Роковые яйца (сборник)

Бунша скрывается.

УСЛУЖЛИВЫЙ ГОСТЬ (вбегает, говорит в аппарат). Громче! Гораздо громче! (Убегает, потом возвращается, говорит в аппарат.) Говорит, с колоколами! Дайте колокола! (Убегает, потом возвращается, говорит в аппарат.) И пушечную стрельбу! (Убегает.)

Слышны громовые звуки "Аллилуйи" с пальбой и колоколами.

УСЛУЖЛИВЫЙ ГОСТЬ (возвращается). Так держать. (Убегает.)

РЕЙН. Что он, с ума сошел? (Убегает с Авророй.)

Темно.

Конец второго действия.

Действие третье

Та же терраса. Раннее утро. Рейн в своей прозодежде у механизма. Встревожен, что-то вспоминает. Появляется тихонько Аврора и молча смотрит, как он работает.

РЕЙН. Нет, не могу вспомнить и не вспомню никогда…

АВРОРА. Рейн!

Рейн оборачивается.

Не мучь себя, отдохни.

РЕЙН. Аврора!

Целуются.

АВРОРА. Сознавайся, ты опять не спал всю ночь?

РЕЙН. Ну, не спал.

АВРОРА. Не смей работать по ночам. Ты переутомишься, потеряешь память и ничего не добьешься. Мне самой уже - я просыпалась сегодня три раза - все время снятся цифры, цифры, цифры…

РЕЙН. Тсс… Мне показалось, что кто-то ходит…

АВРОРА. Кто же может прийти без сигнала? (Пауза.) Ты знаешь, я одержима мыслью, что мы с тобой улетим. И как только я подумаю об этом; у меня кружится голова… Я хочу опасностей, полетов! Рейн, ты понимаешь ли, какой ты человек!

В аппарате свет.

Отец. Его сигнал. Летим куда-нибудь! Тебе надо отдохнуть.

РЕЙН. Я должен переодеться.

АВРОРА. Вздор! Летим!

Уходят оба.

Радаманов входит, останавливается около механизма Рейна, долго смотрит на него, потом садится за стол, звонит.

АННА (входит). Добрый день, Павел Сергеевич!

РАДАМАНОВ. Ну-с.

АННА. Нету, Павел Сергеевич.

РАДАМАНОВ. То есть как нет? Это уже из области чудес.

АННА. Павел Сергеевич, бюро потерь искало.

РАДАМАНОВ. Бюро здесь решительно ни при чем. И часы, и портсигар были у меня в кармане.

АННА. Поверьте, Павел Сергеевич, что мне так неприятно…

РАДАМАНОВ. Ну, если неприятно, то черт с ними! И не ищите, пожалуйста, больше!

Анна идет.

Да, кстати, как поживает этот Юрий Милославский?

АННА. Я не знаю, Павел Сергеевич. А почему вы вспомнили его?

РАДАМАНОВ. Вот и я не знаю. Но почему-то только вспомню про часы, так сейчас же вспоминаются его стихи про этого, как его… Кочубея… Что это, хорошие стихи, да?

АННА. Они, конечно, древние стихи, но хорошие. И он великолепно читает, Павел Сергеевич!

РАДАМАНОВ. Ну, тем лучше. Ладно.

Анна уходит.

Радаманов погружается в работу. На столе вспыхивает сигнал, но Радаманов не замечает его. Саввич входит, молча останавливается и смотрит на Радаманова.

(Некоторое время еще читает, не замечая его, машинально берется за карман.) Богат и славен… (Видит Саввича.) А-а!

САВВИЧ. Я вам звонил. Вход к вам свободен.

РАДАМАНОВ. Я не заметил. Прошу садиться. (Пауза.) Вы что-то плохо выглядите. (Пауза.) Вы что же, помолчать ко мне пришли?

САВВИЧ. Нет, Радаманов, говорить.

РАДАМАНОВ. О-хо-хо… Согласитесь, дорогой Фердинанд, что я не виноват в том, что я ее отец… и… будем считать вопрос исчерпанным. Давайте кофейку выпьем.

САВВИЧ. Бойтесь этих трех, которые прилетели сюда!

РАДАМАНОВ. Что это вы меня с утра пугаете?

САВВИЧ. Бойтесь этих трех!

РАДАМАНОВ. Что вы хотите, мой дорогой? Скажите пояснее.

САВВИЧ. Я хочу, чтобы они улетели отсюда в преисподнюю!

РАДАМАНОВ, Все единогласно утверждают, что преисподней не существует, Фердинанд. И, кроме того, все это очень непросто и даже, милый мой, наоборот…

САВВИЧ. То есть чтоб они остались здесь?

