Ретранслятор

— Печально, но нет. — Взгляд Ханоя на долю секунды стал осмысленным. — Есть еще. Ты думаешь, подобные возможности даются человеку просто так? Все эти пиры, фризы, вольты, сканеры и даже твоя мерзопакостная особенность не более чем побочный эффект, как, впрочем, и нестабильная работа любой электроники. — Поняв, что сболтнул лишнее, комендант нахмурился. — Ладно, Сеня, дуй отсюда, пока кишки не выпустил, и не вздумай трепать. Ты же знаешь, я на расправу скор.

Упрашивать проглота, не понаслышке знающего крутой нрав хозяина, дважды не пришлось, и, подобострастно кивнув, он кинулся за дверь кабинета. На сегодня он был свободен. Откусывая на ходу ворованную ветчину, Сенечка спешно покинул главный корпус и, проскочив между дремлющих у входа охранников, ловко влился в плотный поток рыночного люда.

Цивилизации больше не существовало. По крайней мере, той ее части, что отвечала за быт и комфорт. Выживал сильнейший, умнейший, выносливый, а если все эти три качества соединялись в одном теле, то получался неплохой коктейль превосходства над остальными. Сенечка был только умным, за счет чего не просто выжил, а стал личным адъютантом нового правителя города, под чьим началом служило порядка сорока бойцов различных свойств и емкостей.

Чего тут только не было, на этом самом рынке. Сенечка иногда диву давался, откуда столько хабара может раздобыть простой люд. Имелись даже мясные и овощные лотки местных фермеров, где обеспеченный человек, мог позволить себе шмат сала или, ну скажем, яблоко. Сочное, наливное, что тает во рту. От этих мыслей рот проглота наполнился слюной, и он ускорил шаг, стараясь проскочить все эти деликатесы современного мирка как можно быстрее. Дальше шла одежда, самых разнообразных покроев, фасонов и материалов. Тут можно было найти вполне приличную рабочую робу или деловой костюм, но за последнее торгаши ломили такую цену что у приличного человека мог случиться инфаркт. Помимо старья и складских запасов, имелись и новоделы. Простые швейные машинки, в отличие от своих электронных собратьев, работали исправно, и многие умельцы, сколотив артели, ловко вписались во вдруг опустевшую нишу.

Имелись и оружейные ряды. Новенькие, еще в солидоле, автоматы Калашникова со складов длительного хранения, подствольники, ручные гранатометы, станковые пулеметы и боеприпас, и тут шла самая бойкая торговля. Пси-бойцами стали немногие, единицы можно сказать, а простому человеку, чтобы отбиться от бандитов, требовался верный ствол, и каждый здравомыслящий гражданин старался обзавестись таковым, чего бы это ни стоило. Вот и сейчас тут шла оживленная торговля. Пять сорок пять меняли на картошку, шесть семьдесят два давали за шмат свинины, или даже девку на ночь. Об «Абаканах» или «Утесах» вообще речи не было. Они тут стояли особняком, и только особые ценители пострелять или пустить пыль в глаза важно прохаживались мимо диковинок, надували щеки и старались сбить цену.

Рядов с электроникой было меньше всего. С десяток лотков около дальней стены рынка, и вот там действительно было людно. Для торговых дел Ханой расщедрился и даже выставил рабочий дизельный генератор, с трансформатором, вытащенный каким-то бедолагой из закрытого города, чтобы торгаши могли показывать работу своего товара. Цены тут были запредельные. За лампочку десять патронов к АК, за фонарик с батарейками вынь да положь пять кило свинины или опять же девку. За телевизор с видиком, так вообще хоть сам в рабство иди. Однажды трое фризов пригнали на рынок новенький «Лендровер». Стопроцентно рабочий, блестящий, кажется, даже сиденья были в полиэтилене. Комендант явился сам поглядеть на этакое чудо и в итоге машину купил, а парни после сделки будто испарились. Еще через неделю автопарк Ханоя пополнился тремя новыми работающими автомобилями и одним фургоном марки «Фиат».

Был на рынке и угол невольничий, и покупателей там было не много. В основном появлялись на несколько минут, набегом, выбирали людей для тяжелых работ, владелец отцеплял несчастного от стойла и давал новому хозяину в руки цепь. На том и расходились. Были тут и должники, и в край опустившиеся. Пригодные для тяжелых работ, но тупые. Гулящие девки, задолжавшие своим смотрящим по вольности, воры, грабители, погоревшие на деле. Да, в общем, мало ли кто и как терял собственную свободу. В этот день Сенечка двигался именно туда. Зачем, понять было несложно. В кармане у проглота имелось с десяток патронов, и ноги сами завели его в женский ряд. Закинув руки за спину, парень двинулся по рядку, плотоядно шаря взглядом по немытым телам.

