Вратарь

Я присматривался к игрокам. Особенно меня интересовали вратари. Я теперь не спускал глаз с Зубрицкого, вникая в подробности его тренировок, следил и за игрой Скрипченко.

Его положение было трудным. Он уже давно пересек рубеж тридцати лет и был, как говорится, на исходе. А играть еще хотелось. Кто знает, может быть, его тяготение к борьбе было не таким уже безобидным. Может быть, он хотел демонстрацией своей силы и ловкости показать, как много еще в нем пороху и как долго он может продержаться в воротах. А это очень нелегко, когда надо бороться не только с возрастом, но и с предубеждением против него. Тогда оно существовало в большей степени, чем сейчас. Особенно грустно становится стареющему вратарю, когда рядом оказывается молодой конкурент. По многим признакам я догадывался, что его терзает тоска. Но внешне Скрипченко старался держаться весело и независимо, что, впрочем, не могло обмануть тех, кто близко знал его.

В его игре было и хорошее и плохое. Например, броски его мне не нравились. Они выполнялись как-то коряво, нескладно, словно нехотя. Маловато было в его распоряжении и техники. Однако он был удивительно резким и быстрым, что часто являлось достаточной компенсацией. Его не пугал бросок в ноги, даже если это могло повлечь за собой свалку, где вратарю достается, как правило, больше всех. В общем, игра Скрипченко была мужественной, отчаянно-задорной, но недостаточно техничной. В воротах он много шумел, покрикивал на партнеров. И когда я поставил перед собой вопрос – что же следует позаимствовать у Кости, то смог отобрать лишь одно – смелость.

Ближе, чем с другими, сошелся я с Дементьевым. Он вообще тяготел к молодежи, любил давать советы, учить на примерах, как бы переливая в других свой опыт. Душевная щедрость – вообще наиболее характерная черта настоящих спортсменов. У Петра Дементьева она была особенно развита. Делился он своими мыслями как-то мягко, словно раскрывал душу. Это было тем приятнее, что по своему характеру он относился к числу неразговорчивых людей Лишь иногда, когда мы встречали его в хорошем настроении, Петр Тимофеевич мог разрешить себе шутку наподобие той, которую разыграл в поезде.

Нередко он зазывал меня к себе домой, и тогда мы подолгу говорили о дорогом нам футболе. Однажды он сказал:

– Ты вот спрашиваешь, почему я так редко забиваю голы? Мол техника вроде бы в порядке, а голов на моем счету раз-два и обчелся. Это, брат, не случайно. Я раньше больше забивал. А почему? Играл на себя. Понимаешь, доставляло мне огромное удовольствие обвести защитников и самому пробиться к воротам для удара. Вроде я дразнил их, чтобы с носом оставить. Это было красиво, когда получалось. Но то был мой личный спор с защитой, а не спор моей команды. Ясно? Теперь так играть нельзя. Другой футбол пошел. Коллективный. И тут выяснилось, что я больше нужен как разыгрывающий и подыгрывающий игрок. Что я и делаю. Играть такому, как я, все время в пас, это – играть с партнерами. И тогда забивает голы не тот, кто выводит, а кого выводят. Выводят же того, у кого завершающий удар получше. Но если уже очень захочу, то и я свой гол забью.

– Вот забейте завтра, – сказал я, имея в виду, что Дементьеву придется выступать против команды ВВС.

– А что, могу и забить! Даже наверняка забью, раз уж поставил такую цель.

И действительно забил. Но дело не а этом.

Мне особенно запомнились слова о том, что пошел другой футбол и что сегодня уже нельзя играть так, как вчера, когда главным мерилом еще считалось индивидуальное мастерство. Ну. а какова роль вратаря в таком футболе? Над этим стоило задуматься.

Но я все ждал другой встречи. Мне до смерти хотелось познакомиться с человеком, о котором я очень много слышал, о котором среди футболистов ходили едва ли не легенды. С человеком, чья игра была запечатлена в кинофильме «Вратарь» и который совсем недавно изумлял советских и зарубежных любителей футбола. Я ждал знакомства с Антоном Леонардовичем Идзковским.

