Страница 39 из 64
После этого он начинает откидываться обратно, но вдруг открывает дверцу и выходит из машины. Потягивается, подняв руки вверх, потом предлагает руку мне. Я беру его ладонь, чувствуя тепло его кожи, пока Кайден помогает мне выбраться наружу и не отпускает меня, даже захлопнув дверь. Мы стоим на подъездной дорожке возле пикапа Люка, а такси сдает назад, выезжая на улицу. Когда оно скрывается из виду, Кайден смотрит на меня.
— Хочешь немного прогуляться? — спрашивает он, указывая головой в сторону побережья.
Я согласно киваю, всхлипнув.
— Прогулка сейчас очень кстати.
Кайден едва заметно улыбается и переплетает наши пальцы. Держась за руки, мы идем мимо домов в сторону пляжа. Песок попадает в мои сандалии, охлаждая кожу. Идти трудно, потому что ноги увязают, поэтому я останавливаюсь, легко потянув руку Кайдена.
— Что такое? — спрашивает он, не отпуская мою ладонь.
Я скидываю свои сандалии и, нагнувшись, поддеваю их пальцами. Когда выпрямляюсь, Кайден кивает, сообразив, в чем было дело, и мы продолжаем свой путь, глубже в темноту. Слышу убаюкивающий шум волн, из одного дома доносятся звуки музыки. Песок забивается мне между пальцами; я слушаю каждый звук, чувствую прохладу в воздухе.
— Тебе холодно? — спрашивает Кайден, когда мы медленно приближаемся к кромке воды.
Я смотрю на свои руки, ощущаю дрожь, в лунном свете замечаю мурашки у себя на коже.
— Немного.
Он вздыхает, затем оборачивается в сторону дома на вершине песчаного уклона.
— Давай я сбегаю обратно, принесу твою куртку.
Я быстро качаю головой, крепче сжимая его руку.
— Нет, пожалуйста, останься тут. Нам надо… Нам надо поговорить.
Кайден скептически меня оглядывает; в темноте его глаза кажутся пустыми. Он напряженно потирает шею, затем опускается на песок, утягивая меня с собой. Осторожно потянув, усаживает меня к себе на колени и прижимает спиной к своей груди. Я откидываюсь назад, закрывая глаза, чувствуя себя в безопасности, чувствуя, словно нашла свое место.
Только Кайден пробуждает во мне подобные чувства, даже больше, чем Сет, больше, чем сама я. Кроме него мне ничего не нужно, и я надеюсь, он ощущает то же самое. Но прежде чем спросить, я хочу еще кое-что узнать… хочу понять.
Глубоко вздохнув, задаю вопрос, — Кайден, что произошло?
Три простых слова, настолько тяжелых и важных, что они способны разверзнуть землю. Он напрягается, отчего я тоже напрягаюсь, прежде чем обернуться и заглянуть ему в глаза. Он тяжело сглатывает, отчего я тоже тяжело сглатываю. После глубокого вздоха, воздух практически бесшумно выходит обратно через его губы.
Когда слышу голос Кайдена, мое сердце едва не останавливается.
— Отец ударил меня ножом.
Кайден
Понятия не имею, зачем рассказываю ей. Я этого не планировал. Я планировал хранить это в тайне вечно, как и все остальное. Но она сидит тут, ждет меня, доверяет мне себя обнять, быть с ней рядом. Она ожидает правды, и я хочу открыть ей правду. Хочу отдать ей всё.
— Отец ударил меня ножом.
Вот так просто я разбиваю коробку внутри своего сердца на тысячи острых осколков.
Ее глаза расширяются, она перестает дышать. Келли явно готова снова заплакать, поэтому я обнимаю ее, крепче прижимаю к себе.
— Расслабься. Со мной уже все в порядке.
Ее кожа холодная как лед. Потираю ее руки ладонями в попытке согреть. Келли дрожит, не от холода, а от прикосновения. А может от шока после моего признания. Внезапно мне хочется забрать свои слова обратно, потому что я не должен был взваливать это на ее плечи.
— Прости. Мне не следовало тебе говорить.
Она высвобождает руки, сжатые между нашими телами, и кладет их мне на грудь. Немного от меня оттолкнувшись, смотрит мне в глаза.
— Следовало… Ты должен был сказать мне раньше.
Я качаю головой, прижимая ладонь к ее пояснице, чтобы она осталась рядом.
— Келли, тебе не нужно об этом знать… У тебя своих проблем достаточно.
