В мире исканий(изд.1949)

— Так вот, — продолжал он после паузы, — возвра­щается Озеров в свою часть и начинает рассматривать взятую тетрадь. И что же он видит? Как раз заметки об этом странном явлении, наблюдавшемся Зоей Петров­ной! Начинает понемногу соображать. Видит — дело не ­совсем ладное… И, представьте себе, догадался! Ну, ему, конечно, было куда проще, чем самой Зое Петровне, он ведь все-таки работал по наблюдению за полетами сна­рядов…

— И что же это оказалось? — с нетерпением спросил полковник.

— Вы послушайте дальше… — продолжал генерал. — Получилось интереснейшее положение! Два человека, со­вершенно не сговариваясь, работают в одну и ту же ночь над одним и тем же делом. Озеров на звукометри­ческом пункте регистрирует и обрабатывает все данные о снарядах, пролетающих по направлению к Политехни­ческому, а Зоя Петровна в это же самое время записы­вает показания своей установки, не обращая внимания на обстрел…

— Ну, а снаряды-то действительно оказались элек­трическими? — опять переспросил полковник.

— В том-то и дело… Да вы же слушайте по поряд­ку… Все это чуть было не кончилось весьма печально. Снаряд угодил в стену помещения, в котором работала Леонтьева. Девушка чуть было не поплатилась жизнью. Полтора месяца пролежала в госпитале… Попадание снаряда произошло как раз в тот момент, когда в Поли­технический приехали, люди из звукометрического пункта вместе с красноармейцем Озеровым. Ну вот… Сверили за­писи… Видят — прекрасно совпадают. Даже направление полета можно определить по показанию осциллографической установки. Привезли с собой все данные и карты. Тут им легко было сравнивать: направления по звукометриче­ским данным известны. Смотрят сигналы, показанные осциллографом. Намечают точки на карте. Сразу можно составить новую таблицу. — Генерал поднялся со своего места. — Пойдемте-ка на минутку со мной, — проговорил он. — Я вам кое-что покажу.

Они спустились этажом ниже и очутились в простор­ной комнате. На столах, поставленных вдоль стен, вид­нелся целый ряд непонятных приборов. Возле работали люди, по-видимому занятые их сборкой и регулировкой.

— Вот полюбуйтесь! — заявил генерал, указывая на приборы. — Новая, недавно разработанная аппаратура для определения траектории неприятельских снарядов системы Зои Леонтьевой и Николая Озерова.

— Позвольте, товарищ генерал, — забеспокоился пол­ковник, — я ничего не понимаю. Снаряды-то действи­тельно были электрические?

— Какие там электрические! — ответил генерал. — Никаких электрических снарядов у немцев не было, а теперь уже и не будет. Все оказалось очень просто объ­яснимым. Осциллографическая установка, с которой раньше работала Зоя Петровна, прекрасно определяла направление самых обыкновенных снарядов. Видите ли, в чем дело: всякий снаряд благодаря трению о воздух всегда наэлектризовывается высоким потенциалом. Вот его и обнаруживала аппаратура, предназначенная для измерения электрических напряжений в воздухе. Теперь понимаете, в чем дело?.. Вот уже заканчивается первая серия, предназначенная для Ленинграда, — продолжал генерал. — Работают приборы необыкновенно точно, куда лучше звукометрической аппаратуры. Там, знаете, влияет на показания ветер. Приходится делать поправки. Потом скорость обработки полученных сведений при новой аппа­ратуре быстрее… Пойдемте, я вас познакомлю с авторами этого изобретения.

Генерал и его спутник вошли в маленькую комнату. У стола, заваленного грудой чертежей, стояли Зоя Ле­онтьева и Николай Озеров.

***

В этот же день Зое предстояло еще раз мысленно вернуться к пережитым ею памятным осенним дням.

— Зоя Петровна, вас кто-то спрашивает!

Выйдя за дверь, девушка отшатнулась от неожидан­ности: перед ней стоял низенького роста ефрейтор, кото­рому она оказала когда-то первую помощь после ране­ния.

— Здравствуйте, товарищ Леонтьева! Насилу вас разыскал. Вы уж извините меня за беспокойство, — про­говорил он смущенно. — Я пришел поблагодарить вас… Этого я не забуду никогда.

