Страница 25 из 64
— Иногда я заставляю себя рыгать, — заикаюсь я и бегу к байку, скользя по снегу.
Он застывает с одной ногой на земле, поворачивая голову. Его глаза сканируют мое тело, и я чувствую себя голой и выставленной на показ.
— Ты что..?
Я сдавливаю пальцами нос, и качаю головой, потому, что не могу смотреть на него, когда повторяю это.
— Иногда я вызываю у себя рвоту. — Я даю ему время, и затем опускаю руку. — И это не потому, что я думаю, что толстая. А потому...— Я делаю шаг к нему и отклоняю голову назад, глядя в его изумрудные глаза. Я вижу свое отражение в них, и выгляжу напуганной, да и чувствую себя так же. — Это потому что, я пытаюсь избавиться от всех гнусных, отвратительных чувств внутри себя. Те, с которыми я не могу справиться.
Он смотрит на меня, и я имею в виду, он реально смотрит нам меня, и между нами устанавливается связь, это понимание, что мы – двое людей, которые сломлены, не сами по себе, а кем-то, и мы делаем все возможное, чтобы не разбиться на кусочки.
Я жду его реакцию, и когда он не двигается, я делаю это за него. Я делаю шаг, оказываясь достаточно близко, чтобы почувствовать его тело, излучающее тепло. Затем я встаю на носочки, закидываю руки на его шею, и обнимаю, моля Бога, чтобы он обнял меня в ответ, потому что даже если этот жест прост в теории, иногда обнять – сложно.
Его руки висят по сторонам, а грудь то опускается, то поднимается. Я собираюсь сдаться, отстраняясь от него, и позволяю себе заплакать, когда его руки оборачиваются вокруг моей талии. Он крепко обнимает меня, и это дает мне шанс на то, что, возможно, здесь осталась хоть какая-то надежда.
Он держит меня, словно собирается остаться в таком положении навсегда, уткнувшись лицом в мои волосы. В какой-то момент начинается снег, но мы не двигаемся. Мы застываем на миг, и ни один из нас не хочет уходить.
— Как долго? — наконец спрашивает он, его теплое дыхание касается мой щеки.
Я закрываю глаза и согреваюсь, ощущая его.
— С тех пор, как это произошло.
Его руки сильнее сжимают меня, и он сильнее вжимает мое тело в свое.
— Извини.
— Это не твоя вина, — нежно провожу пальцами по его спине вверх и вниз, набираясь мужества задать ему вопрос. — Кайден?
— Как мне исполнилось двенадцать. — Он читает мои мысли, достаточно доверяя мне, чтобы ответить.
Я крепче обнимаю его, соединяя нас, настолько, насколько, это возможно. Может, если я сильно попытаюсь, мы сольемся друг с другом и станем единым человеком, и тогда мы сможем делиться нашей болью, вместо того, чтобы держать ее в себе.
Кайден
Я в шоке от того, что сказала мне Келли, и в начале я ее не понял. Она заставляет себя рвать. Она открыто заявила, что вызывает у себя рвоту. Но потом, она объяснила, зачем делает это, и для меня это обрело смысл, больше, чем все остальное в жизни. И теперь я осознаю, как идеально мы подходим друг другу и также осознаю, каким это могло для нас стать губительным в конце концов. Потому что даже если мы поможем друг другу собирать нашу жизнь по кусочкам, в это же время мы можем и уничтожить себя, а потом вообще ничего не останется, чтобы вновь собрать, когда мы рассыпемся.
— Может нам лучше зайти внутрь, — наконец заговариваю я, даже если я не хочу говорить что-либо. Я хочу стоять в этом самом месте, и обнимать ее всегда, но тогда мы замерзнем до смерти.
Она отодвигается, оставляя пространство между нами, наклоняется и поднимает подбородок заглядывая мне в глаза, ее волосы спадают назад.
— Я не уверенна, что хочу возвращаться, после того как я пулей выбежала оттуда.
Я заправляю прядь волос за ее ухо, когда ее ладони путешествуют по моим рукам.
— Как на счет того, чтобы я зашел туда забрал твои вещи, а ты пока позвонишь Сету. Я не хочу, чтобы ты ездила на байке.
— Но что ты будешь делать с ним?
Я поглаживаю рукой ее щеку, отчаянно нуждаясь в прикосновениях ко всему ее телу.
— Я могу поставить его кузов грузовика, и потом мы сможем покататься или заняться чем-нибудь другим.
