Глоток мрака

– Ах да, магия.

– Занимайтесь любовью, а не войной, – сказал кто-то из солдат.

– Совершенно верно, – ответила я.

С другой стороны поляны долетел крик. Кричал Кел. Он стоял там в черно-серых доспехах, окруженный приверженцами в броне всех цветов радуги и еще в такой, что кажется сделанной из коры, листьев или звериных шкур, но выдержит удар любого оружия, кроме стального и железного. Эти выходцы из фантастического сна несли чье-то тело, и едва я поняла, кого они несут, сердце пропустило удар. Его распущенные волосы, темнее нынешней лунной ночи, спадали до земли. Белые руки державших его сидхе казались оскорблением его черного совершенства.

Кел заорал мне через всю поляну:

– Он еще жив, но это ненадолго! Ну что, стоит твоей жизни этот беспородный пес, сестричка? Хочешь его спасти – иди сюда!

Я не могла отвести от него взгляда. Он был чудовищно неподвижен. Да жив ли он вообще? Только смерть могла так его обездвижить. Мысль о том, что я потеряла их обоих – и Мрака, и Холода – была невыносима. Слишком велика боль, слишком велика потеря, все – слишком.

Я прошептала его имя:

– Дойл.

Я хотела, чтобы он поднял голову, шевельнулся, чтобы дал мне знать, есть ли кого спасать, если я пойду к нему. Рука сама легла на живот – все еще плоский, все еще без намека на беременность, – и я поняла, что не смогу выкупить Мрака собой. Он не простит мне такой сделки. Накатила волна тошноты, ночь поплыла перед глазами, но мне нельзя было упасть в обморок. Я не могла позволить себе слабость, времени на нее не было. Я прогнала прочь чувства, лишавшие меня мужества, и оставила только те, что помогали: ненависть, страх, ярость... и холодное спокойствие, которого я в себе даже не предполагала найти.

– Значит, война, – прошептала я.

– Что? – переспросил Доусон.

– Мы дадим Келу то, чего он добивается, – сказала я вслух.

– Вам нельзя к нему идти! – ужаснулась Хейз.

– Конечно, нет, – сказала я чьим-то чужим голосом. Я перестала себя узнавать.

– Но если не вас, то что мы ему дадим? – спросил Мерсер.

– Войну, – просто ответила я и пошла вперед. Мое войско пошло со мной. Либо умрет Кел, либо я. После того, как Дойла у меня на глазах швырнули на землю, будто охапку ненужного тряпья, я была согласна на такой выбор.

Глава тридцать девятая 

Я приказала солдатам стрелять в Неблагих, не сложивших оружия. Кел – принц страны фейри, наследник трона. У него дипломатический иммунитет. Солдаты не обязаны были мне подчиняться, но мы вместе прошли через поле боя, я спасла им жизнь, и мои приказы – переданные через сержанта – довели нас досюда целыми и невредимыми. Мы образовали подразделение, и оно подчинялось моим приказам.

Тела сидхе задергались под пулями. Грохот стоял оглушающий, и казалось, что сидхе падают молча и непонятно почему – как будто грохот выстрелов сам по себе, а происходящее в этой сверкающей группе само по себе. Как будто мы стреляли, а они падали от чего-то другого. Но упали не все, большинство осталось на ногах, и мне надо было срочно что-то предпринять, пока они не высвободили энергию своих рук власти.

Блестела черная под лунным светом кровь, но ее было мало. Мне надо было больше, куда как больше. Впервые в жизни я не боялась собственной силы, не испытывала боли, призывая ее, только ярость и едва ли не веселье. Эта ярость волной тепла потекла по телу, вкатилась в левую руку и вырвалась из ладони.

– Что вы делаете? – крикнул Доусон мне прямо в ухо:

– Некогда объяснять! – ответила я. – Рука крови.

Я наставила руку ладонью вперед на наших врагов. Можно было бы испугаться, что я задену Дойла, но я знала, просто знала, что не задену. Я владела этой силой. Я могла ею управлять. Она была моя, эта сила, это была я сама.

Кровь из ран сидхе плеснула черной волной. Сквозь их крики Кел поднял руку. Я знала, что он хочет сделать. Не думая, я шагнула вперед, прочь от моих людей, моих солдат. Доусон успел меня схватить, попытался оттащить обратно за живую стену, но тут рука старой крови настигла нас, и Доусон меня отпустил. За моей спиной кричали, но мне некогда было оборачиваться.

