Страница 113 из 484
Чжай Цянь пригласил Лайбао и приказчика У во флигель, куда подали большие чаши и подносы, полные мяса и сладких хлебцев. Тут же стояли горячие блюда и сладости. Янтарем горело вино.
Когда вдоволь насытились и изрядно выпили, Чжай Цянь обратился к Лайбао:
– У меня к твоему хозяину просьба будет. Не знаю только, согласится ли он ее исполнить.
– Зачем вы, ваша милость, изволите так говорить?!! – перебил его Лайбао. – Своей поддержкой перед его высокопревосходительством вы оказали хозяину неоценимую услугу. Только прикажите, все будет выполнено.
– Не скрою, о твоем хозяине мне пришлось с его превосходительством вести особый разговор. А дело вот какое. У меня одна жена, и та часто болеет. Мне уж под сорок, а детей у меня нет. Вот я и хотел бы попросить твоего хозяина, не подыщет ли он там у себя подходящую девицу, лет пятнадцати-шестнадцати. Уплачу, сколько потребуется.
Тут он попросил передать Симэню с ответным письмом кой-какие подарки, а слугам протянул пять лянов на дорогу.
– Мы вознаграждены его высокопревосходительством, – наотрез отказался от денег Лайбао.
– Не отказывайтесь, возьмите, – настаивал Чжай Цянь. – То от его превосходительства, а это от меня.
Окончилось обильное угощение.
– Я вам провожатого дам, – продолжал Чжай. – Он проводит вас в ведомства за мандатами. С ним вам не придется зря время терять. Я распорядился, чтобы вас долго не задерживали.
И дворецкий позвал посыльного по имени Ли Чжунъю:
– Завтра пойдешь с этими господами в ведомства для регистрации и получения мандатов, а потом мне доложишь.
Лайбао и У Дяньэнь вышли с Ли Чжунъю из особняка Цай Цзина и, чтобы обо всем договориться, направились прямо к Баю – в кабачок близ моста Небесной реки. Слуги Симэня угостили провожатого и дали ему три ляна серебра. Условились сперва пойти в ведомство чинов, а потом – в военное ведомство.
Узнав, что посетители прибыли от самого государева наставника, в ведомствах засуетились. Регистрация и оформление бумаг прошло безо всяких проволочек. Чжу Мянь, главнокомандующий Его Величества гвардией телохранителей и карателей, тотчас же скрепил мандаты собственноручной подписью и печатью, и документы в нижестоящие инстанции были выправлены без промедления. Лайбао зачислялся в стражники в шаньдунские владения князя Юньского. О результатах доложили дворецкому Чжаю.
Не прошло и двух дней, как все было готово. Лайбао с У Дяньэнем наняли лошадей и звездной ночью заторопились домой, в Цинхэ, порадовать хозяина добрыми вестями.
Да,
Между тем стоял палящий летний зной. Чтобы укрыться от невыносимой жары и полюбоваться лотосами, все домашние Симэня собрались в зале Красот природы, который примыкал к крытой галерее. У Юэнян и Симэнь Цин восседали на почетных местах. По обеим сторонам от них, пониже, расположились остальные жены и дочь, Симэнь Старшая. Сбоку играли и пели домашние певицы – Чуньмэй, Инчунь, Юйсяо и Ланьсян.
Только поглядите, что это был за пир!
В вазонах травы нежно зеленели, в вазах благоухали алые цветы. Колыхался хрусталь на прозрачном шелку занавесок, на перламутре экрана красовался величавый павлин. Ломились подносы под вяленым мясом цилиня[9]. Дарили улыбки прелестницы, поднося пирующим чарки. В них багровым закатом горело вино. Подавались и сочные персики прямо со льда. Высоко вздымалась кубков яшма-бирюза. Потом появилось жаркое и деликатесы. Вкушали свежие, только что с ветки плоды. Слух услаждали арии, пели струны, свирели. Под мелодию дивную, чистую певуньи в танце поплыли двумя рядами, сверкая шелками и жемчугами горя. Кастаньеты алой слоновой кости им отбивали такт. Отливали юбки танцовщиц – расшитая парча. За вином в беспечном веселье мчались дни и луны, в гуляньях и пирах казался целый свет хмельным.
Среди пирующих не оказалось Ли Пинъэр.
– Что там делает твоя госпожа? – спросила Юэнян у Сючунь. – Почему ее нет?
– Матушке нездоровится, – отвечала Сючунь. – На живот жалуется. Полежит немного и придет.
– Ступай позови ее, – наказала Юэнян. – Чего она будет лежать! Пусть послушает, как поют.
– А в чем дело? – спросил хозяйку Симэнь.
– Да у сестрицы Ли живот вдруг заболел. Лежит, говорят. Я за ней служанку послала. – Юэнян обернулась к Юйлоу: – Сестрице Ли время приходит. Не стронула ли живот?
– Да рано ей еще, – заверила хозяйку Цзиньлянь. – В восьмой луне разве что будет.
– Если рано, так велите позвать, – заключил Симэнь. – Пусть наших певиц послушает.
Вскоре появилась Пинъэр.
– Может, ты простудилась? – спросила ее Юэнян. – Пропусти чарочку горячего вина – легче будет.
Наполнили кубки, и Симэнь велел певицам исполнить «Всех пугает летняя жара». Чуньмэй и остальные девушки, подправив колки, настроили инструменты и запели. В обрамлении алых губ засверкали белизною их жемчужины-зубы.
Пинъэр то и дело морщила брови и, не дождавшись конца песни, ушла к себе. Юэнян дослушала певиц и, беспокоясь за Пинъэр, велела Сяоюй заглянуть к ней в спальню.
– У матушки резь в животе, на кан прилегла, – доложила, возвратясь, Сяоюй.
– Говорю, ей время пришло, – обронила встревоженная Юэнян, – а сестрица Пань все твердит: рано да рано. Надо поскорей отправить слугу за повивальной бабкой.
Симэнь наказал Лайаню стремглав сбегать за старухой Цай. Пир расстроился, и все пошли к Ли Пинъэр.
– Как себя чувствуешь, сестрица? – спросила Юэнян.
– У меня ниже груди все болит.
– Вставай, не надо лежать, младенцу повредишь, – посоветовала Юэнян. – А за повивальной бабкой послали. Сейчас придет. Схватки все усиливались.
– Давно за бабкой пошли? – тревожилась хозяйка. – Почему до сих пор нет?
– Лайань ушел, – отозвался Дайань.
– Вот арестантское отродье! – ругалась Юэнян. – Чего тут раздумывать! Ступай скорее! По такому срочному делу нечего было растяпу посылать.
Симэнь кликнул Дайаня:
– Бери скорей мула и поезжай!
– Дело неотложное! Нечего раздумывать! – торопила Юэнян.
Когда Цзиньлянь убедилась, что у Пинъэр подходят роды, ее охватила досада. Она немного побыла в спальне роженицы и вышла, увлекая за собою Юйлоу. Они встали освежиться с западной стороны под стрехой.
– Ох, и набилось народу! – заметила Цзиньлянь. – Духота, нечем дышать! Обыкновенная баба рожает, а глазеют, будто слониха от бремени разрешается.
Наконец появилась повитуха Цай.
– Мое вам почтение, сударыни! – проговорила она. – Кто хозяюшка будет?
– Вот Старшая госпожа, – отвечала Цзяоэр.
Старуха отвесила Юэнян земной поклон.
– Побеспокоили мы тебя, мамаша, – проговорила Юэнян. – Чего ж так долго не приходила?
– Я вам, матушка-сударыня, вот что скажу: