Страница 49 из 51
Так выглядел японский фрегат № 82, потопленный майором Поповичем
Наиболее крупный боевой эпизод дня последовал вслед за сообщением самолета-разведчика, переданного в штаб 2-й МТАД командованием ВВС ТОФ в 09:24. Полученный одновременно приказ гласил: «Торпедной атакой уничтожить 11 транспортов, вышедших в 8 ч 00 мин из порта Расин в кильватере по направлению на юг». Текст сообщения указывал, что разведчику удалось обнаружить конвой, но впоследствии выяснилось, что на самом деле речь шла о нескольких одиночных судах, обнаруженных в данном районе. В конвой они «объединились» только в интерпретации штабных операторов. Нельзя не обратить внимания и на второй важный момент: с момента обнаружения судов самолетом 50-го ОРАП до постановки задачи штабу дивизии прошло полтора часа. Еще более двух часов ушло на составление плана группового вылета, утверждение его в штабе ВВС и подготовку самолетов. Наконец в 11:45 с аэродромов Романовка и Ново-Нежино в воздух начали подниматься торпедоносцы. Их было 13 — четыре ДБ-3 из 49-го МТАП и девять Ил-4 из 4-го МТАП и управления дивизии. Еще два ДБ-3 не смогли подняться в воздух из-за неисправностей. Удар обеспечивали три ДБ-3- дымзавесчика и один Ил-4 — фоторазведчик. Вскоре в прикрытие ударного эшелона вступила шестерка Як-9 из 38-го И АП. Только в 13:30, т. е. спустя 5,5 часов после обнаружения группа прибыла в расчетную точку у мыса Казакова (ныне м. Орандан). Не удивительно, что вместо конвоя из 11 судов в районе находились лишь три одиночных парохода, причем как минимум один из них — самый северный, непосредственно у мыса Казакова — сидел на камнях и использовался в качестве судна-ловушки.
Поскольку транспорта находились на значительном расстоянии друг от друга, ведущий группы помощник командира 2-й МТАД подполковник Казаков приказал разомкнуться парами, а каждому из дымзавесчиков — поставить завесу у своей цели. Наибольшего внимания удостоилась ловушка. Ее атаковали три пары (две 49-го МТАП и одна 4-го МТАП), а также сам Казаков. ДБ-3 сбросили свой груз мимо — им помешала неудачно поставленная завеса. Впрочем, это мало повлияло на конечный результат, так как точно прицеленные торпеды «илов» прошли под целью и взорвались на берегу. Среднее судно попыталась торпедировать другая пара 4-го МТАП, однако из-за сильного зенитного огня сброс был осуществлен с дистанции 7 кабельтовых, и смертоносные сигары прошли за кормой японского судна.
Последняя группа в составе четырех Ил-4 атаковала головной транспорт водоизмещением в 4000–5000 т. Несмотря на то, что дымзавеса оказалась поставленной крайне неудачно, и стрелять пришлось не в борт, а в корму, экипаж капитана Пушкова доложил о попадании. Его достоверность вызывает большие сомнения, поскольку помимо крайне невыгодного курсового угла и сравнительно большой дистанции (по докладам экипажей — 900 м), самолеты подверглись сильному обстрелу, явно повлиявшему на точность прицеливания. Зенитчикам неизвестного парохода удалось сбить «Ильюшин» лейтенанта Йльяшенко. По наблюдениям товарищей, объятый пламенем торпедоносец продолжал выполнение задачи, что дало повод оценить действия лейтенанта как подвиг. 14 сентября соответствующим указом ему было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Буквально спустя несколько дней после награждения командованию флота пришлось пережить несколько неприятных мгновений, когда выяснилось, что «погибший» герой жив и находится в Сеуле, в контролируемой американцами зоне. Оказалось, что Йльяшенко и члены его экипажа сумели посадить самолет на воду, выбраться из него, сесть в спасательную шлюпку и добраться до берега. Там они были пленены японцами, которые переправили летчиков в сеульскую тюрьму, где их впоследствии и освободили союзники. Судьба продолжала оставаться благосклонной к летчику, и в декабре 1945 г., после репатриации ему вручили Золотую Звезду героя, хотя в дальнейшем его подвиг не пропагандировался, а самого героя в 1947 г. поспешили уволить из рядов вооруженных сил.
Торпедоносец майора Поповича над морем. Август 1945 г.
Примечание.
Действия наших сил обозначены на схеме одной линией.
Действия противника показаны двойной линией.
Неполный успех группы Казакова заставил командование дивизии повторить удар. В 16:47 с аэродрома Романовка вылетело девять Ил-4 с торпедами и еще один — для фотоконтроля. Группу вел помощник командира 4-го авиаполка майор Попович. Незадолго до 18 часов самолеты достигли мыса Казакова, где стояло уже хорошо нам знакомое судно-ловушка. Увидев его, командир первого звена капитан Василенко (тот самый, который в январе 43-го потопил у устья Сулины венгерский транспорт «Колошвар»), не дожидаясь приказа об атаке, рванул вперед. Из трех сброшенных торпед одна прошла под пароходом и взорвалась на берегу. Опытный ведущий, поняв, с чем он имеет дело, решил проследовать дальше на юг. Вскоре в поле зрения оказался транспорт, шедший в сопровождении «эсминца», в то время как на горизонте в направлении мыса Болтина просматривались дымы других пароходов. Отправив третье звено ещё дальше на юг, Попович возглавил атаку на конвой. На этот раз противник не дремал. «Эсминец», шедший головным, развернулся на 180” и пошел наперерез торпедоносцам. Попович приказал ведомым стрелять по транспорту, а сам решил атаковать «эсминец», тем более что в момент атаки он створился с судном. Сброс торпед произошел с дистанции 4–5 каб. Ведомые, машины которых оказались сильно повреждены зенитками, промахнулись и вскоре упали в море. Экипаж лейтенанта Громакова погиб, но экипаж лейтенанта Лазарева сумел выбраться на корейский берег и продержаться до прихода наших частей. Для японских зенитчиков это стало «пирровой победой» — практически одновременно торпеда Поповича разнесла фрегат № 82 (именно он находился в охранении конвоя) буквально на куски. За потопление корабля, оказавшегося наиболее крупной утратой императорского флота в советско-японской войне, указом от 14 сентября майору Поповичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Спустя 20 минут третье звено атаковало одиночное судно южнее мыса Болтин. Несмотря на отсутствие охранения, дистанция сброса оказалась довольно большой, и пароход без труда уклонился от всех торпед. Поскольку до наступления темноты оставалось не более полутора часов времени, от продолжения ударов командование дивизии отказалось.
Последующие четыре дня стали для тихоокеанских летчиков вынужденной передышкой, поскольку то районы аэродромов, то районы действий закрывались туманом и облачностью с высотой нижней кромки 100–300 м. Именно в период нелетной погоды наши десанты высадились в Юки, Расин и Сейсин, и если в первых двух портах все прошло «без сучка и задоринки», то в Сейсине, мало пострадавшем от бомбежек, высаженному вечером 13 августа десанту пришлось пережить массу неприятных моментов. Бой шел всю ночь, а также в течение 14-го и первой половины 15 августа. К середине этого дня, когда небо «распогодилось», центр города уже был взят десантниками, и боевые действия велись на окраинах. Резкий перелом в боевых действиях имел под собой и еще одну причину — капитуляцию Японии, о которой в полдень 15-го по радио объявил японский император. Когда именно об этом стало известно в штабе ТОФ, точно не известно, впрочем, без ведома Москвы он все равно продолжал выполнение прежних задач.
На 15-е пришлись завершающие аккорды войны на морском театре. Несмотря на то, что воздушная разведка показала отсутствие в море японских судов (между какими пунктами они могли плавать, если все порты в советской зоне уже были захвачены? — Прим. Авт.) в 16:55 командующий ВВС поставил перед 2-й МТАД задачу искать и уничтожать транспорта противника. Четверка Ил-4 из состава 4-го МТАП, обшарив все побережье, не обнаружила ничего, кроме судна-ловушки у м. Казакова. Вопреки указанию ведущего старшего лейтенанта Бокулева машина лейтенанта Фатьянова вырвалась из строя и произвела атаку судна, которая, естественно, не привела ни к чему, за исключением дисциплинарного наказания летчика. Осознав бессмысленность своих действий, в последующие дни, командование перестало высылать торпедоносцы.