Страница 8 из 13
Стрелец-боец, карась-палач, две горсти мелких молей, туда же понятых (это государские посыльщики) приходят к налим-рыбе и говорят: «Налим-рыба! Зовет тебя рыба сом с большим усом пред свое величество!» – «Ах, братцы! Нате вам гривну за труды и за волокиту; у меня губы толстые, брюхо большое, в городе не бывал, пред судьями не стаивал, говорить не умею, кланяться, право, не могу!»
Эти государские посыльщики пошли домой; тут поймали ерша и посадили его в петлю. А по ершовым-то молитвам бог дал дождь да слякоть: ерш из петли и выскочил; пошел он в Кубенское озеро, из Кубенского озера – в Трос-реку, из Трос-реки – в Кам-реку. В Кам-реке идут щука да осетр. «Куда вас черт понес?» – говорит им ерш.
Услыхали рыбаки ершов голос тонкий и начали ерша ловить. Изловили ерша, ершишку-кропачишку, ершишку-пагубнишку! Пришел Бродька – бросил ерша в лодку, пришел Петрушка – бросил ерша в плетушку. «Наварю, – говорит, – ухи да и скушаю!»
Тут и смерть ершова!
МОРОЗКО
Живало-бывало, жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка. Все знают, как за мачехой жить: перевернешься – бита и недовернешься – бита. А родная дочь что ни сделает – за все гладят по головке: умница. Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела – еще до свету… Ничем старухе не угодишь – все не так, все худо. Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится – не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.
– Вези, вези ее, старик, – говорит мужу, – куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз.
Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:
– Садись, мила дочь, в сани.
Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал. Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит – невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:
– Тепло ли тебе, девица?
– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
Она чуть дух переводит:
– Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.
Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?
Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:
– Ой, тепло, голубчик Морозушко!
Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами. А мачеха по ней уже поминки справляет, печет блины и кричит мужу:
– Ступай, старик, вези свою дочь хоронить!
Поехал старик в лес, доезжает до того места – под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около – короб с богатыми подарками. Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой. А дома старуха печет блинцы, а собачка под столом:
– Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.
Старуха бросит ей блин:
– Не так тявкаешь! Говори: «Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут…»
Собака съест блин и опять:
– Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.
Старуха блины ей кидала и била ее, собачка – все свое… Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица – в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Старуха глянула – и руки врозь…
– Запрягай, старик, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да посади на то же место…
Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал. Старухина дочь сидит, зубами стучит. А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:
– Тепло ли тебе, девица?
А она ему:
– Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко…
Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать.
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, руки-ноги отмерзли! Уйди, Морозко…
Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:
– Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?
– Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!
Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.
Чуть свет старуха посылает мужа:
– Запрягай скорее, старик, поезжай за дочерью, привези ее в злате-серебре…
Старик уехал. А собачка под столом:
– Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.
Старуха кинула ей пирог:
– Не так тявкаешь! Скажи: «Старухину дочь в злате, серебре везут…»
А собачка – все свое:
– Тяф, тяф! Старухиной дочери в мешке косточки везут…
Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая. Заголосила старуха, да поздно.
ЗИМОВЬЕ ЗВЕРЕЙ
Идет из деревни бык, а навстречу ему – баран. «Куда идешь?» – спрашивает барана бык. «Иду искать лето», – отвечает тот. «Пошли вместе», – говорит бык.
И пошли они вместе. Идут вдвоем, а навстречу им – свинья. «Куда идете, братцы?» – спрашивает их свинья. «Идем от зимы к лету», – отвечают те.
«И я с вами пойду», – просится свинья.
И пошли они дальше. Идут, а навстречу им – гусь. «Куда, гусь, идешь?» – спрашивают они. «От зимы к лету», – отвечает гусь. «Пойдем вместе», – говорит бык.
И пошли они вчетвером. Шли, шли и встретили петуха. «Куда, петух, идешь?» – спрашивает гусь: «От зимы иду к лету», – отвечает петух. «Пошли вместе», – позвал бык.
Идут они и разговаривают между собой: «Приходит зима, наступают морозы: куда деваться?» Бык и говорит: «Надо хату ставить!» А баран говорит: «У меня хорошая шуба, видишь, какая шерсть, я и так зиму перезимую!» А свинья говорит: «Я глубоко в землю зарываюсь; зароюсь в землю и так зиму перезимую!» А гусь с петухом говорят: «У нас по два крыла: взлетим на ель, одним крылом постелемся, другим накроемся и так зиму перезимуем».
И разошлись, кто куда.
Бык остался один и начал ставить хату. Ставил, ставил и поставил. Настала суровая зима: лютые морозы, снегопады и метели. Приходит баран к хате быка и говорит: «Пусти, брат, согреться!»
Бык отвечает: «У тебя хорошая шуба, видишь, какая шерсть, ты и так зиму перезимуешь!»
Баран говорит: «Ежели не пустишь согреться, я разгонюсь и рогами дверь твою в щепки разобью, и тебе будет холодно!» Бык думает: «Что делать? Ведь он меня заморозит». И пустил бык барана в свою хату, и стали они жить вдвоем.
Приходит свинья: «Пусти, братец…» Бык и говорит: «Ты глубоко в землю зарываешься; заройся в землю и так зиму перезимуешь!» Свинья говорит: «Ежели не пустишь, я вырою весь фундамент твоей хаты, и тебе будет холодно!» Бык думает: «Что делать? Ведь она же меня заморозит!» Пустил и свинью. Стали жить втроем.
Приходят и гусь с петухом: «Пусти, братец…» Бык говорит: «У вас ведь по два крыла; взлетите на ель, одним крылом постелитесь, другим накроетесь и так зиму перезимуете!» Тогда гусь и говорит: «Ежели не пустишь, я из стен своим клювом выдергаю мох, и тебе будет холодно!» А петух кричит: «Ежели не пустишь, я влезу на потолок и с потолка своими когтями сгребу землю, и тебе будет холодно!» Подумал, подумал бык и пустил их в хату.
Петух согрелся и начал песни напевать. Бежала лиса по лесу и услыхала. Подбежала к окну, смотрит в окно и видит, что у быка есть петух, гусь, свинья и баран. Побежала лиса к волку и медведю; прибежала и говорит: «Знаешь что, куманек, и ты, дядя Михаил Потапыч? Идемте к быку! У быка есть петух, гусь, свинья и баран. Я схвачу гуся и петуха, а вы – свинью и барана».