Страница 118 из 138
— Многая лета иподиакону Северо!
— Да здравствует Базилиола!
— Ты — свет наш, орлица Аквилеи!
— Твоя жажда зажигает все уста, призывающие тебя.
— Встань и спой нам песнь, сопровождая ее своими телодвижениями!
— Твои кудри — слава пред лицом вечного.
— Волосы даны тебе вместо покрывала.
— Ты огонь, охвативший ночное небо.
— Знойная ночь питается твоим дыханием.
— Встань и танцуй.
— Исполни танец семи канделябр!
— Сбрось свою чешуйчатую повязку, дочь Орсо!
— Распусти свои волосы, полные пурпуром, благоуханиями и безумием!
— Пойте быстрее!
— Пойте гимн!
— Кадите сандалом и ладаном!
— О, Диона! Диона!
Ревнители веры.
— Христос царит!
— Мария побеждает!
— Слава Бессмертному Царю веков.
— Гимн и воскурения — для дочери Давида!
— Язычники, теперь настал для вас час быть убитыми.
— Гнев Божий разразится над вами!
— Одна тень над всеми вами!
— Воскреснут мученики в гробницах.
— Вы преданы в руки женщины как Сисара.
— Вы будете повержены на землю и убиты.
— Очистите атриум!
— Закроем двери!
— Заиграем в трубу, соберем весь народ.
— Алтарь! Алтарь!
— Алтарь!
В течение всего времени, когда между порогом базилики и ко лоннами атриума чередуются возгласы проклятий и приветствий, не перестают перекликаться два хора. Толпа под висящими лампадами поет.
Толпа под мерцающими звездами поет.
Епископ Серджо продолжает безмолвно сидеть за столом, по временам он бросает на возмущенную толпу подозрительные и угрожающие взгляды, медленно отпивая вино из агатовой чаши. Из-под его остроконечной шапки выбиваются волосы, ниспадающие на низкий лоб, его костистое лицо выражает легкое беспокойство, ярко-красные губы вздрагивают. По временам по телу его пробегает страшная судорога, тогда кажется, будто он весь вытягивается, словно собираясь вскочить; в его желтоватых, потемневших от подозрений и угроз глазах вспыхивает жестокость, усиленная опьянением.
Вдруг встает Фаледра, Она порывисто поднимается из-за стола, движения ее оголенных рук, сверкание драгоценных камней, переливающихся на ее груди подобно чешуе мурены, две жемчужные кисти, свисающие с висков к углам рта, блеск зубов, усиливающийся благодаря нарумяненным губам, ее брови, удлиненные антимонием, разрушительная мощь загадочной души, безумная отвага, все линии тела все движения и тайные прелести обольстительницы волнуют толпу, которая словно пригвождена к ней любовью и ненавистью, ужасом и страстью, презрением и восторгом. Ее мощный голос покрывает весь шум.
Базилиола. Когда раздастся нежданный звук трубы, кто приготовится к битве? Какое оружие скрывается под вашими одеждами? Поведет ли кто-нибудь ваши отряды, вооруженные палочками для писания? Бог, Которому я служу, сказал: «Зачем стоять тебе у хлева и слушать блеяние овец? Вот нож». Ночь над всеми людьми. Vae victis!
Снова хранители храма с криками бросаются к еретикам, но восклицания со стороны атриума громче обвинений и проклятий.
Ревнители веры.
— Ты говоришь загадками, словно пророчицы Монтана.
— Присцилла!
— Максимилла!
— Последовательница ереси Ардаба.
— Она одела своих блудниц в белые одежды.
— На тебе — заклятие Сота-ди-Трача!
— Серджо — лжеисповедник Темизон, который бражничал с пророчицей.
— Ты — в союзе с язычниками!
— У тебя нет Бога.
— Бог осудит твои преступления.
— Он уловит тебя в сети, которые ты расставляешь.
— Он принесет тебя в жертву на алтаре позора.
— Он сдерет с тебя мясо до костей.
