Страница 33 из 48
У одного парня я купил ботинки с рисунком. Их название было “Oxford Shoes” или “Winged Tips”. Нашлепка была пришита на ботинки, кругом дырочки – это считалось классикой: примерно с начала прошлого века так носят. А у нас кто-то придумал название этим ботинкам – “разговоры”.
“Штатники” носили брюки не дудочки, а с манжетами и как раз впритык к обуви – не так, как сейчас – гармошкой, и не так, как носил Остап Бендер – очень-очень короткие. Всегда видно было и носок, и ботинок.
В рубашках были пуговицы с четырьмя дырками: рубашка “button-down” – с пристегнутым вниз воротником. Сейчас пуговицы с четырьмя дырками употребляют во всем мире. Это раньше – смотришь: не те пуговицы. Срезаешь, ищешь нужные тебе. Я использовал советские пуговицы пятидесятых годов. Такие перламутровые. В магазинах уцененных товаров можно было купить пачку этих пуговиц. Мы покупали галстуки, сделанные в ГДР или Чехословакии, – в диагональ. Они были непонятны советскому человеку, никто не брал такие.
Часто “выездные” люди – дипломаты, спортсмены, чекисты, внешторговцы – покупали за границей что-то из одежды, привозили, получали, может быть, за это нагоняй от жен и в результате избавлялись через комиссионный магазин от покупок. Комиссионные магазины называли “комки”. Там можно было приобрести недорого. Например, я ботинки за тридцать рублей купил. Они тогда сто долларов должны были стоить. Когда мы приходили в “комок”, сразу продавцы говорили: “Вот, „штатники“ пришли”.
У меня собралась большая коллекция одежды, и в самые лучшие времена у меня было тридцать пять пиджаков и около двух с половиной тысяч галстуков. Ни у кого не было такого количества одежды.
Еще носили шапки – я не знал сначала, что они военные. А оказалось – морская пехота США. Шапка из искусственного меха, сверху дерматин, ушки, лямочка с кнопками – и застегивается.
Многие надевали рубашки типа “snap up” – воротник имел продолжение в виде двух ленточек, или с пуговицей, или с кнопкой, и застегивались они под галстуком.
А вообще североамериканские вещи носили в пику общей тенденции. Партнерши по танцам задавали вопрос: “А почему ты одет вот так вот – непохоже на других?” Девочки понимали в основном молодых людей, одетых по-европейски, а не по-североамерикански. Некоторые девчата, правда, не обращали на это внимания, но некоторым – нравилось.
Валерий Сафонов:
Плащ называли рэйнкоат. Я английским не владею, но помню те названия. На рэдовой подстежке, на зиппере. Либо черный плащ, прямой, реглан, либо в неяркую клеточку, либо совершенно белый. И на рэдовой подстежке: распахивается – и там ярко-красная подкладка.
“Сопля” на том жаргоне – под воротничком (такой английский воротничок) петля, чтобы наглухо застегнуться. Это тоже было шиком. “Button-down” рубашки до сих пор ношу – их до сих пор шьют, слава тебе господи. Один карман обязательно, даже шов на кармане был немножко с наклоном. Или рубашки “snap up”. Это ворот “куда подевалась булавка”, глухая такая застежка.
Костюм – обязательно прямой, из легкой ткани, тоже на красивой яркой подкладке, потому что если распахивался, то видно, что это за вещь. Шляпа американская, с таким перышком маленьким, канареечным. Она была не фетровая, а из шерсти. Неяркая клеточка, мелкая. Ну, и “шузы” с “разговором”. Я их до сих пор предпочитаю. Если ты такой комплект приобрел, то ты уже все, имеешь “паспорт штатника”.
Европейскую моду не приняли. Может быть, из-за журнала “Америка”. Может быть, из-за джаза, потому что джазмены так одевались всегда. А потом европейская мода все-таки свое взяла, и я переключился на итальянцев, французов – как-то к американской одежде охладел. Магазины “Березка” – вот они нас “переодели”. Одежда американская была все-таки ношеная, потому что мы ее покупали в комиссионном, редко удавалось, чтобы новая вещь была. А тут – свежая одежда, хорошо сшитая. Да и в обычных магазинах появилась импортная одежда, можно было купить – “выбрасывали”, как это называлось.
