилетают черт знает куда. На 27-м я не помню таких случаев. Может потому, конечно, что 27-й не так далеко летает. А может еще потому, что мы-то еще на 21-х привыкли по земле ориентироваться, так что если какой-то сбой — ну и ладно, мы и сами рулить умеем. А на Су-24 приходили «бомберы», и их учили, что они сядут на машину, которая сама куда надо летит.
На малой высоте на МиГ-27 очень просто летать. Во-первых, — обзор отличный. Во-вторых, когда ведет БЦВМ, то можно спокойно искать цели и вести разведку и т. д. В третьих, даже если ведешь сам, а БЦВМ работает в директорном режиме, то цель постоянно указывает стрелка, в окошке — ее удаление. В таких условиях можно за землей следить не ради ориентировки, а ради маскировки. Увидел подходящий холм — обошел его с удобной стороны, и не боишься что заблудишься. По стрелке по удобному маршруту дошел до цели, счетчик обнулился — тянешь ручку на себя, а цель — вот она. Кнопку нажал, бомбы полетели — и опять на малую высоту. Даже в Жангизтобе, где голая степь, иногда проходили по маршруту так, что местные зенитчики не замечали.
Когда после Афгана, летом 1989 г. прилетели на учения на белорусский полигон, то летать ниже 50 метров нам запретили. Но радиовысотомеры четко работают только до 50 метров, и самописцы все высоты от 50 и ниже обнуляют. Поэтому спускались очень низко, «травку брили». Случалось, на маршруте, выходя на цель, проходили «антенное поле» (скопление наземых радиосредств с мачтовыми антеннами — Прим. ред.) между рядами мачт.
МиГ-27Д 19-го Гв. АПИБ (борт 23-желтый, зав. № 61912561300). Лерц (ЗГВ), 1993 г.
Полеты МиГ-27Д в Лерце (борт 30-желтый, зав. № 61912558160).
Самолеты 559-го АПИБ собираются покидать Германию. Аэродром финстервальде 22 марта 1993 г. (на снимке — МиГ-27К борт 50-синий, зав. № 76802625158)