Смерть и солнце

…Сам Линар в эту минуту чувствовал себя блохой вовремя схватки двух дворовых псов. Он с наслаждением отдал бы все на свете завозможность снова оказаться дома и скоблить застывший жир в каком-нибудь котле,мечтая завоевывать себе свободу и испытывать лишения и трудности когда-нибудьпотом. В далеком неопределенном будущем… Опасности и испытания - милое дело,когда подвергаешься им только в собственном воображении и не рискуешь в самомделе свернуть себе шею. Но когда тебя почти физически мутит от страха, а вокругмелькают люди, кони и разрытая копытами земля, все начинает выглядеть совсеминаче и больше всего напоминает страшный сон.

Возможно, это все и было сном… только во сне он всамом деле мог решиться сделать то, что сделал. Когда он нырнул под брюхоФэйро, который черным гранитным монументом возвышался над своим упавшимвсадником, и смог чуть ли не на карачках подползти к "дан-Энриксу",по спине Лара ручьем лил холодный липкий пот.

"Убьют. Меня сейчас убьют, - на разные ладыстучало в голове островитянина. -Или случайно рубанут мечом, или затопчутлошадьми. И, в любом случае, мгновение спустя уже и думать обо мнезабудут".

Лар напомнил самому себе, что он не для того покинулсвое безопасное укрытие и с таким риском добирался до оруженосца коадъютора,чтобы теперь трястись и предаваться жалости к себе.

Нащечные пластины шлема закрывали почти все лицо"дан-Энрикса", и можно было видеть только побелевшие от боли губы изапавшие глаза. Лар завороженно смотрел на вымазанное кровью древко, торчавшееиз-под погнутого наплечника южанина. Никогда не видевшему таких ран Линаручудилось, что энониец при смерти, но тот сейчас же опроверг эту догадку,попытавшись приподняться и даже в какой-то мере в этом преуспев.

- Ты?.. - просипел "дан-Энрикс", глядя наЛинара недоверчиво, как на какое-то видение. - Что ты тут… тьфу. Неважно.Пошел вон! Тебя же здесь убьют, дурак!

Лар мог бы возразить ему, что, если он попробуетсбежать прямо сейчас, его убьют еще быстрее, но во рту у бывшего эсвирта пересохло,и он только резко мотнул головой. Оруженосец коадъютора разлепил губы для ещекакого-то категоричного и бесполезного приказа, но так и не придумал, чтосказать, и только заскрипел зубами от бессильного негодования. Лар мужественновыдержал сердитый взгляд южанина - и чуть не подскочил от неожиданности, когдастоявший рядом Фэйро согнул шею и внезапно ткнулся мягким храпом в его влажныеот пота волосы.

- Ну ладно, - сдался энониец. - Может, это даже клучшему, что ты сюда добрался… Наконечник зашел под ключицу, его просто такне выдернешь. А сам я не сумею обломить древко, слишком уж больно. Сделай ты, япотерплю.

Лар побледнел.

- Зачем?..

Губы энонийца сжались в жесткую прямую линию.

- Сражение еще не кончилось.

- Но ты же все равно не можешь драться, - жалобносказал Линар, уже догадываясь, что "дан-Энрикс" думает совсем иначе.

- Еще как могу! - отрезал он. - Хватит болтать.Возьми мой нож, подпили древко так, чтобы тебе хватило сил его сломать, идействуй.

Крикс тревожно огляделся, будто человек, которыйчто-то ищет. Лар уже хотел спросить, что ему нужно, но южанин обошелся безнего. Зубами стащил с руки перчатку, крепко закусил потертую коричневую кожу икивнул Линару: приступай.

Островитянин потянулся к перевязи Рикса и досталпрямой широкий нож. Когда он так бездумно рисковал, чтобы добраться до упавшего"дан-Энрикса", он не рассчитывал, что от него потребуют чего-то вэтом роде.

- Я так не могу, - выпалил он, глядя на Крикса. - Ябоюсь.

- Угм м-ммм, - отозвался энониец, и Линар едвасдержал истерический смешок, поняв, что это значило "Я тоже".

Следующие пару минут запомнились Линару на всю жизнь.Пока бывший эсвирт отчаянно кромсал ножом древко, Рикс все сильнее сжимал зубы,так что под конец у него побелели мышцы вокруг рта.