Между прочим, только в Киеве я впервые увидел кинокартину «Вратарь» и ходил на нее несколько раз, чтобы в скупых кадрах высмотреть то, чем прославился бывший вратарь киевского «Динамо». Но увидел я его в жизни только один раз, да и то мельком. Довольно высокий, светловолосый, еще худощавый, с мягкой походкой. Глаза немного насмешливые, зоркие, взгляд быстрый. На мне он его не задержал. Скользнул мимо и все. Подойти и представиться я не решился. Антон Леонардович в моем воображении был человеком, чье внимание нужно чем-то заслужить, не иначе.

Наконец состоялось и мое боевое крещение. Этот день я запомнил на всю жизнь.

Я должен был выступить за дублеров против команды «Спартак» (Москва). Как уже не раз со мной бывало в подобных случаях, всю ночь не сомкнул глаз. Только под утро забылся в коротком и тревожном сне. Хотел сыграть как можно лучше Мне казалось очень важным быть признанным сразу. Объективно такая задача вполне реальна. К тому времени я уже накопил достаточный опыт, чтобы чувствовать себя в воротах более или менее уверенно.

– Только не робей, – напутствовал меня Щегодский, – играй так, как в Одессе в день нашего знакомства. Помнишь, ты даже пенальти взял.

Еще бы не помнить! Я знал на память каждый свой пропущенный мяч и каждый взятый мною.

– А чего мне робеть? – ответил я тренеру, желая показать, что ни капельки не волнуюсь. – Сыграю и все.

– Вот-вот. Это как раз то, что надо. Валяй!

И вот уже мы в центре поля стадиона «Динамо». Публика, солнце, музыка, фотокорреспонденты, – все как полагается. Капитаны разыгрывают ворота. Я нарочито медленно, походкой вполне спокойного и уверенного в себе человека направляюсь к своему месту.

Игра. Я настороже. И все же искоса поглядываю на те самые трибуны, которые мне предстоит сегодня завоевать.

Несколько удачных бросков. Москвичи наседают. Я все больше в работе. Вдруг мяч влетает в наши ворота 0:1 Но это еще не беда. Наши могут сквитать. Однако перед самым перерывом наш центральный защитник Саша Цаповецкий срезает мяч в мои ворота. 0:2. Настроение резко падает. Но и это еще не трагедия.

После отдыха события разворачиваются с головокружительной быстротой. Атака справа. «Беру!» – кричу я защитнику Коле Бабкову, и он пригибается, пропуская мяч. Но мои руки ловят пустое пространство. 0:3. На трибунах поднимается ропот.

– На мыло! – звучит излюбленный клич болельщиков. Ясно, имеют в виду меня. Растерянность растет. Перчатки жгут руки, я сбрасываю их. Проходит еще несколько минут. Хочу перехватить мяч, ударяюсь рукой о голову защитника Шевцова, а мяч… он снова в сетке. 0:4!

– На пенсию! – советуют мне зрители.

– Играйте без вратаря! Кого привезли!…

Я уже ничего не соображаю, почти ничего не вижу. Остатки воли сломлены во мне, смяты, растерты в порошок. Когда кончится эта пытка, какого черта я вообще ввязался в этот проклятый футбол!

Бежать со стадиона, бежать из Киева, бежать куда глаза глядят.

Еще один гол. 0:5!…

Что обо мне напишут в газетах? Что подумают дома?…

Шестой гол… От свиста болельщиков гудит, как пустой котел, голова. Если меня сейчас толкнут даже пальцем, все равно упаду. Нет сил достоять до конца. Как это получилось, почему? В чем моя ошибка? Ничего не могу понять. Только слышу, как мне говорит кто-то из товарищей:

– Пошли, герой! Все, конец…

Я покидаю стадион с опущенной головой. Стараюсь первым прошмыгнуть в раздевалку. Мыться не хочу. Пока ребята моются, я быстро складываю свой чемоданчик и стремглав выбегаю на Петровскую аллею. Потом мчусь в общежитие. Все надо сделать быстро, пока никто не вернулся… Сборы продолжаются несколько минут. Затем – в аэропорт. Какое счастье, что есть еще билеты на самолет! Он сейчас стартует. Хоть тут повезло…

Через два часа я в Одессе… Прощай, Киев! Прощай, футбол! Навсегда прощайте.

Мне кажется, что слух о дебюте вратаря Олега Макарова в составе киевского «Динамо» уже дошел до Одессы и мне не дадут проходу. Но, разумеется, этого случиться еще не могло. Тем не менее, я стараюсь дойти до дома так, чтобы никого не встретить. Это удается.