Другое утро

Людмила МАКАРОВА

ДРУГОЕ УТРО

Глава 1

"Светке можно только позавидовать. Еще бы – притулилась себе у стены и спит как младенец да еще смешно похрапывает время от времени. Умудрилась уснуть при этом жутком ровном свете ниоткуда, проникающем во все, даже самые крохотные, уголки. Толька никогда бы не подумал, что девчонки тоже похрапывают. Хотя он много о чем никогда не думал, пока не попал сюда.

Например, о том, что вверху, там, где небо, может ничего не быть – ни облаков, ни солнца, ни какого-нибудь слабого цветного оттенка… Если бы еще программа была не совсем новая, если б он успел в нее поиграть, пройти хотя бы пару уровней. Если бы… Если бы да кабы, то б во рту росли грибы! Одна из любимых Светкиных поговорок. Она их кучу знает, одну ядовитей другой. Потому что сама рыжая. Хорошо хоть тут притихла, молчит да слушается.

Толька обходил стену, стараясь не делать лишних движений. Стена гладкая-гладкая – издали как кирпичная, а вблизи ни трещинки, ни щелочки. Как нарисованная. Хотя почему как? Толик уже успел понять – все это кто-то придумал; если программой предусмотрено, что человек бежит здесь, то стена может рухнуть запросто, от прикосновения, а если не предусмотрено – ничего не поделаешь, хоть из пушек стреляй. Человеку проще, он одномерный, бегает по стенам, а им со Светкой приходится искать слабые места и рушить стенки, иначе не пройти, и тогда это жуткое чудовище… Нет, об этом думать нельзя".

– Ир, это я. Возьми трубку. Есть срочный разговор!

Робких мелодичных звоночков своего новенького телефона Ира не слышала, слишком увлеклась попавшими в беду выдуманными ребятишками. Хотя сейчас они казались ей куда реальнее, чем снежный ветер за окном и лицо политического обозревателя в немом телевизоре. И когда она изживет эту несносную привычку всегда держать включенным телевизор, пусть даже без звука? Зато Ленкин голос из автоответчика достал бы ее не только из сказки про Тольку-снайпера, но и с того света.

– Ир, возьми трубку, в самом деле нужно срочно поговорить.

Просто удивительно, каким разным бывает Ленкин голос – то обворожительный и ласковый, точно укутывает тебя мягким пледом, то требовательный и невыносимо резкий, как сейчас, и не захочешь, а подойдешь к телефону.

– Привет. – Голос выдавал, что Ленка сгорала от любопытства. – Ты дома?

– Как слышишь.

– Как дела?

– Нормально. Ты меня разбудила.

– Хочешь сказать, что ты ни с того ни с сего взяла отпуск, никуда не поехала и целыми днями и ночами спишь?

– А почему, собственно, ты решила, что я еще и ночами сплю? – Ира подогревала подругу и невольно улыбнулась, представив, как та заерзала, перебирая всякую ерунду на столе.

Они знают друг друга всю жизнь. Вернее, с университета, но ведь до университета было детство, а не настоящая жизнь. Чего только не хлебнули вместе – романы, экзамены, свадьбы, разводы, нервные депрессии, и одно только подозрение, что Ира скрывает личную тайну, ввергало Ленку в состояние нестерпимого зуда.

Ира вспомнила девчоночью игру «в секреты». Всего-навсего берется несколько цветных стеклышек, составляется узорчик и закапывается в укромном уголке.

Просто, а сколько вокруг интриги! Маше откроешь, где припрятан «секретик», к вечеру с ней поссоришься и с Олей перепрятываешь. А Маша тем временем Олю переманивает другим «секретом» – в сто раз красивее и в тысячу раз загадочнее.

Так что Ленку понять можно. Ира бы тоже на ее месте сгорала от любопытства, разве что со скидкой на свою неистребимую лень. Но шестое чувство упрямо диктует: пока сказка не написана – никому. Да и глупо как-то. Что рассказывать? Не нужны, мол, мне круизы, не хочу в рестораны, хлебом не корми, дай детскую сказочку написать. И не объяснишь даже самой близкой подруге, с какой стати такое нашло. Тем более что и самой непонятно. Конечно, она всю жизнь пишет, на то и работает в журнале, но там совсем другое дело – рутина, текучка, все по верхам. А чтобы вот так запереться в четырех стенах и без устали описывать похождения девчонки и мальчишки, угодивших внутрь компьютерной игры, – такое с ней впервые.