— Спасибо, товарищ ефрейтор, за внимание… — про­говорила Зоя, стараясь что-то вспомнить. — Скажите… или мне это показалось, или вы говорили на самом де­ле… вы говорили, что мне угрожает какая-то опасность… что за мной кто-то следит…

Ефрейтор широко и простодушно улыбнулся:

— Говорил… действительно… Ну а как же! Зоя смотрела на него, ничего не понимая.

— Как же! — продолжал ефрейтор. — Я же за вами и следил. Мне тогда лейтенант Ковалев поручил. “Я, — говорит, — у дверей в лабораторию часового по­ставлю, чтобы, значит, туда какие-нибудь диверсанты не забрались, а ты, будь так добр, ежели она куда пойдет, так, значит, чтобы не одна”. Лейтенант мне объяснил, что у вас вроде какого-то военного изобретения получи­лось, ну и надо быть внимательным на случай, ежели враги что-либо будут предпринимать. Одним словом, поручил мне вас охранять незаметно. “Ты временно, — говорит, — пока все наладится. А то, вот видишь, тет­радку с важными формулами уже украли”.

Девушке все стало ясно. Она еще раз крепко пожала руку ефрейтору.

— Лейтенант Ковалев-то уехал сразу после вашего ранения, — продолжал он, — а мне без него больших трудов стоило вас разыскать. Да каждому объясняй — что и зачем…

Когда ефрейтор ушел, Зоя вернулась в свою комнату и принялась за работу.

На душе стало радостно и тепло. Ласковый солнеч­ный свет, рассеянный матовой пеленой замороженных стекол, наполнял маленькую комнату.

Но тогда это еще не был полный свет солнца. Над городом-героем висела черная тень голодной блокады. В комнате было холодно. Девушка и ее старый школь­ный товарищ были одеты по-зимнему.

Они работали окоченевшими руками.

УГОЛЬНЫЙ ГЕНЕРАТОР

Как будто вот сейчас стоит передо мной друг моих ранних юношеских лет Семен Крапко, задумчивый украинский хлопец с ясными голубыми глазами, немного сутулый и очень серьезный.

Семен был не намного старше меня. Мы жили в маленьком уездном городишке, заброшенном за два­дцать километров от ближайшей железной дороги и из­рядно разрушенном во время недавно окончившейся гражданской войны. Я ученик реального училища, а он помощник машиниста в местной механической мастер­ской — оба мы были страстными любителями физики и электротехники. Неутомимые экспериментаторы и мечта­тели, мы обладали умением видеть в обыкновенном заржавленном электрическом звонке вполне реальную основу для изготовления мощной искровой радиостанции.

Нас связывала крепкая юношеская дружба.

Странная история, которую я собираюсь рассказать, началась, собственно говоря, с того момента, когда мне сообщили о случае с кладбищенскими крестами.

Однажды поздно вечером подходит ко мне на улице старушка и говорит:

— Как тебе только не стыдно, Сереженька! Не прой­дет тебе это так… Вот, погоди, вспомнишь мои слова. Разве можно глумиться над усопшими!

— Не понимаю, бабушка, к чему вы мне все это го­ворите, — отвечаю ей.

— Полно тебе! Не понимаешь! — продолжает она. — Ты же все-таки мальчик из интеллигентной семьи. Стыд­но тебе. Пусть уж Крапко или, предположим, тот же Грицько Горобец, которого только что в милицию пове­ли, так они из темного народа. А тебе непростительно!

Старушка погрозила пальцем и медленно побрела своей дорогой. Я долго смотрел ей вслед.

При упоминании имени этого мальчишки, Грицька Горобца, страшное подозрение появилось у меня.

Дело в том, что совсем недавно он притащил нам цинковые пластинки, вырезанные из какого-то сосуда странной формы. Цинк нам был нужен для изготовления гальванических батарей, и мы просили Горобца достать еще.

“Так вот из какого цинка мы мастерили с Семеном нашу батарею! — мелькнула страшная догадка. — Не­ужели Горобец утащил с кладбищенского креста цинко­вую овальную коробку, в которой обычно висят венки, и выдал ее за бывший умывальник?”