— Что изволите? — Продавец был хмур и неулыбчив. Видать, самому новая стезя не нравилась, но поделать ничего не мог.

— Девку бы мне, — процедил сквозь зубы адъютант коменданта города. — Почище да помоложе.

— Экий эстет, — смерив взглядом невзрачную фигуру Сенечки, торговец чуть было не усмехнулся, и только опыт бывалого торгаша заставил сдержать эмоции. Бывало, что хорошо одетый покупатель имел за душой пару грошей, в то время как корявый замухрышка способен был расплатиться стереомагнитофоном или коровьей тушей. — Дорого такая стоит.

— Дорого не дорого, — Сенечка обвел скучающим взглядом залетного денди ряды обвисших грудей и целлюлитных задниц и тяжело покачал головой, — но что-то подходящего товара не вижу.

— А тебе зачем? — продолжал глумиться торговец, делая при этом серьезное лицо. — Кухарок у меня есть пара. Готовят так, что пальчики оближешь и добавки попросишь. Есть медсестры, массажистки, даже одна учительница русского языка и литературы, только та стара, наверное, будет.

— Не нужны мне стряпухи и медсестры. — Оскалился проглот, поняв наконец, что этот здоровый детина в кожаном мясницком фартуке попросту над ним издевается. — А коли моя плата не по нраву, то могу и у других посмотреть.

— Да что ты, дорогой, — вдруг оживился продавец, поняв, что верный покупатель вот-вот уйдет к конкурентам, оставив его без барыша. — Я же спрашиваю, для чего?! Есть и для любовных утех. Постарше, помладше. Чистенькие они сейчас ой какая редкость. Все насквозь гнилые.

— А с чистенькими что? — оживился Сенечка, в нетерпении притоптывая на месте.

— Есть одна, — понизив голос до громкого шепота, поделился работорговец. — Только отдам ее за сто патронов к АК и никак не меньше.

— Золотая что ль? — ахнул от такой наглости парень. — А ну-ка покажи это диво! Небось, и десятка патронов не стоит.

Пока таким образом происходили торги, в дальнем конце невольничьего ряда появился человек и, чуть прихрамывая, неспешно заковылял в сторону спорщиков. Сенечка почувствовал неладное первый. Резкий озноб, пробежав по позвоночнику, заставил волосы на голове зашевелиться, а слюну во рту превратил в отравленное зелье, горькое, едкое… проглот спешно сплюнул на землю, вмиг потеряв интерес к покупке, и опасливо заозирался по сторонам. Продавец, человек, лишенный всех способностей, кроме торговых, сначала немного удивился, но, увидев побледневшее, покрывшееся испариной лицо покупателя, нехотя положил руку на прятавшийся под кожаным передником ТТ.

Сенечка срисовал незнакомца мгновенно. Сутулые плечи, длинный плащ и надвинутая на глаза шляпа. Ничего примечательного в этом парне не было, исключая разве что хромоту. Посетители невольничьих рядов делились на три категории. Первые являлись сюда по делу, окруженные охраной из людей и пси-бойцов. Появлялись внезапно, скрипя кожаными куртками и сверкая драгоценными камнями на пальцах. Закупали много, в основном для торфяных разработок или угольных шахт, а затем, расплатившись, исчезали так же внезапно, как и появились. Второй тип, в который проглот вписывался идеально, являлись хоть и в одиночку, но не скрывая своего лица. Таким было плевать, что о них подумают люди, да и большинству людей на таких вот странных типов было положить с прибором. Являлись такие, дабы удовлетворить свои черные желания, гаденькие мыслишки, потаенные мечты. Третий тип, те, кто посещали рабовладельческий рынок из чистого любопытства. Такие ничего не покупали, ничего не спрашивали у надсмотрщиков, а просто пялились на невольников, будто на диковинных зверей, в душе радуясь, что не стоят сейчас на их месте. Лица, эти люди, как правило, прятали, да и походку старались изменить до неузнаваемости, из-за чего местные завсегдатаи прозвали их хромунами. За глаза, впрочем, звали, а в лицо, вот так вот, стоя на расстоянии удара, звать боялись. Да те и внимания ни на кого не обращали. Пришлые были и все. Являлись по своим делам, тихо и мирно, и так же беспроблемно исчезали.