Лунная радуга(дилогия)

Все шло нормально,здоровье экипажа было огненным, языковые крепости сдавались мне одна за другой, цель экспедиции– система Урана– уже просматривалась даже на средних экранах салонного информатора. И, увидев однажды в стройном ряду средних экранов малопривлекательную темную дыру, я, признаться, особого значения этому не придал…Ну, может быть, испытал мимолетное чувство досады по поводу чьей-то небрежности или неосторожности.

Чувство некоторого недоумения я испытал, когда неделю спустя увидел в библиотеке разбитый дисплей, которым я пользовался накануне, копируя текст лидийского манускрипта времен династии Гераклидов…

Для ремонта пришлось вызвать инженера-хозяйственника– порядок есть порядок. Инженер-хозяйственник– он же суперкарго и он же механик по ангарному, палубному и прочим видам вакуум-оборудования нашего корабля – без интереса,мельком взглянул на изуродованный экран дисплея, но зато как-то очень внимательно посмотрел на меня. Мне даже стало не по себе… Припоминаю, в тот момент я невольно подумал, что прозвище Бак прилипло к этому человеку не без причины. Тяжелая, до глянцевого блеска выбритая голова с большим, квадратной формы подбородком и приплюснутым носом…Я поспешил заверить механика,что к повреждению экранов дисплея и салонного информатора не имею никакого отношения. Бритоголовый Бак молча вмонтировал новый экран, ушел. Я вздохнул и продолжал свои языковые упражнения. В этот день без особого, впрочем, успеха…

Но окончательно хетто-лувийскую ветвь,на которой я так уютно устроился, подрубило новое происшествие. Как-то,зайдя в кухонный отсек, чтобы наполнить свой термос кофейным напитком, я услышал гневное бормотание, а затем и увидел бритую голову Бака, менявшего экран системы аварийного оповещения. На подбородке механика красовалась нашлепка медицинского пластыря.

– Что, третий?..– осторожно полюбопытствовал я, в ту минуту больше заинтригованный пластырем, нежели разбитым экраном.

Бак обернулся, я я чуть не выронил термос. Механик смотрел одним глазом. Правым. Левый просто не различался на фоне ярко-фиолетового синяка. Мне давно не приходилось видеть таких великолепных «фонарей», и я, растроганный почтя до слез, твердо решил устроить своему первому пациенту королевский прием.

– Третий!!!– прорычал Бак,продолжив работу.– А одиннадцатый не хочешь?! – и, пересыпая речь самоцветами рискованных междометий, выразил мнение, что на обратный рейс запасных экранов не хватит.–Пусть тогда глазеют в иллюминаторы!– мстительно прошипел он и грозно добавил:– Поймаю– голову оторву!

Я, сразу заподозрив самую тесную связь между его последним возгласом и левосторонним украшением, сказал, что вполне разделяю его справедливое негодование, и задал несколько наводящих вопросов. Бак не ответил.

Разумеется, я увлек пострадавшего к себе и с помощью врачебной косметологии привел его живописную физиономию в соответствие с современными представлениями о благообразии человеческого лица. Бак повертел головой перед зеркалом,остался доволен. Можно было начинать серьезный разговор. Я вынул заветный сосуд с красочной этикеткой и, будто это было самым обычным делом в космической практике, лихо поставил на медицинский стол. Выражение довольства на лице Бака сменилось вполне понятным смятением.

– Как у вас с аппетитом?– ханжески осведомился я.

– Хуже некуда,– ответил Бак, издали разглядывая этикетку.– Отбили мне аппетит… О, «Сибирская кедровая»! Уникальная вещь в космическом рационе.

Со зрением, по крайней мере, у него было благополучно.

– Это лекарство,– сказал я.– Присядьте. Как врач я разрешаю вам умеренную дозу.Для восстановления аппетита. А главное– для нервной разрядки, в которой вы, я вижу, сегодня нуждаетесь.

– За матушку медицину!– Бак опрокинул стаканчик,помотал головой, выдохнул: – З-забористая, доложу я вам, микстура!.. А насчет нервной разрядки – это вы точно… Нуждаюсь. Сегодня особенно. Ушел ведь гад!..

– Как ушел?

– А вот так и ушел.Треснул меня снизу в челюсть и смылся.

– Кто?

– Да если б знать!.. Темно было, не разглядел.

– Где?

– А там же, в кухонном отсеке.

