Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 8 из 13



– Слушаю, говори, – кивнул Афраний и улыбнулся – сама доброжелательность. – Ты же любишь свою Беренику, я вижу…

– Андрей из Александрии велел мне собрать оружие и ждать условного письма.

– Андрей из Александрии… – повторил Афраний. – Твой друг, надо полагать, иудей, как и ты?

– Я – римский гражданин! – прорычал Александр. – И то, что ты творишь…

– Я творю? – вдруг взвился Афраний. Голос его зазвенел металлом. – Это ты – бунтовщик. Ты копишь оружие. В твоем доме полно тайных писем на арамейском. Что ты замыслил вместе с этим Андреем из Александрии?

– Я не знаю… – как-то разом сникнув, отозвался Александр. – Точно ничего не знаю… Андрей велел собрать оружие и ждать. Это все…

– Совсем ничего? Так уж совсем ничего? – опять вернувшись к мягкому тону, поинтересовался Афраний. – Неужели ты не спросил, сколько оружия должен приготовить?

– Спросил… и получил ответ.

– А зачем оружие – не спросил?

– Нет… – Александр яростно замотал головой, зажмурив глаза. – Он был у меня в гостях только два раза. Поверь… Один раз – когда велел собирать оружие. А во второй раз – привез гостя из Селевкии на Тигре для встречи с кем-то из декурионов Антиохии.

– Гость из Селевкии… – Афраний на миг задумался. – И как звали этого гостя?

– Амиисах… – отозвался пленник.

– Странное имя… никогда такого не слышал.

– Мне тоже оно показалось странным… Да и сам гость был необычным – старик в тяжелых дорогих одеждах… Но… я… услышал, как однажды Андрей назвал гостя совсем иначе. – Александр замолчал. Чувствовал, что подходит к черте, из-за которой не вернуться, за нею он в мгновение ока станет предателем своих.

– И как же его назвали? Ну! – рявкнул Афраний.

– Пакор.

Афраний никак не отреагировал на прозвучавшее имя и продолжил допрос:

– И больше ты ничего не знаешь?

– Клянусь, ничего, центурион…

– Ну… ладно… – Афраний задумался – или, скорее, изобразил задумчивость. – В кладовую нашего Александра. Стеречь, глаз не спускать. Удерет – лишитесь головы…

Когда пленника увели, а вернее, выволокли, Афраний повернулся к Приску:

– Ты понял – Пакор!

– Царь Парфии? Тот самый, что хотел заключить союз с Децебалом? Дакийский царь еще отослал к нему этого пекаря Каллидрома.

– Бывший царь… – уточнил Афраний. – Сколько ему уже лет? Семьдесят? Восемьдесят? Мне доносили, что он укрывается в Селевкии – в той, что на Тигре, разумеется. А вот что получается… Он под носом у римского наместника приезжает в Антиохию к одному из членов городского совета, чтобы перетянуть на свою сторону самый богатый город восточных провинций, – это же уму непостижимо. Надеюсь, этого парня из совета раздавило в его собственном доме собственной колонной. Иначе я сдеру с него шкуру живьем.

– Есть какие-то планы?



– Ну я еще не решил. А кстати, эта Береника – просто красавица. – Центурион причмокнул. – Не хочешь поразвлечься?

– Афраний, этот человек рассказал нам все, что знал…

– Все ли?

– Не надо трогать его жену. – Приск чуть добавил металла в голосе.

По чину он был выше Афрания, хотя особый статус фрументария давал тому не меньшую, чем трибуну, власть. – Ты обещал.

– Ну, как знаешь…

– Разве мало в Антиохии доступных женщин?

– А я люблю недоступных. Но ты прав, если мы хотим, чтобы парень нам помогал и дальше, пусть жена его спит в эту ночь одна.

– Вот-вот… А как на вилле с баней? Наверняка есть, и наверняка шикарная. Если, конечно, во время землетрясения не обрушилась.

– С баней все нормально, – отозвался Афраний. – Одно только плохо – она не топлена. Хозяева собирались бежать – им было не до бани. А мыться зимой в нетопленой бане даже здесь, в Сирии, – не самое большое удовольствие.

– Пусть нет тепла – вода хотя бы чистая? А то я на разборе завалов вечно так извожусь, что, не помывшись, ложиться в кровать не могу…

– Так спи на полу, – небрежно бросил Афраний.

– Предпочитаю кровать. Так что пойду, окунусь.