– Не дури, опять небось страдаешь по своему ненаглядному, черт бы его побрал! Лучше бы поехала куда-нибудь. Он небось со своей старой каргой на острова закатился и в ус не дует.

Верный признак искренней женской дружбы – глубоко разделенная ненависть к неудавшемуся любовнику, имевшему неосторожность причинить любимой подруге боль. Ира Ленкину поддержку оценила. Она и сама закипала праведным гневом, когда подруга утопала в слезах по вине какого-нибудь ничтожества. Вернее, закипала бы, так как Ленка по вине ничтожеств в слезах не закипала. Потому и была Ленкой – красавицей, умницей, когда-то – отличницей и комсомольской активисткой и всегда – порядочной стервой в отношении сильного пола мира сего.

Ире всегда было искренне жаль жертв Ленкиной стервозности, она-то побывала по разные стороны баррикад, знает, с чем едят то, что называется неразделенной любовью.

Но в данном случае Ленка не права. Последний, полный книжных страстей роман «А я люблю женатого» на удивление легко и быстро забылся, сменившись наслаждением свободой. Вот уж воистину – с глаз долой, из сердца вон. Так что Ирины уверения прозвучали на том конце провода абсолютно правдиво:

– Ничего я не страдаю. Охота иногда поваляться просто так. Ты же знаешь, люблю я это дело, еще универ вечно пропускала.

– Да, лени тебе не занимать. Но, извините, вынуждена прервать ваше высочайшее уединение, по делу звоню. Собирайся-ка, дорогуша, в командировку. Аксеновские прессовики приглашение прислали. Загадочный Аксенов наконец-то решился продемонстрировать прессе свои владения.

– Чьи прессовики?

– Здрасьте, я ваша тетя! Ты что, совсем в зимнюю спячку впала? Про Аксенова не слышала?

– Конечно, не слышала, какое мне до него дело?

– Как какое? Это ж громадный металлургический комбинат, целый город и, что самое удивительное, – работает, зарплату и налоги умудряется платить. Согласись, что по нынешним временам это само по себе вызывает немалый интерес. Да еще там социалка какая-то умопомрачительная.

А уж о самом Аксенове я вообще молчу! Этакая шкатулочка с большим секретом. Никто не знает, как у него все это получается, от журналистов бегает как черт от ладана, забаррикадировался в своем городе. А тут – нате вам, прессуху затеял. Таких людей нельзя из виду упускать. Мало ли что…

– Что – мало ли что?

Ира уже не скрывала раздражения против подруги.

Ну позвонила не вовремя, ну отвлекла от ребятишек, ну пристает с какой-то непонятной командировкой, так хотя бы изъяснялась нормально, а то все с какими-то туманными намеками.

– А то, что от таких людей, как этот Аксенов, всякого можно ожидать. Возьмет и в президенты двинет на следующих выборах. Вот и будет тебе до него дело.

Ленка отличалась неестественным для филологини интересом к политике и экономике. Но это объяснимо, потому как в последние годы она крутилась среди таких людей, которых простые смертные видят исключительно по телевизору. Только при чем здесь Ира?

– Мне не будет, – заверила Ира. – К тому же до выборов еще времени вагон. Все сто раз переменится. И вообще, при чем тут мы? У нас не экономическое издание и не политическое. У нас журнал для домохозяек. Он мне что, посоветует, как детишек к горшку приучать, или рецептом фирменного пирога снабдит?

Ехать к черту на кулички, бросая на произвол судьбы своих «ребятишек», не хотелось даже ради того, чтобы поближе увидеть очередного кандидата в кандидаты в президенты. Мало ли их развелось на российских просторах, за всеми не уследишь.

– Откуда ты знаешь, может, и рецептом снабдит.

Это было бы здорово! Сама знаешь, личная жизнь хорошо читается, особенно если что-нибудь интересненькое и с фотографиями – жена, детишки, лучше крохи; если не дети, так хоть внуки.