Страница 57 из 120
Выполняя поручение начальника, Тань Цзунь повсюду разузнавал и расспрашивал о Лу Нане, ища, нельзя ли к чему придраться. Проходили дни и месяцы, наступила зима, а старания Тань Цзуня пока ни к чему не приводили. Между тем начальник уезда не переставал напоминать ему о Лу Нане, и секретарь находился в затруднении.
Однажды, когда Тань Цзунь сидел у себя, тоскливо размышляя о том, что, видимо, так и не удастся придраться к поэту, он заметил, что к ямэню бежит какая-то женщина. Это оказалась Цзинь — жена Ню Чэна, младшего брата его слуги Ню Вэня. Женщина лет тридцати была довольно недурна собой.
— Тысячу вам благ! — произнесла женщина, когда подошла к ямэню и увидела Тань Цзуня. — Как хорошо, что я вас застала! Господин секретарь, не скажете ли, где наш старший брат?
— Ню Вэнь у главных ворот. Для чего он тебе понадобился?
— С вашего разрешения, уважаемый секретарь, я сейчас вам все расскажу. Дело в том, что мой муж одолжил у Лу Цая, слуги господина Лу Наня, два лана серебром. За два года, что прошло с тех пор, мой муж выплатил ему кучу денег как проценты. В этом году мой муж батрачил у господина Лу Наня, а там принято в конце года выплачивать вперед половину за будущий год. В тот день, когда Ню Чэн получал жалованье, хозяин его и накормил и напоил, и муж был очень доволен. Не успел он выйти от хозяина, как его остановил Лу Цай и потребовал долг. Муж сказал, что теперь, в канун Нового года, он не может с ним рассчитаться, потому что нам не на что будет справить новогодние праздники. Лу Цай не отставал, и спор перешел в драку. Мой муж — я понимаю, это нехорошо, — обругал Лу Цая холуем, и братья Лу Цая за это сильно избили мужа. Домой он пришел избитый, обиженный, злой. После хозяйского угощения он был разгорячен; в драке грудь была нараспашку, и он простыл. В ту же ночь у мужа началась горячка. Вот уже восьмой день он глотка воды не может сделать. Врач сказал, что болезнь очень злая и что вряд ли он поправится. Остается только ждать его смерти. Вот я и пришла посоветоваться со старшим братом.
Тань Цзунь еле сдержал свою радость.
— Ах, вот оно что! — сказал он. — Ну, коли все обойдется, так ладно. Но если только с твоим мужем случится что-нибудь, сейчас же мне сообщи. А в том, что обида твоя будет отомщена, положись на меня, мы еще заставим Лу Наня раскошелиться, да так, что тебе до конца дней хватит прожить в достатке.
— Если господин секретарь согласится мне помочь, что я могу желать лучшего! — радостно воскликнула женщина.
Тем временем подошел Ню Вэнь. Цзинь рассказала ему все, и они вместе направились домой. Когда они выходили из ворот ямэня, Тань Цзунь прокричал им вдогонку:
— Если что-нибудь случится, сообщите сразу же!
Не прошло и часа, как Цзинь и Ню Вэнь были дома. В комнате царила полная тишина; они подошли к кровати больного и застыли в ужасе— Ню Чэн, вытянувшись, лежал неподвижно. Он был давным-давно уже мертв. Цзинь разрыдалась во весь голос. Действительно:
На плач сбежались соседи.
— Подумать только, — причитали они, — здоров был и силен, как тигр, и так внезапно умер. Бедный! Бедный!
— Хватит плакать! — сказал Ню Вэнь вдове. — Прежде всего надо сообщить о его смерти моему хозяину, а потом уже позаботимся об остальном.
Цзинь попросила соседей присмотреть за домом и последовала за Ню Вэнем.
— Наверное, они пошли жаловаться в ямэнь, — решили соседи. — Раз у нас случилось такое несчастье, надо бы и нам пойти в ямэнь и заявить, чтобы снять с себя ответственность.
Рассудив так, они тотчас отправились в ямэнь.
Тем временем известие о смерти Ню Чэна обежало всю округу и дошло до Лу Наня. Надо сказать, что Лу Наню уже в день драки доложили о случившемся и рассказали, что Лу Цай тайно занимается ростовщичеством, обсчитывает и обдирает людей. Лу Нань, придя в ярость,, тогда же приказал дать Лу Цаю тридцать палок, отобрал у него долговую расписку Ню Чэна и выгнал вон. Расписку поэт собирался вернуть батраку, когда тот придет жаловаться на Лу Цая. Теперь же, узнав о том, что Ню Чэн умер, поэт приказал слугам найти Лу Цая и отвести его в ямэнь. Но Лу Цай, прослышав о смерти Ню Чэна, давно уже скрылся.