На ее губах мелькает слабая улыбка.
—Куда мы поедим?
Я улыбаюсь ей в ответ, проводя большим пальцем по ее нижней губе.
— Куда хочешь.
Ее взгляд становиться хитрым, а затем она приподнимается на носочках и целует меня в щеку.
— На пляж?
Я выгибаю бровь и кидаю на нее веселый взгляд, когда она отодвигается назад, а потом смотрю на горы снега по всей парковке, возле забора и под крышей, где он проскальзывал.
— На пляж?
Она проводит вниз рукой по моей и вкладывает свою ладонь в мою.
— Да, я объясню, когда Сет и Люк будут здесь.
Я не знаю, что она задумала и даже боюсь узнать что именно. У меня был план. Я собирался держаться от нее подальше, но она стоит здесь и понимает меня, как никто другой, и я не готов отпустить это чувство, пока что.
— Хорошо, ты позвони им, а я пока пойду заберу твои вещи.
Она кивает, и начитает доставать телефон из кармана, когда я иду в кафе. Несколько людей за столами смотрят на меня с узнаванием, когда дверь позади захлопывается. Они, вероятно, единственные, кто слышал историю. Сплетни распространяются здесь быстро, я и хочу убраться подальше от этих взглядов. От снега, от города, от собственного дома, от собственной жизни.
Я тороплюсь забрать вещи Келли, игнорирую Дженну сверлящую меня взглядом, и словно ветер несусь мимо столов к двери, и выдыхаю с облегчением, когда дверь позади закрывается. Дженна была подругой Дейзи, и я не хочу слышать ни слова о возвращении к Дейзи, потому что я с Келли. Я беспокоюсь, что Дженна уже позвонила Дейзи и она появиться здесь в любую минуту. Это последняя вещь, которую я хочу для Келли.
Я тут же начинаю смеяться, как только вижу Келли. Я никогда так не смеялся, и смех сдавливает мою грудь.
— Ты что делаешь?
Небо потемнело и идет снег, падая из грозных серых облаков. Руки Келли на руле моего байка, она пытается закатить его под навес, от снега. Ее ноги скользят по люду, и она заставляет его сдвинуться с места.
Я встаю позади и чувствую ее напряжение, когда накрываю ее руки своими.
— Будет больно, если ты с него свалишься, — констатирую я, наклоняя вперед голову и тайком вдыхая запах ее волос, вспомнив тот раз, когда сделал это впервые. Отпускаю ее руки и делаю шаг назад, направляя ее.
— Снег не может испортить байк.
Она откидывается назад, задирая подбородок и смотря на меня.
— Ты уверен? По-моему, я читала где-то, что мотоциклы не созданы для снега.
Я прикасаюсь губами к ее лбу, задерживаясь на мгновение, наслаждаясь ощущением ее кожи до того, как отстраняюсь.
— Где же ты узнала об этом?
Она пожимает плечами.
— Не знаю. В каком-то в журнале или где-то еще.
Качая головой, я улыбаюсь ей, придерживаю для нее жакет, ожидая, пока она просунет руки в рукава. Прошло так много времени с тех пор, как я улыбался, что мышцы рта от непривычки побаливают. Она поворачивается и просовывает руку в рукав, проделывает тоже самое с другим рукавом.
Я отпускаю жакет и провожу ладонями до талии. Сжимаю руки и поворачиваю ее лицом к себе, ее глаза расширяются. Я кладу руки на ее живот, не отрывая от нее глаз, и тяну молнию вверх, до подбородка, она выдыхает и ее дыхание превращается в облачко тумана. Мои руки дрожат, когда я убираю их от нее, и поддаюсь вперед, целуя ее в лоб и закрывая глаза, втягиваю ее запах, стараясь держать глаза открытыми. За месяц я забыл, какого это ощущать ее кожу, сейчас я прикасаюсь к ней, а не мечтаю о ней. Но это не правильно. Я не лучший для нее, а она заслуживает лучшего. Намного лучше, чем я. У нее должно быть все совершенно, а я далек от совершенства. Онемение проходит по моему телу, когда понимаю, что в конце концов должен отпустить ее.
— Сет и Люк будут тут через минуту, — шепчет она, хватаясь за края моей рубашки, спрятав лицо в моей шее.
Я не чувствую своих пальцев, рук, сердца.
— Хорошо, — я чувствую себя чертовски беспомощным, но все, что я могу делать, это стоять, дрожать и притворятся, что это от холода.