– Темнота в кухонном отсеке? Странно…

– Чего странного? Освещение он, стервец, вырубил, а экран разбил. Остались розовые цифры на часах– вот все, за что там было глазу уцепиться.

Беседа приняла доверительный оттенок, и Бак поведал мне подробности своих ночных похождений.

– Пошел это я перед сном на вечерний обход.Жилой сектор проверил– порядок. Побродил в секторе отдыха, никого не встретил. Даже в просмотровом зале фильмохранилища было пусто. Рейд серьезный, людям как-то не до веселья…

«Он прав, – подумал я. – Нельзя ожидать хорошего настроения от людей, которым предстоит работать на Обероне…»

– Ну так вот,– продолжал он,– вышел я к трамплину шахты пониженной гравитации и не знаю,спускаться туда или нет.Было поздно– около полуночи, и, откровенно говоря, обходить бытовые отсеки мне очень уж не хотелось. Да и не любитель я прыгать на эти гравитационные «подушки»– прямо цирк,честное слово.Или возраст уже не тот?..Привык, знаете ли, к нормальным эскалаторам на прежних кораблях…Но правило у меня такое с детства: если очень не хочется делать чего-то, надо взять себя в руки и сделать. А детство мое прошло на нижнем Дунае…

Он задумался и долго молчал. Может быть, вспоминал свое нижнедунайское детство.

– На чем я остановился?

– Вы спрыгнули в шахту. Видимо, на мостик бытового яруса?

– Да,сдуло меня с «подушки» на мостик третьего яруса,и пошел я осматривать бытовые отсеки.Тоже безлюдно…Правда,в бане обнаружил трех парней,сменившихся с вечерней вахты.Сидят, голубчики, в чем мать родила и вдумчиво так играют за одной доской в трехсторонние шахматы.Позиция у них сложилось интересная, я постоял немного, понаблюдал.Потом побрел себе дальше вдоль коридора. Тихо везде, порядок. Иду и кляну саой беспокойный характер: нормальные люди спят давно,а я вот шастаю по кораблю как полуночное привидение…Только миновал кухонный отсек,вдруг отчетливо слышу:лопнуло что-то с хрустом, посыпалось!..

У меня сердце так и упало. Одиннадцатый, думаю, не иначе!..Вижу: дверь отсека потихоньку съехала в сторону и тут же задвинулась– стало быть, заметил меня, стервец! Ах, думаю, чтоб тебе пусто было!.. Кровь мне в голову ударила, вскипел я и опрометью к двери. Боялся: уйдет через люк в холодильный отсек, а оттуда на склады, и поминай как звали… Только он, должно быть, не знал дороги на склад и просто стоял рядом с дверью, прижавшись к стене. Бросился я в темноту,а он мне ногу подставил и дверь задвинуть успел. Это чтоб, значит, не выдать себя силуэтом. Рухнул я на пол, вскочил и, пока он раздумывал, что предпринять, попытался нашарить панель освещения. И что бы вы думали?Сцапал он меня сзади за воротник, да так ловко,будто видел!А темнотища– глаз выколи!. Ну,схватились мы в обнимку.Я по-медвежьи было насел на него. Попался, думаю, голубчик!.. Так он,дьявол, сильный и гибкий, как леопард, сбросил меня и снова за воротник– толкает зачем-то к двери.Я даже опешил – за что боролись?Мне ведь только того и надо: вытащить его на свет в коридор! Хитрость этого молодца я потом раскусил, да поздно.Он правильно все рассчитал: видел по часам над дверью,что это полночь,ноль-ноль, и сейчас по всему кораблю, кроме жилого яруса и коридорных дорожек, вырубят поле искусственного тяготения. Короче говоря, на этом он меня и подловил:отсчитал, стервец, три первых сигнала,а на последний, четвертый, ка-ах саданет мне в челюсть!.. Спасибо, ровно в ноль-ноль тяготение сняли, иначе я бы затылком треснулся. И пока я медленно переворачивался в воздухе,он спокойно дверь приоткрыл и был таков.Я даже его силуэта не видел.А если бы и увидел, то вряд ли узнал: в коридорах среднего яруса после полуночи освещение тоже ведь вырубают, и только дорожки светятся синим…Ну пришел я в себя,побарахтался в невесомости, кое-как выбрался в коридор на дорожку.На ноги вскочил,а куда бежать за ним, представления не имею…– Бак тяжело вздохнул, насупился, почесал левую бровь.