Страница 14 из 25
— Ариэль! — прошептала Сесилия.
Но ответа не было. Может быть, он приходил только по ночам…
Она взяла с тумбочки колокольчик и позвонила. Маме понадобилось столько же времени, чтобы прийти, как и Ариэлю, чтобы зажечь гирлянду на рождественской ёлке.
Она тоже появилась, как джинн из лампы.
— Ну вот ты и проснулась!
Мама встала на колени у кровати Сесилии.
— Уже почти час дня. Ты всё это время спала?
Девочка покачала головой.
— А чем же ты тогда занималась?
— Я лежала, смотрела, слушала. Ночью в доме тоже раздаются звуки, если хорошенько прислушаться. Иногда я даже слышу, как на улице падает снег.
— А что ты рассматривала?
— Через окно так красиво проходит свет…
— Тебе надо было позвонить в колокольчик.
— Я лежала и думала обо всём на свете.
— У тебя что-нибудь болело?
— Нет… не очень.
— Что ты чувствовала?
— Ты опять начинаешь?
— Что?
— Да нет, ничего. Я чувствую ужасную слабость…
— Когда я заглядывала к тебе около семи часов, ты спала как камень.
— Камни не спят, мама.
— Ты улыбалась во сне.
— Камни не могут улыбаться… Кстати, я заснула как раз перед тем, как ты зашла.
— Да?
— Я слышала, как звонил будильник.
Мама потрогала ладонью её лоб.
— Пришла Кристина. Она сидит внизу в гостиной и ест марципановую конфету, которой её угостил Лассе.
— Ну и на здоровье.
— Что ты хочешь сказать?
— Я не хочу никаких марципановых конфет. У тебя что, не всё в порядке с головой?
— Надеюсь, в порядке.
— Просто пришли её наверх. Я больше не боюсь уколов.
— Сначала нам надо сходить в ванную.
— Но мама…
— В смысле?
— Не могла бы Кристина просто вколоть мне этот укол — и мы бы разделались с этим.
— Да?
— Просто я всё время слышу столько разговоров о том, как я себя чувствую, как всё это называется и так далее. Я устала разговаривать об этом. К тому же, сегодня первый день Рождества.
— Возможно, Кристине все-таки придётся тебя немного осмотреть.
— Но ты будешь здесь. И если она начнёт утешать меня и причитать, ты её выставишь за дверь. Всё равно я не знаю, что ей отвечать.
— Постараюсь.
— И мама — я обязательно поправлюсь. Я обещаю.
— Да, конечно.
— Но только мне позволено говорить о том, что я скоро поправлюсь. Когда это говорите вы, мне кажется, что вы хотите меня помучить.
— Ты шутишь!
Сесилия подняла глаза.
— Ты что, плачешь?
Мама коснулась руками глаз.
— Да нет….
— Во всяком случае, у тебя в глазах слёзы.
— Ерунда, я просто резала лук.
— Опять?
После того как Сесилия приняла лекарства и поела, её по очереди навестили все члены семьи. Лассе был на улице и испытывал спортивные лыжи на пригорке у реки. Вся река была покрыта толстым льдом, он даже не слышал, как под ним шумит вода. Несколько мальчишек из пятого и шестого классов катались на коньках в самом широком месте русла.
Папа поднялся к ней со свежим номером «Науки в картинках». Некоторое время назад он принёс Сесилии целую пачку этих журналов. Первым она получила номер со статьёй о минералах и поделочных камнях под названием «Вот почему горы — сокровищница земли». Она просмотрела и другие статьи, а потом попросила принести ещё что-нибудь почитать. С тех пор прошло много дней. Теперь Сесилия не могла уже читать так много.
