Страница 33 из 120
И вот Куай Юйши просмотрел экзаменационные работы и подал их главному экзаменатору. Когда составлялись списки выдержавших экзамены, первая работа, сданная по группе «Книга песен», оказалась одиннадцатой среди лучших. Работа эта снова принадлежала сюцаю уезда Синъаньсянь Сяньюй Туну — чудаку, которому шел шестьдесят первый год.
Куай Юйши остолбенел от досады:
«Конечно, на свете много однофамильцев, однако в уезде Синъаньсянь нет второго Сяньюй Туна, — рассуждал Куай Юйши. — Но Сяньюй Тун всегда занимался «Книгой обрядов», почему же теперь он вдруг перешел на «Книгу песен»? Ничего не понимаю!»
И, дождавшись, когда Сяньюй Тун явился к нему с визитом, он спросил его, почему тот стал экзаменоваться по другой группе. Тогда Сяньюй Тун рассказал ему о своем сне.
— Значит, самой судьбой вам предназначено быть цзиньши! — воскликнул Куай Юйши. — Самой судьбой!
С тех пор между Куай Юйши и Сяньюй Туном, учителем и учеником, установились совсем неплохие отношения. Сяньюй Тун выдержал затем дворцовые экзамены, на которых он снова оказался среди лучших, и получил должность начальника канцелярии в Палате наказаний. Люди возмущались тем, что человеку, выдержавшему экзамен уже в преклонном возрасте, дают такую в общем-то незначительную должность. Но сам Сяньюй Тун остался доволен.
После перевода в столицу Куай Юйши служил в Палате обрядов. Он всегда смело высказывал свое мнение и не боялся осуждать то, что ему казалось неверным и несправедливым. Однажды в своем докладе он выразил неодобрение по адресу члена Придворной Академии Лю Цзи, и тот, найдя предлог придраться к Куай Юйши, засадил его в тюрьму. В ту пору чиновники Палаты наказаний заискивали перед Лю Цзи и потому хотели приговорить Куай Юйши к смерти.
Но на счастье, ниспосланное Куай Юйши самим небом, Сяньюй Тун оказался тут как тут: хлопотал за него у себя в канцелярии, заботился о нем и сделал все, что от него зависело, чтобы Куай Юйши не пришлось испытывать особенных страданий и лишений, пока он сидел в тюрьме. Затем Сяньюй Тун привлек к этому делу и других выдержавших вместе с ним экзамен, и все они стали хлопотать за Куай Юйши. Благодаря этому Куай Юйши отделался сравнительно легко.
«Цветы я думал посадить, цветы не привились. Иву не хотел растить, но ива тень дала», — сказал сам себе Куай Юйши, очутившись на свободе. — Если бы не этот старый ученик мой, я бы погиб».
И он отправился с визитом к почтенному коллеге Сяньюй Туну, чтобы поблагодарить его.
— Вы трижды облагодетельствовали меня, дорогой учитель, — отвечал ему Сяньюй Тун. — Мне удалось оказать вам лишь небольшую услугу и тем самым хоть как-то отблагодарить вас за экзамены. Но то, что вы сделали для меня, и то, что я сделал для вас, — небо и земля!
В тот вечер гость и хозяин весело провели время за вином и беседой. С тех пор Куай Юйши, где бы ни находился, непременно раз, а то и два раза в год посылал кого-нибудь с подарками к Сяньюй Туну осведомиться о здоровье своего ученика; и хотя подарки были скромными, они выражали его чувства.
Быстро текло время. Сяньюй Тун по-прежнему служил в Палате наказаний, занимая то один, то другой пост. Прошло шесть лет, и вот наконец он должен был получить назначение на должность правителя области.
В столице все относились с почтением к его учености и талантам, уважали за честность, а потому в Палате чинов непременно хотели подыскать ему хорошее место. Сам Сяньюй Тун нисколько этим не интересовался. Но однажды из уезда Сяньцзюйсянь, родины Куай Юйши, пришло известие о том, что Куай Цзингун, сын Куай Юйши, поссорился из-за межей кладбищенской земли с одним из местных богачей, неким господином Ча. Случилось так, что как раз в это время от богача сбежал его слуга. Ча обвинил Куай Цзингуна в убийстве слуги и дал делу ход. Куай Цзингун не мог доказать свою невиновность и бежал в провинцию Юньнань, где тогда служил его отец, и там скрывался. Между тем уездные власти рассудили, что раз Куай Цзингун исчез, значит, он виновен в убийстве, и издали приказ об его аресте. Все его домашние были в панике, тем более что арестовали кое-кого из его родни.