РАДАМАНОВ. Именно так.

САВВИЧ. Ах, понял. Я понимаю значение этого прибора. Ваш комиссариат может заботиться о том, чтобы сохранить его изобретение для нашего века, а Институт Гармонии должен позаботиться о том, чтобы эти трое - чужие нам - не нарушили жизни в Блаженстве! И об этом позабочусь я! А они ее нарушат, это я вам предсказываю! Я уберегу от них наших людей, и прежде всего уберегу ту, которую считаю лучшим украшением Блаженства, - Аврору! Вы мало ее цените! Прощайте! (Уходит.)

РАДАМАНОВ. О-хо-хо… Да, дела… (Звонит.)

Анна входит.

Анна, закройте все сигналы, чтобы ко мне никто не входил.

АННА. Да. (Уходит.)

Через некоторое время появляется Бунша и молча садится на то место, где сидел Саввич.

РАДАМАНОВ (подняв голову). Вот тебе раз! Дорогой мой, что же вы не дали сигнал, прежде чем подняться?

БУНША. Очень удобный аппарат, но сколько я ни дергал…

РАДАМАНОВ. Да зачем же его дергать? Просто-напросто он закрыт.

БУНША. Ага.

РАДАМАНОВ. Итак, чем я вам могу быть полезен?

БУНША (подает бумагу). Я к вам с жалобой, товарищ Радаманов.

РАДАМАНОВ. Прежде всего, Святослав Владимирович, не надо бумаг. У нас они не приняты, как я вам уже говорил пять раз. Мы их всячески избегаем. Скажите на словах. Это проще, скорее, удобнее. Итак, на что жалуетесь?

БУНША. Жалуюсь на Институт Гармонии.

РАДАМАНОВ. Чем он вас огорчил?

БУНША. Я хочу жениться.

РАДАМАНОВ. На ком?

БУНША. На ком угодно.

РАДАМАНОВ. Впервые слышу такой ответ. А…

БУНША. А Институт Гармонии обязан мне невесту подыскать.

РАДАМАНОВ. Помилосердствуйте, драгоценный мой! Институт не сваха. Институт изучает род человеческий, заботится о чистоте его, стремится создать идеальный подбор людей, но вмешивается он в брачные отношения лишь в крайних случаях, когда они могут угрожать каким-нибудь вредом нашему обществу.

БУНША. А общество ваше бесклассовое?

РАДАМАНОВ. Вы угадали сразу - бесклассовое.

БУНША. Во всем мире?

РАДАМАНОВ. Решительно во всем. (Пауза.) Вам что-то не нравится в моих словах?

БУНША. Не нравится. Слышится в ваших словах, товарищ Радаманов, какой-то уклон.

РАДАМАНОВ. Объясните мне, я не понимаю, что значит уклон?

БУНША. Я вам как-нибудь в выходной день объясню про уклон, Павел Сергеевич, так вы очень задумаетесь и будете осторожны в ваших теориях.

РАДАМАНОВ. Я буду вам признателен, но вернемся к вашему вопросу. Невесту вы должны подыскать себе сами, а уж если Институт Гармонии поставит вам какие-нибудь препятствия, как человеку новому, то тут и потолкуем.

БУНША. Павел Сергеевич, в наш переходный период я знал, как объясняться с дамами. А в бесклассовом обществе…

РАДАМАНОВ. Совершенно так же, как и в классовом.

БУНША. А вы бы как ей сказали?…

РАДАМАНОВ. Я, голубчик, ни за какие деньги ничего бы ей не сказал, ибо, давно овдовев, не чувствую склонности к семейной жизни. Но если б такая блажь мне пришла в голову, то сказал бы что-нибудь вроде того: я полюбил вас с первого взгляда… по-видимому, и я вам нравлюсь… Простите, больше беседовать не могу, меня ждут на заседании. Знаете что, поговорите с Анной или Авророй, они лучше меня… Всего доброго. (Уходит.)

БУНША. Не бюрократ. Свой парень. Таких надо беречь да беречь. (Садится за стол Радаманова, звонит.)

АННА (входит). Да, Павел Сер… Это вы звонили?

БУНША. Я.

АННА. Оригинально. Вам что-нибудь угодно мне сказать?

БУНША. Да. Я полюбил вас с первого взгляда.

Анна. Мне очень лестно, я очень тронута, но, к сожалению, мое сердце занято. (Кладет бумагу на стол.)

БУНША. Не надо никаких бумаг, как я уже много раз говорил. Скажите на словах. Это скорее, удобнее и проще. Вы отказываете мне?

АННА. Отказываю.

БУНША. Вы свободны.

АННА. В жизни не видела ничего подобного.

БУНША. Не будем терять времени. Вы свободны.