Спасение Келли и Кайдена (ЛП)

Я достаю свой телефон и пытаюсь позвонить ему сама. После четырех гудков вызов направляется в голосовую почту. Отключаюсь и начинаю набирать сообщение.

Я: Эй, где ты…Я беспокоюсь. Ты просто исчез.

Я жду, но ответ не приходит. Пытаюсь сдержать слезы, отчаянно желая убежать и жалея, что не могу свернуться в клубочек и плакать, пока не засну. Все во мне болит. И я боюсь. Не за себя, а за Кайдена и его действия. Я не могу выкинуть из головы то, что он пытался порезать себя. Вдруг все закончится тем, что он вновь причинит себе боль?

Наконец Люк направляется обратно к нам с озадаченным выражением на лице. Прежде чем он добирается до нас, мой телефон подает признаки жизни.

Кайден: Со мной все хорошо.

Он в порядке?

Я: Где ты?

— Я дозвонился, — говорит Люк, когда мой телефон вновь звенит. — Он сказал передать, что с ним все в порядке, но есть кое-что о чем ему надо позаботиться.

Я смотрю вниз на экран, стараясь держать телефон крепко в трясущейся руке.

Кайден: Мне нужно поговорит кое с кем и это не может ждать… С моим психотерапевтом… Слушай, я объясню все позже, когда вернусь, тогда мы поговорим. И, Келли, со мной все в ПОРЯДКЕ, честно.

Я ничего не понимаю. Мои руки дрожат, пока набираю сообщение.

Я: Я думала, что пойду вместе с тобой…и уже поздно. Все уже закрыто.

Он не отвечает, а я и не знаю что думать. Он на самом деле пошел на встречу? Или врет?

Я встаю, отряхивая снег с джинсов.

— Мы должны найти его.

Люк качает головой, протискиваясь между нами.

— Келли, я уверен что все хорошо…, и он сказал что скоро вернется, так что, думаю, мы просто должны дождаться его.

Я гляжу на Сета, задаваясь вопросом, что делать. Вздыхая, он обнимает меня и ведет вверх по лестнице.

— Я не сомневаюсь, что с ним все хорошо, — спокойно говорит он.

Я цепляюсь за него, надеясь, что он прав.

Кайден

Я помешан на идее рассказать правду и, наконец, решаюсь сделать это на обратной дороге домой. Чем больше я думал об этом, тем больше накручивал себя, до тех пор пока не почувствовал приближение взрыва. Всю жизнь я скрывал свои эмоции и тайны, и вдруг осознал, что должен выпустить их наружу. Сейчас же.

Даже при том, что уже поздний вечер, я понимаю – если лягу в кровать, закрою глаза и окунусь в сон, то, скорее всего, к утру мой разум передумает. Это та самая вещь, в которой я засел, и мне бы хотелось выбраться из него. Поэтому, как только Келли уходит в ванную, я выскальзываю из комнаты, пробормотав что-то о сумке в грузовике.

Знаю, что она расстроится из-за того что ушел ничего не сказав, но я должен был сделать это, иначе она бы посмотрела на меня печальными глазами, как у щенка, потому что хотела пойти со мной, как мы договаривались, и мне бы было сложно сказать «нет». Не смотря на то, что я сказал, что мы сделаем это вместе, по дороге домой я понял – мне нужно сделать это самому. Иначе я бы пошел на попятную, а я хочу выговориться. Обо всем.

Я выхожу из комнаты и иду в парк, расположенный ниже в нескольких кварталах, затем останавливаюсь, достаю телефон и визитку, которую дал мне Дуг. Давая ее мне он сказал, что я могу позвонить в любое время, и надеюсь он это и имел в виду.

Уже поздно и холоднее чем в морозильнике, воздух жалит кожу словно иглы. Начинаю звонить, хожу взад и вперед по тротуару, думая о том, что же все это значит. Столько сколько себя помню, я всегда делал то что хотел отец – в спорте, в правилах, в жизни. Всегда чувствовал обязанность вернуться в тот дом, несмотря ни на что. Не знаю почему и, возможно, никогда этого не пойму. Надеюсь это первый шаг к тому, чтобы обрезать связи с этим Богом проклятым домом, который не дает ничего, кроме страшных воспоминаний и бездушного монстра, что создал их.

Приятно думать об этом.

Я собираюсь сбросить вызов после пятого гудка, но тут кто-то отвечает на звонок, — Алло.

— Эмм… — не могу точно сказать он ли это. — Это Кайден… это Дуг?