— Ты грязна как ткань, испачканная месячной кровью.
— Твое колдовство не исполнится.
Участники Вечери любви.
— О Диона, Диона!
— Танцуй! Танцуй!
— Многая лета Фаледре!
— Слава тебе, орлица Аквилеи!
— Исполни танец семи канделябров!
— Дай знак начальнику твоих музыкантов!
— Окутай созвездие Волопаса своими покрывалами!
— Подражай плачу семи Плеяд!
— Изобрази Млечный Путь и вращение планет!
— И рога луны, зачарованные Фессалийским волхвованием!
— И молнию на золотых ногах, с крыльями без перьев!
— И прилив, и отлив — символ женщины!
— О, Диона!
Она отходит от стола и, улыбаясь, идет по направлению к кричащим. Крепко сжимает висящий сбоку короткий меч, клинок и эфес которого закрыты красным плащом. В ее резком голосе время от времени слышатся вызов к бою и угрозы. Безумная отвага как будто обостряет ее лицо. Она похожа на того, кто собирается грудь с грудью сразиться с судьбой.
Базилиола. Люди, я вспомнила танец, которого еще не танцевала вам! Я буду плясать его до тех пор, пока не вспыхнет молния на золотых ногах, с крыльями без перьев. Эй, вы, кричащие у порога, вдыхающие запах моей крови (к вашему горлу подкатывается сердце, полное ужаса, и заставляет вас хрипеть), кто устоит из вас, если я приближусь хоть на шаг к вам? Я знала и других кусак, — псов, которых водили с собой мавры Нумидии; раскрывая свои красные пасти, они терлись у ног моих и лизали унизанные кольцами руки; они ластились ко мне и следовали за мной вдоль лагерных палаток, где в щитах храбрецов отражался мой смех…
Ревнители веры.
— Ты признаешься!
— Ты бывала в логовищах варваров!
— Щиты отражали твое обнаженное и лежащее в бесстыдной позе тело!
— Каждый солдат сжимал тебя в своих объятиях!
— В твоей крови запах гуннов!
— Ты хвастаешь своим позором!
— Продажная из продажных!
— Лагерная женщина!
— Блудница из Тира!
— По кабакам с ворами…
— В ней воплотилась греческая прелюбодейка.
— Эннойя! Эннойя!
— Симон из Самарии таскался с ней по всему миру!
Участники Вечери любви.
— Назад! Назад!
— Где придверник?
— Тише вы, писаки!
— Тише, фарисеи!
— Не подобает горланить у порога храма!
— Не подобает!
— Где придверник?
— Пусть очистит порог храма!
— Назад!
— Назад, или мы вас угоним под амвоны!
— И начнем вас бичевать!
— Раскрошим вам челюсти и зубы!
— Фаледра, не слушай не слушай!
— Распусти кудри и повернись к нам!
— Покажись тем, кто призывает тебя!
— Сбрось свою обувь!
— Танцуй с обнаженными ногами!
— Мы расстелем свои голубые кафтаны под твоими ногами.
— Под твоими ногами будет цвет родившего тебя моря.
— О, Диона, Диона!
Базилиола. Люди, я буду танцевать не на ваших кафтанах, а на том прекрасном плаще, который я получила в дар от владыки моря. Я буду танцевать на пурпуре, люди, но не на том, что был разостлан пред каменным троном, у четырех углов которого сидели на корточках мои братья. Помните? Аренго был покрыт песком и илом; среди криков толпы, пения торжественных гимнов и трубных звуков рокотали реки весны; и каждый из вас в своем безумном сердце был сыном Обета. Помните? Я была розой триумфа. Я хотела танцевать для избранника танец победы с мечом и факелом. Кто из вас слышал, как смех мой оборвался и перешел в бурные рыдания? Я увидела, как от четырех углов отделились четыре тени и исчезли в пучине безумия. И сказала я: «Душа, душа моя, ты растопчешь силу!» И я также была тогда дочерью Обета…