Приск взял фонарь[17], кликнул раба, потребовал принести ему простыни и направился в термы. Располагались бани чуть в стороне, и, чтобы до них добраться, надобно было миновать часть сада с круглой беседкой, увитой виноградом. Когда Приск проходил мимо, ему показалось – там кто-то прятался – скорее всего, кто-то из рабов. Трибун лишь отметил соглядатая, не кинулся выяснять – кто. Обычное дело: во время неразберихи пара-тройка невольников пытается сбежать. Пусть бежит – если охота украсить свой лоб оттиском каленого железа с буквой «F».

Бани были очень недурны – просторные – и, как показалось Прииску, – хранили еще вчерашнее тепло.

Хотя – скорее всего – это было тепло солнечного дня – через застекленный купол кальдария с рассвета до заката сверху лился поток света. Приск тронул воду в бассейне – вполне сносная для воина, что прослужил не один год в Дакии и маршировал по Дакийским Альпам по морозу. Трибун решил раздеться тут же у бассейна – зачем ему раздевальня? Он просто сложит одежду на полу… А вот раб – натереться маслом – не помешал бы. Уже обмазавшись маслом, трибун запоздало сообразил, что зря это сделал, – в холодной бане масло трудно снимать скребком. Обругав про себя хозяев, Приск полез в бассейн окунуться и…

Он погрузился в воду, и тут же на него обрушился кто-то сверху, обхватил за шею, придавил лицом вниз – ко дну. Бассейн был мелок – в таком не утонуть. Но, если тебе не дают дышать, ты можешь захлебнуться в тазике с водой. Однако мелкота бассейна спасла трибуна. Он уперся правой рукой и коленями в дно, а левой ухватил за волосы оседлавшего его человека. В следующий миг он сдернул его с себя и в свою очередь придавил ко дну, сдавливая горло… Но парень тоже оказался не промах – и выскользнул… Они выпрыгнули из воды, как два дельфина, и уже в воздухе сцепились – каждый искал горло другого. Приск упал на спину, нападавший прыгнул на него – но не сумел придавать к полу – Приск ударил ногами. Борцовский прием был парню скорее всего незнаком. Нападавший рухнул в бассейн. Приск нырнул следом – и опять руки соперников сошлись на шее друг друга. Повезло больше Приску – руки раба соскользнули с натертой маслом шеи. А вот трибун вцепился в горло противника, крепкие пальцы нащупали кадык…

В следующий миг по воде бассейна поплыли, расплываясь, пурпурные узоры.

Глава III

Кое-что о предсказаниях

Перевалив через середину, жизнь начинает напоминать великую реку в устье. Много ила, мути, зарослей тростника, и главное – главный бурный поток разделяется непременно на рукава, и каждый утаскивает за собой кого-нибудь из друзей. Приск – военный трибун, Кука – преторианец, Малыш – фабр. Фламма – библиотекарь, а он, Тиресий, – фрументарий. Вернее, центурион фрументариев.

В отличие от Приска, Тиресий не занимался разбором завалов. Здесь в Антиохии ему поручили то, чем и должен был прежде всего заниматься фрументарий, – следить за поставками хлеба. Впрочем, занимаясь снабжением, разузнать, кто чем дышит, чего ждет и чего опасается, – дело не самое сложное. Однако в последние месяцы говорили только о двух вещах – во-первых, о землетрясении и о том, что с этой катастрофой связано, а во-вторых – о предстоящем походе Траяна в Парфию. Напрасно Тиресий вслушивался в разговоры, расспрашивал и задавал наводящие вопросы – ничего нового в этом потоке новостей выудить не удавалось. Кажется, Кука как преторианец, время от времени имевший доступ в ближний круг императора, доставлял друзьям больше новостей, нежели фрументарий Тиресий. Именно Кука сообщил, что император по-прежнему относится ко всякому известию о возможном восстании на занятых территориях с равнодушием. А если уж точнее – то просто отмахивается от подобных новостей. Опять же Кука передал друзьям содержание донесения, что пришло от префекта Рутилия Лупа из Египта – о беспорядках в Александрии в октябре прошлого года и о том, что Луп просил дополнительные войска к тем, что уже располагал.

17

Фонари в Риме имели большое распространение – внутри фонаря могла помещаться масляная лампа, а стенки делались из полотна с пропиткой, из кости или из пузыря животных. Сверху в крышке были отверстия для выхода дыма. Во времена Траяна могли использоваться и стекла.