– Всё мне! – закричала я. И пришла боль. Я снова чувствовала осколки, вонзившиеся в плечо и руку; ножевую рану, полученную на дуэли; кровоточили следы от когтей на руке и бедре – память о давнем нападении. Мне было больно, я теряла кровь, но Кел может открыть раны лишь настолько, насколько велики они были с самого начала, а я никогда не бывала ранена тяжело.

– Что вы сделали? – спросил Доусон. – Все наши раны исчезли.

Я не могла отвлекаться на вопросы. Пусть рука власти Кела для нас не смертельна, но на его стороне есть те, у кого силы пострашней. Теперь важна была только скорость: успею ли я заставить их истечь кровью раньше, чем они восстановят силы.

– Кровь! Кровь, теки! – закричала я.

Кровь у них хлынула фонтаном; я чувствовала, как рвется их плоть под натиском моей силы – их раны стали дверями, а моя сила распахивала их настежь. Черная блестящая жидкость хлестала из них дугой, дождем била по траве и деревьям.

Сверкающие доспехи всех цветов радуги потемнели от крови. Почти все сидхе кричали, но кричали они теперь: «Пощады!». Они просили пощады, но я смотрела на неподвижного, покрытого кровью Дойла у их ног, и не находила в себе милосердия.

Я не хотела, чтобы кто-то умирал за меня. Тут же мелькнула мысль: «Тогда о чем ты думала, выставляя солдат против Неблагих?». Но я и представить себе не могла, что даже Келу хватит безумия пойти против армии Соединенных Штатов. Мне и в голову не пришло, что он настолько утратил связь с реальностью. Но кому интересно, что приходило или не приходило мне в голову? Я попросила меня выручить – и те, кто это сделал, умирали теперь вокруг меня.

Вся в крови, я смотрела через ярды мерзлой травы в безумные глаза моего кузена. Шлем почти не скрывал его лицо, только вертикальная пластина защищала нос. Глаза Кела светились цветами его магии: он призвал всю свою силу, и мне было очевидно, что этого оказалось мало. Всегда было мало.

Ветер раздул длинные черные волосы, свободно выпущенные поверх доспеха. Он всегда носил их в бою распущенными. Слишком он тщеславен, чтобы прятать свою красоту, и слишком плохой боец, чтобы пожертвовать этим знаком принадлежности к знати Неблагого двора. Он никогда не убирал их под шлем и не заплетал в косу, как Дойл.

Кел слаб, мелочен и злобен. Земля никогда не примет его как короля. Я хотела уехать в Лос-Анджелес, но не могла оставить ему свой народ. Нельзя отдавать страну в его ненадежные руки.

И я прошептала в поднявшийся ветер:

– Теки, кровь.

Ветер подхватил мой голос, мою магию, и понес, закручиваясь смерчем. Смерчем из крови, льда и магии. Страна фейри – это земля, земля – это страна, и она повенчала меня на царство. Она поднялась по моему слову, подчиняясь моей власти и моему желанию.

Приверженцы Кела побежали – те, кто мог бежать. Те, кто мог ползти – поползли. Здоровые подобрали раненых и побежали прочь. Кел кричал им в спины:

– Вернитесь, трусы!

Он забыл обо мне, и мои старые раны закрылись как... как по волшебству.

Кел ударил по своим сообщникам. Кто-то из них упал в мерзлую траву, повергнутый наземь старыми ранами, открывшимися по воле того, кого они хотели видеть своим королем.

Над поляной поплыла волна черноты, будто над заиндевелой травой сплошным фронтом надвигалась иная ночь. Ночь безлунная, темнее самой тьмы. Еще никто не появился в этой тьме, но я уже знала, кто встал на пути моего холодного и кровавого ветра.

Андаис, Королева Воздуха и Тьмы, заслонила своего сына собой, как делала всегда. Одетая в черные доспехи, в руке – Мортал Дред. За спиной вился черный плащ, словно сотканный из тьмы. Тьма окутала ее, и я ощутила, как ее власть над воздухом отталкивает мою.

Смерч, созданный мною при помощи самой земли, перестал продвигаться вперед. Не опал, не развеялся, но остановился, словно налетев на невидимую стену.