Сначала Лар пугался и бросал работу, когда энониецначинал мычать от боли. Потом перестал, поняв, что лучшее, что он сейчасспособен сделать для "дан-Энрикса" - это сосредоточиться на своемделе и закончить его побыстрее. Пальцы у кусающего губы Лара были перепачканы вкрови. Несколько раз он был уверен, что его сию секунду вырвет прямо на южанина- но почему-то ничего подобного так и не произошло. В конце концов Лар все-такирешился обломить древко, и, к его удивлению, оно поддалось с первой же попытки.Оглядевшись, Лар увидел, что сражение успело откатиться к Заячьему броду,давшему название долине.

Иззелена-бледный энониец выплюнул перчатку и утер солба испарину.

- Что дальше?.. - обреченно спросил Лар. Ничегохорошего бывший эсвирт уже не ожидал. И оказался прав.

- Подай мне щит, - распорядился Крикс, с трудомподнявшись на ноги.

В походный лазарет не допускали посторонних, номессеру коадъютору, конечно же, никто не запретил войти. В крестьянском доме,на скорую руку превращенном в госпиталь, лорд Ирем выглядел таким высоким, что,казалось, его голова вот-вот заденет закопченный потолок.

Льюберт Дарнторн подозревал, что его дядю тоже непосмели бы остановить, если бы он надумал навестить племянника. Но лордуБейнору такая мысль, похоже, просто-напросто не приходила в голову. Оставалосьтолько примириться с этим и с подавленной досадой наблюдать за Пастухом,который занимал лежак напротив. Рикс смотрел на своего сеньора с выражениемтревоги и надежды одновременно.

- Мы выступаем завтра?

- Нет, уже сегодня, к ночи. Тебе лучше? - спросиллорд участливо, делая вид, что истинный смысл вопроса ему непонятен, хотя мыслиРикса, с точки зрения Дарнторна, понял бы сейчас даже глухой. У Пастуха, какговорится, все на лбу было написано.

В ответ на заданный ему вопрос южанин встрепенулся.

- Я почти здоров, мессер!

Cветловолосый калариец только усмехнулся углом рта.

- Здоров, конечно. Кстати, тебе очень повезло, что тастрела не зацепила легкое.

- Нет, правда. Вот увидите, я удержусь в седле, когданастанет время ехать, - продолжал настаивать "дан-Энрикс".

- Даже если у тебя это действительно получится - вчем я, говоря по правде, сомневаюсь, то сейчас ты не проедешь даже четвертьстае. Извини, но мы не сможем ждать больных и раненых. Лечись, поменьшедвигайся, и через три-четыре дня ты в самом деле встанешь на ноги.

Смотреть, как Пастух унижается ради заведомоневыполнимой цели, было забавно. Но, к несчастью, больше ничего веселого внеобходимости в самом начале столь блестяще начатой кампании отстать от войскаи остаться вместе с остальными раненными в вонючем, пахнущем лекарствами икровью лазарете не было. Льюберта тошнило от всей здешней обстановки - низкихпотолков, метавшихся в бреду людей, противно-сладковатого запаха мази,пропитавшей, кажется, не только плотную повязку у него на голове, но даже егособственную кожу. Поселение, в котором они вынуждены были разбить лагерь, было,по мнению Дарнторна, редкостной дырой. Десятка полтора дворов с запуганными,словно мыши, обитателями и неровной покосившейся оградой.

- Встать я и сейчас могу, - упрямо возразил южанин, приподнявшисьна локтях и собираясь спустить ноги с лежака. - Вот, посмотрите сами.

Рыцарь перестал посмеиваться и скомандовал:

- Лежать! Я не затем пришел тебя проведать, чтобыобъяснять, как следует себя вести, когда из тебя вытащили двадцать гран железа.Будь добр, перестань сходить с ума и успокойся. Что бы ты сейчас не говорил, тыостаешься здесь.

Пастух откинулся обратно на скамью, застеленную егособственным плащом и заменявшую ему постель. Лицо у него от чрезмерного усилиясделалось белым, как покрашенная известью стена за его изголовьем.

- …А что будет с Линаром? - спросил он, немногоотдышавшись. "Это он, наверное, про того сопляка, с которым он возился влагере" - подумал Льюберт.

Рыцарь с деланной небрежностью пожал плечами.

- Он будет меня сопровождать. Должен же кто-нибудьвыполнять твои обязанности, пока ты не встанешь на ноги и снова неприсоединишься к нам.