Смерть и солнце

"А кто их покупает? Уж не вы ли?!" - вбешенстве подумал Крикс, вспомнив торги на Филисе, где он когда-то - как теперьказалось, в прошлой жизни - купил Лара. А ведь если Аггертейл был прав, Линаратеперь снова продадут. Может быть, даже тому самому Арсио Нарсту, у которого онраньше был "в домашнем услужении"…

Наверное, на лице Рикса что-то отразилось, потому чтоАггертейл сказал:

- Я понимаю ваши чувства, мейер Рикс. Покупка пленныху пиратов, не говоря уже о продаже в рабство имперских подданных, запрещенанашим законом. Но его нередко нарушают… Впрочем, "Утренний туман" иостальные наши корабли идут к Томейну. Если я не ошибся в своих предположениях,и ваших спутников захватили пираты, то мы перехватим их корабль по пути. А еслиправы вы, то мы догоним ваших товарищей, которые взяли к себе на борт команду"Беатрикс". Вы присоединитесь к нам?..

- Да, государь, - ответил энониец, не раздумывая.Правда, Ирем бы наверняка сказал ему, что нужно выполнить приказ и привести ихглейт в Адель, а не гоняться по Заливу за пиратами. Ну и пусть говорит, чтопосчитает нужным. Только прежде всего следовало его разыскать. Энониец запретилсебе думать о том, что коадъютор тоже мог погибнуть.

- Хорошо, - кивнул Аттал. - Прежде всего скажите:сколько стае вы прошли бы в одну смену при попутном ветре?

Крикс попытался вспомнить, что на этот счет говорилДатис, но тут в разговор вмешался Нойе.

- До шторма - десять или, может быть, двенадцать.Сейчас, думаю, не больше восьми.

- Ничего, для наших кораблей это почти предел. Крогги вообщенеповоротливее глейтов, а наши раза в полтора больше имперских, - отозвалсяАггертейл. На Нойе он даже не взглянул, продолжая смотреть на Крикса так, какбудто в разговоре участвовали только они двое. - Если пираты тоже ночевалигде-нибудь на берегу, то мы, скорее всего, их догоним. Но нам в любом случае нестоит терять времени. Если не возражаете, выйдем в море прямо сейчас.

Крикс наклонил голову.

- Согласен, монсеньор. Благодарю за помощь.

- А что за шторм только что поминал ваш человек? -осведомился тан.

- Бурю, которая случилась вчера ночью, монсеньор. Этоиз-за него погибла "Беатрикс". И, кажется, все остальные нашикорабли, - добавил энониец тихо.

На лице Аггертейла промелькнуло изумление.

- Но вчера ночью не было никакой бури.

- Вы уверены?.. - недоверчиво спросил"дан-Энрикс".

- Ну еще бы. Мы ведь тоже находились в море, - мягко,как упрямому ребенку, пояснил Аттал.

- Тогда… тогда у меня к вам еще один вопрос, мессер.

- Пожалуйста.

- Какой сегодня день? И… месяц?

Губы Аттала дрогнули, как будто бы он собиралсярассмеяться, но, внимательнее посмотрев на лицо собеседника, он осознал, чтотот не шутит.

- Десятое июля по имперскому календарю, - медленно ответилтан. - По нашему - тоже десятое, месяц Пьяной Вишни.

Стоявший чуть поодаль от "дан-Энрикса"гребец что-то пробормотал себе под нос и сделал знак от сглаза.

Солнце встало над морем в дымке из ажурных облаков, инастроение у Айи сразу поднялось. В такое время года, если небо чистое, жарастановится практически невыносимой, но сегодняшний день обещал быть не в примерприятнее вчерашнего. Королева потянулась, наслаждаясь ощущением здорового,прекрасно отдохнувшего и полного сил тела. Даже не оборачиваясь, оначувствовала на себе взгляд Энно. Оборачиваться и смотреть на него Айе былонесколько неловко. Проснувшись утром, она обнаружила, что ее голова лежит унего на локте. Рука у Энно, надо думать, онемела до каменного состояния, но онявно боялся шевельнуться, чтобы ненароком не нарушить ее сон. Энно лежал,вывернув голову - должно быть, это тоже было жутко неудобно - и, не отрываясь,смотрел на нее. Обычно Айю это умиляло, но сегодня утром она ощутила толькобеспричинную тоску. А еще что-то вроде раздражения. Энно было чуть большедвадцати. Он был влюблен - по-настоящему влюблен, раз уж способен был часаминаблюдать за ней пока она спала, - но раньше Айю как-то не особо задевало, чтоона не чувствует к любовнику того же, что и он. В конце концов, Энно ейнравился. На самом деле нравился… она даже забыла про других с тех пор, какон пришел на "Чайку". Ей даже казалось, что она уже не чувствуетпотребности в чьей-то еще любви. А вот сегодня ей всю ночь снился другойчеловек. Светловолосый калариец с захваченного ими корабля.