Борис Алексеев:
Я предпочитал американскую моду. Тогда не было французской, итальянской – “Нина Риччи” и прочих. Тогда за образец был взят американский стиль. Он был простой и привлекательный. Не яркий, надо прямо сказать, но очень удобный. В такой одежде удобно ходить, ты чувствовал себя нормально.
Георгий Ковенчук:
Был и официальный источник получения импортных вещей: когда завозили в нашу торговую сеть ботинки, люди, имевшие знакомства в торговле, покупали большую партию, и на следующий день полгорода ходило в этих ботинках. Или, допустим, плащи болоньевые. Еще анекдот был про то, что какой-то советский человек послал жалобу в Италию – на фабрику, где делают эти плащи: жалуется, что он у него выгорел очень быстро на солнце. А они ему ответили: мы их надеваем, только когда дождь. А у нас носили и в хорошую погоду.
У меня были друзья-фарцовщики. Они покупали у финнов рубашки, джинсы. Труднее всего было с ботинками – сложно найти свой размер. У меня были венгерские ботинки – первые в жизни заграничные ботинки, я купил их у приятеля. И они были чуть не на два номера меньше – я себе натер пятки до крови. А потом печальной была их кончина. Я вышел на первомайскую демонстрацию, и там конная милиция на Невском. Я стоял сзади лошади, она попятилась и копытом наступила прямо на правый ботинок, на носок – она мне его совершенно изуродовала. И я был как инвалид: у меня и пятки, и пальцы правой ноги были покалечены.
Валерий Сафонов:
Носки – “соксы” – у стиляг были яркие. В полосочку поперечную. Как их доставали, я не помню. Красить не красили. А американские – простые носки, обыкновенные. Я американские и не покупал, покупал обычные. Они отличались, может, только качеством. Тогда нейлоновые были носки – не очень приятные, но модные.
Георгий Ковенчук:
Когда появились нейлоновые носки, они очень дорого стоили. И поэтому, когда выходили все вечером на Бродвей, молодежь демонстрировала свои наряды. И я помню, когда у меня появились носки, я любил стоять у какой-нибудь витрины – ставил ногу на карниз, брючину задирал, разговаривал с кем-то и ловил завистливые взгляды прохожих.
Я учился в Академии художеств, и у нас было много так называемых “демократов”. Интересно, что сейчас “демократы” – почти ругательное слово, а тогда их называли демократами не из-за их политических взглядов, а из-за того, что они жили в странах народной демократии. И вот поляки, венгры, румыны, которые с нами учились, одевались по современной моде, – их там за это не преследовали. И поэтому мы пользовались дружескими отношениями с ними и просили привезти куртку какую-нибудь, брюки.
Олег Яцкевич:
Идем с Хоттабычем с работы – мы вместе работали – мимо гостиницы “Балтика”: тогда это была вшивейшая гостиница. И выскакивает такой Жора. “Ребята, одолжите пятьсот”. – “А что такое?” – “Да тут югославские волейболисты костюмы сдают по двести пятьдесят рублей”. Мы говорим: “Так, веди нас. Тогда получишь пятьсот”. Он завел нас, мы купили по костюму. Дали ему то, что у нас оставалось, – четыреста рублей. А он им сунул четыреста – решил, что они впопыхах не разберутся, – на два костюма. Они пересчитали, дали ему по роже, забрали деньги и дали один костюм. Он говорит: “Все. Теперь только с „финиками“. Никаких югославов”. А тот костюм я довольно долго носил. Такой светло-бежевый костюм, шикарно выглядел.
Рауль Мир-Хайдаров:
У нас практика была преддипломная, работали как рабочие и очень хорошо зарабатывали. Я себе в ателье заказал смокинг с белым жилетом – нашел в журнале. Мне портной говорит: “На смокинг замахнулись?” Я говорю: “Да”. И он чуть-чуть погрустнел. А он из Ленинграда, в тридцать седьмом сосланный. Говорит: “Представляете, я уже двадцать пять лет не шил смокинги”. И сам мне белую бабочку сшил и подарил. Меня затрясло, когда кто-то по телевизору сказал, когда перестройка началась, что в Советском Союзе первым надел смокинг ведущий передачи “Поле чудес” Якубович. Я говорю: вы меня извините, я смокинг имел в шестидесятом году. У меня есть фотография. И причем не театральный, а специально заказанный.