— О, да, Кайден. — Слышится какая-то возня на заднем плане, а потом неизвестные голоса. Но затем наступает тишина. — У тебя все хорошо?

— Да, возможно, нет. — Я борюсь, но, кажется, будто чьи-то руки обвиваются вокруг моей шеи. Но я мысленно прогоняю их прочь, закрывая глаза и представляя Келли. — Знаю что уже поздно, но мне нужно рассказать, что произошло той ночью.

Наступает молчание.

— Офис закрыт, но я могу встретиться с тобой в круглосуточной закусочной Ларри, примерно через полчаса.

Я глубоко вдыхаю, и холодный воздух посылает облегчение в легкие.

— Хорошо.

Мы отключаемся, и меня радует мысль, что я встаю на тропу своего выздоровления.

Закусочная не слишком далеко, и я решаю пойти туда, хотя продрог до костей и пальцы начали синеть. Я добираюсь туда раньше, чем Дуг и заказываю чашку кофе. Уже достаточно поздно, и внутри никого, кроме нескольких дальнобойщиков со смазкой на джинсах и повара с официанткой. Я выбираю дальний столик от них, стойки и кухни. Не хочу чтобы кто-то еще услышал то, что я собираюсь рассказать – будет очень трудно произнести слова вслух.

Я начинаю щелкать браслетом, желая чтобы Келли была здесь и держала меня за руку, как мы планировали, но знаю, что лучше это сделать в одиночестве и уберечь ее от этого беспорядка. Официантка приносит мне кофе, когда раздается звон колокольчиков на входной двери. Ледяной ветер проскальзает через двери, когда Дуг заходит внутрь, но так и надо. Отчасти это делает происходящее реальным и заставляет меня ощутить все.

Я кладу руки на стол, и когда он возвышается надо мной, то ногти впиваются в кожу и плечи напрягаются. На нем куртка и джинсы, а еще шапка. Это немного не характерно для него, потому что я привык видеть его в костюмах, но с другой стороны сейчас одиннадцать вечера, ночь.

— Здравствуй, Кайден, — говорит уставшим голосом, садясь напротив меня и снимая шапку. От этого его тонкие волосы встают дыбом.

— Мне очень жаль, что разбудил вас, — отвечаю ему, делая глоток кофе, чувствуя, как кипяток достигает живота. — Я переживал, что если не позвоню… то отступлю или еще что-нибудь в этом роде.

—Я рад что ты разбудил меня, — произносит он и вынимает руки из рукавов куртки. — Такие вещи лучше не откладывать.

Интересно, что он скажет, когда я расскажу ему обо всем. Я ставлю чашку и складываю руки на столе, снова прижимая ногти к коже.

— Вы были правы, — тороплюсь признаться: говорю быстрее, прежде чем струшу. Мои ногти проникают глубже в кожу и разрывают ее. Кровь начинает проступать.

— В чем? — спрашивает он, но думаю, он сам знает. Его глаза смотря на кровь на руках, но он ничего не говорит.

Я расслабляю пальцы, после которых остаются кровавые полумесяцы.

— В том, что произошло в тот вечер.

Он скрещивает руки на столе.

— Не помню чтобы говорил что-то о той ночи.

— Да, но вы… вы думали что мой отец…— Боже, как же это чертовски трудно. Почему это так сложно? Мой отец – чертов мудак. Он бил меня все эти годы. Просто скажи это. — Он тот, кто причин мне боль той ночью. Ну, я имею в виду что тоже навредил себе, но и он… — Я звучу как ничтожество. Снова сжимаю пальцы, впиваясь в кожу. Каждая частичка моего тела хочет сбежать, остаться в одиночестве, найти что-нибудь острое и с кровью вытеснить боль. Но я постоянно напоминаю себе: Келли, Келли, Келли. — Он ударил меня. Вот откуда порез на боку. Он был зол из-за драки с Калебом и должен был забрать меня из полиции, и все об этом знали. Поэтому он отвез меня домой и начал бить, сильно. Но я ответил ему, чего не делал никогда прежде. И затем все вышло из-под контроля. Мы обронили несколько ножей, и следующее что я помню, как он ударил меня. Даже не уверен, сделал он это сознательно или случайно. — Слова выливаются из меня, словно кровь, с каждым вздохом мои легкие становятся шире и сильнее. Я чувствую себя свободным, впервые в жизни. Свободен от детства. От шрамов, От порезов, ушибов, бритвы и боли.