Внезапно она выглядит рассержено, ее глаза вспыхивают, и я отклоняюсь назад, опасаясь, что она меня ударит.
— Кайден… Я не…
Келли не может подобрать слова. Она немного сдвигается, подгибая колени, кладет руки мне на плечи и отвечает, пристально глядя на меня, — Это моя вина.
Я пытаюсь возразить, но Келли закрывает мне рот ладонью.
— Ты не должен был бить Калеба… Я не должна была позволить тебе узнать о нем. Если бы ты не знал, то ничего бы не случилось. Мы бы остались у меня дома, в постели.
— Неправда, — говорю я, мои губы движутся против ее руки. — Хорошо, что ты мне рассказала. Он не имеет права расхаживать на свободе и жить в свое удовольствие, когда лишил нормальной жизни тебя.
Келли опускает руку себе на колени и вздыхает.
— То же самое делает твой отец. — Она раздраженно выдыхает. — Об этом хоть кто-нибудь знает?
Я качаю головой и пожимаю плечами.
— Моя мама, но она знала обо всем… о побоях… Ей все равно.
Взгляд Келли перемещается в сторону океана.
— Это неправильно, — бормочет она, затем оборачивается обратно ко мне. — Мы должны кому-нибудь рассказать.
Она начинает подниматься, но я сжимаю пальцами ее бок и удерживаю ее на месте.
— Келли, рассказывать другим бессмысленно… и тебе… тебе надо перестать беспокоиться обо мне. — Мое дыхание становится неровным. Черт. Это самые трудные слова, которые я когда-либо произносил. Но мне нужно сказать. Мне нужно, чтобы она поняла кто я в глубине души. — У меня проблемы. Серьезные. То, что я сказал за ужином… о том, что режу себя… Я сломлен. Я не знаю, смогу ли когда-либо перестать… перестать себя резать. Тебе надо держаться от меня подальше. Пожалуйста, уйди.
Она разглядывает мое лицо, отчего у меня внутри все переворачивается.
— Нет.
Я качаю головой.
— Келли, тебе не нужно…
— Нужно… — Она прикладывает ладонь к моему рту, и, сжав свои губы, продевает палец другой руки под один из моих резиновых браслетов. — Кайден, тебе кажется, что я слепо принимаю решение, но это не так. Думаю, я давно поняла, что ты… что ты себя режешь. Еще до того, как ты мне сказал.
Мое сердце сжимается, когда Келли убирает руку с моего рта.
— Как?
В уголках ее глаз скапливаются слезы.
— Той ночью, когда мы… когда ты и я… — Она шатко вздыхает. — Когда мы занялись сексом, я увидела порезы у тебя на руках, и подумала… У меня мелькнула мысль, что ты мог нанести некоторые из них сам.
— Почему ты ничего не сказала?
— Что я должна была сказать? "Ты себя режешь?". К тому же, я не хотела в это верить.
Мое сжавшееся сердце превращается в пустое место.
— Потому что это слишком для тебя?
Келли быстро качает головой.
— Нет, потому что я не хотела верить, что у тебя внутри скрыто столько боли… Я знаю, насколько должно быть больно, чтобы зайти так далеко… чтобы захотеть себе вредить.
В данный непостижимый момент я осознаю кое-что. Кто-то меня понимает. Келли меня понимает. Она знает, но не боится меня или того, что скрыто у меня внутри. И, хоть я сам не до конца все понимаю, я этого хочу – я хочу ее. Черт, как такое вообще возможно, что я годами ходил мимо, годами жил с ней в одном городе… учился в одной школе… но никогда ее не замечал? Как бы все сложилось, если бы я ее заметил?
— У меня слишком много проблем, — настаиваю я, желая, чтобы Келли поняла абсолютно все. — Я причиняю себе боль, позволяю другим причинять мне боль и никому об этом не говорю.
— Но ты должен. Тебе нужно рассказать кому-нибудь про отца. Даже если они думают, что ты сам наносишь себе травмы, люди должны узнать.
— Никто мне не поверит. Меня недавно арестовали за то, что избил Калеба, и на моем теле чертова уйма шрамов, которые я сам себе нанес. Никто не поймет.
— Ну и что, — отвечает Келли, впиваясь пальцами мне в плечи и прижимаясь ближе. — Мы заставим их понять.
Я замираю и смотрю на нее. Как кто-то вроде нее может существовать на самом деле? Это невозможно, но все же она сидит передо мной, красивая как никогда в бледном свете Луны.