Между тем Ню Вэнь и Цзинь, запыхавшись, прибежали в ямэнь и доложили о случившемся Тань Цзуню. Тот обрадовался и прежде всего побежал с докладом к начальнику уезда. Затем он вернулся к родственникам умершего, научил их, что они должны говорить, и тотчас настрочил за них донос.
Лу Нань обвинялся в нанесении смертных побоев Ню Чэну за то, что жена Ню Чэна будто бы отказалась сожительствовать с ним. Затем он приказал Ню Вэню и Цзинь *бить в барабан и жаловаться. Ню Вэнь, подчиняясь его распоряжению, повел за собой невестку и, не долго думая, схватил первую попавшуюся палку, стал колотить по барабану и что было мочи орать: «Помогите! Спасите!»
Слуги ямэня, предупрежденные Тань Цзунем, не стали им мешать. Услышав барабанный бой, начальник уезда поспешил выйти в присутствие и распорядился, чтобы к нему привели пострадавших. В то время когда он просматривал жалобу, явились со своими показаниями соседи Ню Чэна. Не обращая внимания на их заявления, начальник уезда задал им лишь несколько вопросов для видимости. Не отпуская людей, не вынося никаких решений, он тут же кинул *палочку, приказал взять Лу Наня и доставить его в ямэнь.
Людей, отправлявшихся к Лу Наню, Тань Цзунь напутствовал следующими словами:
— Начальник уезда очень зол на Лу Наня. Поэтому, когда придете к нему, хватайте всех, кто попадется, кроме женщин и детей, и волоките в ямэнь.
Служители ямэня знали о вражде между начальником уезда и Лу Нанем. К тому же они понимали, что к такому видному и знатному человеку, как Лу Нань, в одиночку или вдвоем не войдешь. Поэтому они собрали всех, кто был в ямэне. Набралось человек пятьдесят, и все они, как разъяренные тигры, помчались к дому Лу Наня.
Стояла середина зимы. Дни были короткие, время приближалось к вечеру. Красные облака находили друг на друга, северный ветер пронизывал до костей, было очень холодно. Тань Цзунь, выслуживаясь перед начальником уезда, расщедрился на вино, чтобы «подогреть» служителей ямэня.
И вот вся ватага во главе с факельщиками подбежала к воротам дома Лу Наня и с криками ринулась в сад. Они хватали всех, кто попадался им на глаза. Слуги Лу Наня, не понимая, в чем дело, метались из стороны в сторону, падали, сбиваемые с ног ворвавшейся толпой. Дети плакали, женщины кричали, не зная, куда спрятаться.
В это время жена Лу Наня со служанками грелась у печки. Услышав страшный шум в саду, она решила, что начался пожар, и приказала служанкам пойти посмотреть, что случилось. Не успели служанки сойти с места, как к дверям подбежал слуга:
— Хозяйка! Несчастье! В сад ворвалась целая толпа каких-то людей с факелами! .
Жена Лу Наня решила, что на дом напали грабители, — от страха у нее зуб на зуб не попадал.
— Скорей заприте дверь! — приказала она служанкам.
Те бросились было к двери, но тут вдруг комната озарилась светом факелов. Служанки, не успев никуда скрыться, подняли крик:
— Пощадите, атаманы! Пощадите!
— Что вы мелете ерунду! Мы по приказу начальника уезда пришли арестовать Лу Наня. Какие там атаманы!
Жена Лу Наня поняла тогда, что начальник уезда решил отомстить мужу за оскорбление и затеять дело против него. Она стала кричать:
— Раз вы не грабители, а служители ямэня, то должны знать, как вести себя! Если даже что и стряслось, то это какая-нибудь чепуха, вроде земельных дел, подворных налогов или регистрации брака. Во всяком случае, не страшное преступление. Почему же вместо того, чтобы прийти днем, вы являетесь среди ночи целой толпой с факелами и оружием? Почему, как разбойники, врываетесь в дом, во внутренние покои? Чтобы пограбить заодно, что ли? Посмотрю, что вы скажете завтра в свое оправдание в ямэне.