Дедушке хотелось поговорить об отпуске на Крите. Они ездили туда всей семьёй, с бабушкой и дедушкой. Это произошло как раз в то время, когда они узнали о болезни Сесилии. Либо прямо перед этим, либо сразу после — девочка не могла вспомнить точно. Во всяком случае, после визита к первому врачу…
Это был «сказочный» отпуск — все члены семьи именно так описывали свои впечатления. На протяжении четырнадцати прекрасных дней они загорали на пляже, ходили в интересные рестораны с забавными официантами — и всё это в то время, когда остальные люди учились или работали. В один из дней они поехали на вулканический остров Санторини. Их корабль зашёл прямо в кратер вулкана, после извержения которого три с половиной тысячи лет назад половина острова Санторини ушла под воду. Чтобы попасть в город Тера, им пришлось ехать на мулах по самой крутой дороге из всех, что Сесилии приходилось видеть. Потом они купались на пляже из лавы, где песок был чёрным, как уголь, и горяченным из-за яркого солнца.
Иногда днём они всей семьёй гуляли по большому галечному пляжу и искали красивые камушки, одновременно борясь с сильным прибоем, из-за которого камни у них под ногами шумно журчали и перекатывались. Сесилия была председателем отборочной комиссии. Только она могла определять, был ли найденный камушек достаточно красивым, чтобы получить место в багаже. Они привезли с собой несколько килограммов. Теперь дедушка хотел получить подтверждение того, что именно он нашёл самый красивый камень.
— Неплохие были деньки, Сесилия…
Сказочный отпуск на Крите они провели в конце сентября. Вот сколько времени уже прошло с тех пор, как Сесилия была здорова. Но она продолжала ходить в школу до начала ноября. Потом она пролежала несколько недель в больнице. После этого учитель несколько раз навещал ее и рассказывал, что они успели пройти на уроках.
Последним, кто сегодня зашёл к ней, была бабушка. С самого раннего детства она всегда рассказывала внучке разные истории. Но бабушка никогда не рассказывала обычные сказки. Она говорила о старинных богах, в которых верили викинги. Иногда она читала ей «Сказания о богах» Снорри, и эти мифы были ничуть не хуже сказок. В последнее время бабушка читала Сесилии детскую Библию, ту самую, что была в детстве у мамы. Ну и старая же это была книга!
Сегодня бабушка рассказывала о воронах Одина[4]. Их звали Хугин и Мунин, они могли летать по всему миру, чтобы видеть всё, что происходит. Хугин означало «мысль», а Мунин означало «память». Вечером оба ворона возвращались к Одину и рассказывали о том, что видели. Так Один узнавал обо всём, что творилось в мире. Но он боялся, что в один прекрасный день вороны к нему не вернутся. Кроме того, вороны были стервятниками, которые помогали Одину отыскивать мёртвых. Сам Один сидел в Осгарде на троне, который назывался Лидшалв. Он был не только самым мудрым из богов. Он был еще и самым печальным, потому что только ему было известно о Рагнароке — приближающейся гибели мира.
Бабушка рассказала ещё очень много всего про Одина и двух его воронов. Попозже, после обеда, Сесилия заснула. Сначала она лежала и дремала, но потом уснула по-настоящему. Когда девочка проснулась, то услышала, что внизу ужинают. Они только что уселись за стол, потому что Сесилия услышала, как мама сказала: «А теперь передавайте суп дальше. Давайте по-простому…»
Они всегда ели суп из цветной капусты перед говяжьим стейком в первый день Рождества.
Сесилия достала из-под кровати китайский дневник и стала его перелистывать. Несколько недель назад бабушка подарила ей замечательную нитку жемчуга, старинную, передававшуюся по наследству. Тогда Сесилия записала:
«Когда я умру, серебряная нить с гладкими жемчужинами порвётся и они покатятся через всю землю и погрузятся на дно моря к своим мамам-ракушкам.
Кто будет нырять за моими жемчужинами, когда меня не станет? Кто узнает, что они были моими? Кто догадается, что когда-то целый мир был у меня на шее?»
Размышляя над своим разговором с ангелом Ариэлем сегодня ночью, Сесилия начала грызть фломастер. Она пыталась вспомнить как можно больше и постепенно записала:
«Ангелы небесные не могут испортиться. Потому что у них нет тел из плоти и крови, от которых можно отделить их души. В мироздании же всё не так. Здесь всё очень легко может прийти в негодность. Даже гора с течением времени рассыпается и превращается в конце концов, в землю и песок. Всё, что существует в природе, похоже на медленный пожар. Как будто всё мироздание тлеет во мху.
4
Один — верховный бог скандинавского пантеона.