- Что там с пленниками? - спросила она.

- Да ничего. После вчерашнего воды им не давали, какты и велела.

- Правильно. Пускай ведут себя потише, тогда поглядим,- сказала Айя, криво усмехнувшись. Вспоминать о том, как пленники едва невзбунтовались в первую же ночь, было не слишком-то приятно. А еще - оченьхотелось спросить Энно, как там калариец, но она, конечно, этого не сделала.

Энно еще немного постоял с ней рядом, видимо, надеясь,что она обернется, но Айя не обернулась, продолжая наблюдать за морем, и онтихо отошел. Одним из лучших его качеств всегда была ненавязчивость. Айя опятьпочувствовала себя чуточку виноватой, но потом ее мысли снова вернулись ккаларийцу. Она хорошо помнила, как он сражался в те две раза, когда ейслучалось видеть его в деле, и поэтому, помимо обычной короткой цепи на ногах,которую надевали на всех взрослых пленников-мужчин, светловолосый получил"в подарок" еще и колодку на руки. Вообще-то рыцарь производилвпечатление человека, который даже с такими "украшениями" способеннаделать хлопот ее людям. Очень может быть, что его безопаснее было быразместить на палубе, подальше от других имперцев - меньше вероятности, что тезатеют бунт. Но Айе не хотелось постоянно натыкаться на него глазами, проходяпо палубе. Она и без того думала о нем чаще, чем хотелось бы.

Энно сказал, когда имперцам сообщили, что воды небудет, калариец даже бровью не повел. И остальные, глядя на него, сделали вид,что им начхать на жажду, хотя уж кто-кто, а Королева точно знала, как в такоевремя жарко и невыносимо душно в тесном трюме. Айе было даже любопытно, сколькоон еще сумеет выдержать характер. Судя по всему, еще довольно долго. Если бы онне лишился самообладания вчера, когда она хотела вышвырнуть на корм акуламнедомерка, ткнувшего ее ножом, Айя подумала бы, что этот Ирем вообще железный.А вот поди ж ты!… Королеву забавляла мысль, как легко с рыцаря слетела всяего беспечность и все равнодушие, стоило ей всего лишь взять его любимого щенказа шиворот и хорошо встряхнуть. Это, пожалуй, стоило запомнить, еще пригодится.

Где-то через три часа после того, как они вышли вморе, Айя заметила на горизонте несколько военных кораблей. В последнее время вэтих водах часто можно было встретить корабли Аттала Аггертейла, но обычно онине обращали на "Бурую чайку" ни малейшего внимания. Их интересовалине пираты, а аварские суда, и достаточно было немного изменить свой курс, чтобыони спокойно прошли мимо. Но на этот раз все было как-то по-другому.Создавалось впечатление, что эти корабли целенаправленно преследуют "Буруючайку". И, что было уже совершенно неприятно, они шли быстрее. Ненамного,но быстрее.

А еще через пару часов стало возможно рассмотреть ито, что среди четырех военных кораблей было три крогга и один имперский глейт,идущий под штандартом Ордена. Айя раздраженно выдохнула через стиснутые зубы.

Имперские гвардейцы - это совсем плохо. Эти вцепятсяне хуже, чем охотничья собака в кабана, и будут висеть до последнего.

- Тащите сюда каларийца, - приказала Королева своимлюдям. Следовало выяснить, кто именно "присел им на корму".

Рыцарь поднялся на палубу вслед за сопровождавшим егоБрисом. С удовольствием повел затекшими плечами, щуря светло-серые глаза насолнце. Щеки у светловолосого запали, походка из-за ножных цепей казаласьрваной, словно он внезапно охромел, но самоуверенности это ему не убавило. Айяс невольным восхищением отметила, что калариец улыбается. Ровные белые зубыматово блестели между спекшихся, разбитых губ. Айя помнила эту улыбку еще по"Морскому Петуху". И сейчас она подумала, как странно онаконтрастирует с посеревшим от усталости лицом и стягивающей скулу кровавойкоркой. Глядя на своего пленника с площадки на корму, Айя подумала, что тогда,два года назад, она все-таки не ошиблась в каларийце. Этот даже собственнуюсмерть будет пить жадно, как любимое вино.