Страница 33 из 138
чтоб я не умер,
не распахав
твоей души глубины,
не увидав заветных всходов счастья моего!
Он влечет ее к бархатному ложу близ окна.
Франческа
Целуй мне глаза,
целуй мне виски,
и щеки, и шею…
вот так… вот так…
и руки, и пальцы…
вот так…
Возьми мою душу
и верни ее мне.
Дыхание ночи
ее возвращает
к тому, чем была я!
Ночные слова
ее возвращают
к былому! к былому!
Забытое счастье
наполняет мне сердце,
я вижу тебя
таким, каким был ты,
не таким, каким будешь,
мой нежный, мой милый друг!
Паоло
Я тебя увлеку, я тебя увлеку
туда, где забвенье!
Не будет более властно
над нашим желанием время
и станет нашим рабом.
И день и ночь на земле,
как на общей постели,
сольются, сплетутся в одно;
заря разделить не сумеет
белые руки и смуглые руки,
не сумеет распутать
светлые кудри и черные волосы!
Франческа
В той самой книге,
что мы с тобой читали, я прочла:
«Единой жизнью стали мы, да будет
нам суждено и смертью стать единой!»
Паоло
Закроем книгу.
Встает, закрывает книгу на аналое и задувает канделябр.
Более не будем
ее читать. Наш общий рок записан
не здесь, — написан он в предвечных звездах,
дрожащих, как твоих висков биенья,
как эти жилы, эта шея!
Быть может, оттого, что эти звезды
сияли на тебе, как ожерелье
и как венок, когда ты шла по небу!
Где эти гроздья винограда
ты собрала? они пьянят
благоуханием вина и меда!
И эти жилки бьются наслажденьем,—
плоды ночные! Пламенной стопой
раздавит их любовь! О, дай мне, дай мне
твои уста! Еще! Еще! Еще!
Франческа, не помня себя, побежденная, опрокинулась на подушки. Вдруг в глубокой тишине мощный удар потрясает дверь, словно кто-то ударяется в нее грудью, чтобы сломать ее. Любовники, растерянные, вскакивают.
Голос Джанчотто
Франческа, отопри!
Франческа!
Франческа окаменела от ужаса. Паоло окидывает все глазами, держа в руках кинжал. Взгляд его падает на кольцо подъемной двери.
Паоло
(шепотом)
Смелей! Смелей! Я опущусь сюда,
чрез эту дверь подъемную, а ты
ступай и отопри. Но не дрожи.
Открывает сход. Дверь словно вся трясется от повторных ударов.
Голос Джанчотто
Франческа, отопри мне!
Ради жизни!
Паоло
Ступай и отопри! Ступай! А я
останусь ждать здесь, близко; если ты
мне крикнешь, если он тебя коснется,
я прибегу! Смелее! Не дрожи.
Он бросается в сход, а Франческа повинуется ему и, шатаясь, идет отпирать.
Голос Джанчотто
Франческа! Ради жизни! Отпирай!
Дверь открыта, и Джанчотто, вооруженный с ног до головы и покрытый пылью, яростно устремляется в комнату, ища глазами брата. Вдруг он замечает, что Паоло, видимый до плеч во отверстии схода, старается высвободить часть своей одежды, зацепившейся за железо подъемной двери. Франческа при этом неожиданном зрелище испускает пронзительный крик, а Хромой бросается на брата и влечет его за волосы, заставляя его выйти наверх.
Джанчотто
Ага, предатель, ты попался
в мою ловушку! Крепко я держу
тебя за эту гриву!
Франческа бросается к нему с угрожающим лицом.
Франческа
Пусти его!
Рази меня! Я — здесь.
Джанчотто выпускает из рук Паоло, который перепрыгивает на другую сторону схода, и обнажает кинжал. Джанчотто поворачивается, обнажает меч и устремляется на него сзади в неистовом порыве. Франческа в одно мгновение кидается между ними. Но так как Джанчотто весь устремился с занесенным ударом, то уже не может его удержать, и меч рассекает грудь Франческе. Она шатается, поворачивается кругом, обертываясь к Паоло, который роняет кинжал и принимает ее в объятия.
Франческа
(умирая)
А! Паоло!
Джанчотто на один миг останавливается. Он видит свою жену простертой на груди ее любовника, который запечатлевает своими устами ее едва дышащие уста. Обезумев от горя и от ярости, Джанчотто наносит брату в бок другой смертельный удар. Оба тела шатаются, прежде чем упасть; не испускают ни одного стона; не разделяясь, падают на пол. Хромой в молчании склоняется; становится с трудом на одно колено; на другом переламывает окровавленный меч.
СЛАВА
Пьеса
Перевод Ю. Балтрушайтиса
Руджеро Фламма.
Чезаре Бронхе.
Елена Комнена.
Джиордано Фауро.
Сиджисмондо Леони.
Витторе Коренцио.
Даниеле Стено.
Марко Аграте.
Клаудио Мессала.
Себастиано Мартелло.
Дечио Нерва.
Фульвио Бандини.
Эрколе Фиески.
Анна Комнена.
Сановники.
Приближенные.
Товарищи по оружию.
Партизаны.
Толпа.
Монахиня.
Юноша.
Большой пустынный зал с выступающим массивным каменным остовом. Середину его занимает тяжелый стол, как стол полководца, заваленный бумагами, как бы одушевленный недавно прерванным трудом — раздумьем, в котором только что наклонялись над ним, единодушным согласием собиравшихся вокруг него людей, — незыблемая опора, откуда истекает и распространяется центральная мысль, направляющая энергия.
На архитравах четырех дверей изваяно изображение разгорающегося на ветру пламени, с надписью Vim ex Vi. Между дверями, в каждой из двух противоположных стен, — по нише со следами позолоты, где стоит один лишь пьедестал без статуи. На заднем плане — балкон, обращенный к беспредельному городу, тускнеющему в сумерках, где начинают уже появляться огни, как искры пожара, готового снова вспыхнуть из-под пепла.
Зал наполнен то взволнованными, то задыхающимися, то ликующими партизанами, которые ожидают возвращения Руджеро Фламмы. Одни из них смотрят с балкона, другие собрались вокруг стола, третьи толпятся у двери. Среди них Витторе Коренцио, Эрколе Фиески, Дечио Нерва и Фульвио Бандини. Время от времени в воздухе раздаются неясные крики. Майский вечер насыщен народным опьянением, возбуждающим ненависть, любовь, гордость, алчность надежды, все силы человеческой природы. Чувствуя близость перемен, каждый создает свой мир по образу своего желания. Гражданская лихорадка проявляется в словах, в движениях, во всем облике каждого.
Группа партизан (на балконе). Идет! Идет!