Узнав, что в Тайчжоу — в области, в ведении которой находился уезд Сяньцзюйсянь, как раз свободна должность правителя, Сяньюй Тун обратился к знакомым, и те стали ходатайствовать, чтобы эту должность предоставили ему. В Палате чинов хорошо знали, что назначение в Тайчжоу не из заманчивых, но раз человек сам просит, зачем ему отказывать? И тут же Сяньюй Тун был представлен к повышению и назначен правителем области Тайчжоу.
На третий день после прибытия Сяньюй Туна на место назначения господин Ча уже знал, что новый правитель области — ученик Куай Юйши, знал, что он специально выпросил это назначение, и понимал, что при решении дела начальник будет не на его стороне. Богач стал в ямэне клеветать на нового начальника, но Сяньюй Тун делал вид, что ничего об этом не знает. И даже когда семья Куай подавала ему жалобы, он тоже вел себя так, будто не придает делу ни малейшего значения. А сам тем временем тайно послал людей на поиски беглого слуги из дома Ча, приказав схватить его и доставить к нему в ямэнь.
Прошло месяца два, и слуга был схвачен в Ханчжоу. Сяньюй Тун лично допрашивал его. Тот показал, что просто сбежал от своего хозяина и что все это не имеет никакого отношения к семье Куай. Сяньюй Тун тотчас же велел богачу Ча забрать слугу под расписку. Членов семьи Куай немедленно после этого освободили, а через день-другой Сяньюй Тун сам отправился проверить межи кладбищенских земель.
Понимая, что дела ему теперь уже не выиграть и что в убытке от тяжбы наверняка будет он сам, Ча попросил знакомых походатайствовать за него перед правителем области, а семье Куай передать, что согласен пойти на мировую. Тем тоже не хотелось судиться и наживать врагов, раз обвинение отпало. Сяньюй Тун разрешил Ча пойти на мировую, наложил на него небольшой штраф и доложил о решении дела по начальству. Обе стороны остались довольны. Поистине:
После этого Сяньюй Тун отправил в Юньнань со своим человеком письмо Куай Юйши. Узнав обо всем, тот очень обрадовался и подумал: «Посадишь терновник — получишь терновник, посадишь персик — тень обретешь». Если бы не этот дряхлый ученик мой, нам бы несдобровать».
В ответном письме, посланном с Куай Цзингуном, он от всей души искренне благодарил Сяньюй Туна.
— Я до самых седин пребывал в неизвестности, и мир меня не признавал, — говорил Сяньюй Тун, когда к нему явился Куай Цзингун. — Ваш отец трижды облагодетельствовал меня, благодаря ему я прошел на экзаменах. Единственно, о чем я все беспокоился, — это о том, что могу умереть, не успев отблагодарить его за содеянное им добро. Вас нынче оклеветали, и так или иначе вас должны были оправдать, так что я лишь немного помог вам: как говорится, «при ветре раздувал огонь». Это такой пустяк — я только в самой малой мере отблагодарил вашего отца и еще в большом долгу перед ним.
Поскольку Куай Цзингун вел дома только хозяйственные дела, то Сяньюй Тун посоветовал ему уединиться и взяться за книги.
Три года прослужил Сяньюй Тун правителем Тайчжоу. Слава о нем разнеслась далеко за пределы Тайчжоу, и он был повышен в должности — назначен на пост военного инспектора в округ Хуэйнин. Затем он вторично получил повышение и стал главным судьей в провинции Хэнань. Служил он, как всегда, прилежно и ревностно. Ему было уже восемьдесят лет — правда, он чувствовал себя куда бодрее иных молодых, — когда он снова получил повышение и был назначен губернатором провинции Чжэцзян.