Страница 8 из 49
Меня часто спрашивали вампир/ликантроп/ ведьма/ и т.п. ли я; хотя у скептиков была одна поправочка, считаю ли я себя вампиром/ликантропом/ ведьмой/ и т.п. Я всегда отвечала, что я человек. Это же не совсем ложь. Что ещё я могла сказать?
Мне нравилось проводить исследования. Я даже собирала вырезки, которые касались вампиров, ликантропов, волшебства, чёрной магии, призраков, парапсихологии, кругов на полях, телепатии, прорицаний, затерянных городов — всего что угодно. Доброму вору всё впору.
Звонил даже продюсер «Неизведанного Мира»: приглашал на передачу. Я отказалась. Я не готова светиться на экране, не мой формат. Зачем подвергать себя ещё большей опасности.
Мне приходили письма от фанатов. Ну, не только. Нередко бывали записки в духе «Умри, сатанинская сука из ада». Я складывала их в специальную папку и каждую неделю передавала полиции. Если меня когда-нибудь убьют, то у детективов будет толстый и внушительный список подозреваемых. Ага.
Оборотни неуязвимы к обычным пулям. Довелось видеть.
Шесть месяцев. Я выпускала шоу раз в неделю уже шесть месяцев. Двадцать четыре эпизода. Меня крутили на шестидесяти двух радиостанциях в масштабе страны. Песчинка в мире синдицированного разговорного радио. Но я чувствовала себя властительницей мира. Я думала, что устану от шоу. Но у меня всегда находилась тема для разговора.
Однажды, в семь или восемь вечера, я сидела в кабинете — моём кабинете! — и читала местную газету. «Проститутку забили до смерти в самом центре города» читайте подробнее на странице 3. Не успела я преодолеть первый параграф, как зазвонил телефон — мой телефон!
— Алло, Китти слушает.
— Вы Китти Норвиль?
— Да.
— Я хотел бы переговорить с вами.
— Кто это?
Парень заколебался на секунду, но продолжил беседу.
— Люди, которые вам звонят… которые утверждают, что они экстрасенсы, вампиры и оборотни… вы верите им? Вы считаете, что это реально?
Я внезапно почувствовала себя точно на шоу: говорю по телефону, спорю с чудиками — так шла моя жизнь. Но здесь только я и он, и голос у звонящего такой... обыденный.
В эфире мне приходится вызывать людей на откровенность. Я должна дать такой ответ, чтобы гости почувствовали себя комфортно и продолжили болтать. Я хотела разговорить этого парня.
— Да, считаю.
— Они пугают вас?
Я наморщила лоб. Понятия не имею, куда он клонит.
— Нет. Они люди. Вампиризм и все остальное всего лишь болезни, а не печати зла. К сожалению, некоторые используют свои недуги как лицензию на зло. Но нельзя грести всех под одну гребёнку.
— Это необычайно рациональное отношение, мисс Норвиль, — голос напрягся. Стал авторитетным, решительным, словно парень знал, что да как.
— Кто вы?
— Я представляю правительственное учреждение…
— Какое именно?
— Не имеет значение. Я не должен был вам звонить…
— Не вешайте мне лапшу на уши!
— Мне просто интересны ваши мотивы.
— Позвольте мне, по крайней мере, выдвинуть предположение. Вы из НИЗ?
— Я не уверен, что такая идея пришла бы в голову человеку, у которого нет... личного... интереса.
У меня от страха волосы встали дыбом. Парень подкрался слишком близко.
— Так, вы с ЦКЗ?
Пауза и ответ:
— Не поймите меня неправильно, я восхищаюсь вашей работой. Но вы разожгли моё любопытство. Мисс Норвиль — кто вы?
Признаю, это странный вопрос. Я должна дать быстрый ответ и отогнать панику.
— Что вы имеете в виду?
— Я думаю, что мы можем помочь друг другу. Обменяться информацией, возможно.
Чувствуя себя как дочь мельника из сказки «Румпельштильцхен», я ткнула пальцем в небо:
— Вы из ЦРУ?
— Интересно, что вы сможете найти в Центре исследования параестественной биологии, — ответил парень и повесил трубку.
Великолепно, теперь мне уже звонят анонимы.
После такого трудно сосредоточиться на работе. Я продолжила мысленно воспроизводить беседу, задаваясь вопросом, что я упустила, и какую цель преследовал неизвестный.
Я не провела над размышлениями и пяти минут, как телефон снова зазвонил. Я вздрогнула от испуга и попыталась заставить сердце колотиться не столь быстро, иначе стоит мне взять трубку, как собеседник услышит это сумасшедшее биение.
— Алло? — робко произнесла я.
— Китти? Это мама.
Мамин голос звучал столь же бодро и привычно как всегда. Я закрыла глаза и вздохнула.
— Привет, мам. Как дела?
— Ты так и не сказала, сможешь ли приехать на свадьбу кузины Аманды. Мне нужно дать им ответ
Вылетело из головы. Главным образом, потому что я ни при каких обстоятельствах не хотела туда идти. Свадьба означает кучу народа, а я ненавижу толпу. И надоедливые расспросы типа «А когда мы погуляем на твоей свадьбе?» или «А у тебя есть кто-нибудь особенный?»
В смысле, Особенный.
Я попыталась быть немного более вежливой. Мама не заслуживает бессмысленного компостирования мозгов. Я достала органайзер.
— Не знаю. Повтори, когда свадьба?
Она назвала дату, я перелистнула на следующий месяц и посмотрела. На следующий день после полнолуния. Я никак не смогу приехать к семье в приличном виде на следующий день после полной луны. Не смогу мило любезничать с огромной оравой.
Теперь нужно только придумать оправдание.
— Прости, но я занята. Мне придётся пропустить праздник.
— Ах, а Аманда так хотела тебя видеть.
— Я знаю, знаю. Мне очень жаль. Я пошлю ей открытку.
Я даже написала записку, чтобы не забыть это сделать. По правде говоря, не думаю, что Аманда так уж сильно будет по мне скучать. Но здесь замешены иные силы. Маме хочется объяснять всем, почему меня нет, не сильнее, чем мне хочется объяснять ей, почему я на самом деле не могу приехать.
— Знаешь, Китти, ты пропустила уже несколько семейных встреч. Если ты занята, я всё понимаю, но было бы хорошо, если бы ты время от времени наведывала нас.
Снова она о своём дне рождения. Эти неуловимые случайные уколы вины, на которые способны только матери. Я же не избегаю семью только потому, что не хочу видеть родственников.
— Я попробую в следующий раз, — отвечала я каждый раз.
Мама не сдавала позиций:
— Я знаю, тебе не нравится, когда я о тебе волнуюсь. Но раньше ты была такой общительной, а теперь… — Я представляю, как она пожимает плечами не силах закончить мысль. — У тебя всё хорошо?
Иногда мне жаль, что я не способна на откровенные признания из разряда «я лесбиянка».
— Все прекрасно, мама. Я просто занята. Не волнуйся.
— Ты уверена? Иногда нужно поговорить…
Я не могу рассказать ей. Представить не могу, какие ужасы она себе воображает каждый раз, когда я отвечаю ей, что занята. Но я не могу рассказать правду. Мама ведь такая хорошая. Нормальная. Она носит женские брючные костюмы и продаёт недвижимое имущество. Играет в теннис с папой. Попытайся ей объяснить про оборотней.
— Мам, мне нужно работать. Я знаю, что ты волнуешься, и я ценю твою заботу, но все прекрасно, клянусь.
Вру и не краснею, но что ещё я могу сказать?
— Тогда ладно.
Кажется, я её не убедила.
— Позвони мне, если передумаешь насчёт свадьбы.
— Хорошо, буду держать тебя на связи.
Конец разговора, и с моих плеч точно падает груз.
Телефон, визитные карточки… и секретарша, которая будет отслеживать звонки.
Через несколько минут в дверь постучали, и я достигла точки кипения. В ярости откинула газету и, подняв глаза, увидела мужчину в дверном проёме. В моём кабинете есть дверь, но я редко её закрываю. Незнакомец вошёл ко мне, а я даже этого не заметила.
Мужчина был среднего роста и комплекции, с тёмными волосами до плеч и тонкими чертами лица. Непритязательный в большинстве отношений, за исключением трупного запаха. Хорошо сохранившийся труп, честно говоря. От него не несло разложением. Но по его жилам не текла горячая кровь, а сердце не билось.