Страница 15 из 19
«Многие догматические взгляды Соловьёва окутаны густыми, иной раз почти непроницаемыми метафизическими туманами. Но когда он спускался с этих туманных высот, чтобы прилагать те или другие основные формулы христианства к текущей жизни, то был иной раз великолепен по отчётливой ясности мысли и по умению найти для неё простую и сжатую формулу…»
И если говорить только о формулах, о конечных выводах, то какая удивительная аберрация XIX века тут выявляется! Ведь всё поражавшее современников «великолепие соловьёвских формул» заключено в простом смешении, переносе евангельских заповедей, обращённых к отдельной личности – «Возлюби врагов своих», «Не убий», – на государство, правительство, политику, государственную церковь. Во имя провозглашённого им «Богочеловечества», всемирного объединения людей, христиан и иудеев для жизни по евангельским законам, о современных законах Российской империи можно просто забыть! Своим требованием к власти в 1881 году он показывает именно такое, отменяющее российскую государственность истолкование своих идей, и толпа подхватывает его и его идею.
Примитивный фокус, рассчитанный на забвение простого факта. Христианство ещё за 1600 лет до Соловьёва стало государственной религией и не только оправдывало, но и благословляло уходившие на войну армии и монархов, казнящих своих подданных. И православные, и католические, и протестантские государства с одобрения своего священства все 1600 лет продолжали… – да, просто продолжали оставаться государствами, что предполагает наличие суда и армии. Но вот, повторим, появляется «великолепная соловьёвская формула», его ультиматум Александру III: «Царь должен простить (цареубийц) . Если он христианин, он должен простить. Если он действительный вождь народа, он должен простить. Если государственная власть вступит на кровавый путь, мы отречёмся от неё» .
Тотальное торжество формулы: Желябов + Соловьёв = общественное мнение …можно выявить даже в таком сопоставлении фактов. Как известно в марте 1881 года царь Александр III на соловьёвский ультиматум ответил: «Помиловал бы, если бы покушались на меня, но убийц отца помиловать не могу». Однако так же хорошо известно (но под этим углом зрения пока не сопоставлялось), что через несколько лет следующую группу террористов, с Александром Ульяновым, покушавшуюся уже на него лично, царь всё же не помиловал. О каком-то двоедушии царя Александра III речь заходить не может. Он действительно – скала, на которой держалась Россия. Монолитность, благородную цельность и прямодушие характера царя признавал весь мир, в том числе и его противники. А то, что он сказал в марте 1881 года – отражение того потрясающего общественного давления, тотального господства общественной мысли, сформулированной Соловьёвым. Так что даже сам великий царь тоже тогда полагал, что террористов можно бы и простить, если бы…
Понимаете? Он, Александр, только пару недель как принял власть (и громадную ответственность), ещё не полностью сформировал систему взглядов, решений, которая его и сделала оплотом России. И в какой-то мере сам ещё подвержен влиянию убогой болтовни, не может пока выключить этот фон, закадровое зудение. Как же! «Всё общество говорит», «Соловьёв формулирует, грозит отречением от кровавой власти», а отец того Соловьёва ранее учил будущего царя предмету «Русская история»… И сквозь всё это невиданное давление: теракты, отец в гробу, величайшая ответственность, свалившаяся в один миг на голову, и этот «голос общественности», который ещё надо будет научиться отличать от «гласа народа», царь делает свой первый шаг…
Можно было бы уделить гораздо меньше внимания истеричному «философу», но соловьёвская тенденция внеисторичного, внереалистичного отношения к государству, да и вообще к окружающей действительности постоянно проступает и сегодня.
Тут уже могу поделиться личными впечатлениями. Нынешние, начала XXI века студенты, точнее, самые искренние из них, интересующиеся часто подступают к своему преподавателю истории с вопросами (да ещё и со своими закадровыми готовыми ответами). Можно сказать: не вопрошают, а сверяются. Типичнейший «вопрос», тема мини-диспута: наша Православная церковь проповедует «не убий», а сама окропляет святой водой атомные подводные лодки, бомбардировщики и танки!
И всегда рядом заготовленная антитеза этому «двуличию», – я уж научился угадывать её с полуслова, полуслога. «Вот Далай-лама, у него самое нелицимерное, настоящее “не убий”»! Иногда называются и другие проповедники, духовные лидеры, но Далай-лама, безупречный, известный всему миру человек – действительно, самая «сильная» карта в колоде. С неё и заходят, в 95 % случаев.
Начинать приходится издалека. Да, безусловно, сегодня последователи Далай-ламы в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Москве – люди кроткие, незлобливые, истинный образец гуманизма на словах и на деле. И кришнаитам тоже можно жить в Лондоне, Москве, буквально каждый свой день являя пример кротости, ненасилия, тотального вегетарианства и т. д.
Но ведь был период, когда и на Далай-ламах лежала вся мера ответственности государственной церкви, и им доводилось благословлять и напутствовать тибетскую армию. Которая, например, при царе Сонгцэн Гампо и его преемниках практически покорила пол-Китая. Однажды 200-тысячная тибетская армия дошла до китайской столицы, заставив императора бежать. При царе Тисонг Децэне буддистам приходилось бороться с другой тибетской религией – бон, сторонников которой во главе с боннским министром Машангой как-то заживо замуровали в пещере. А царя Ландарму, сторонника бон, буддийский монах Лхалун Пэлги Дордже убил точным выстрелом из лука, как сказано в буддийских летописях, «преисполнившись сострадания к (заблудшему) царю». И день убийства царя-гонителя стал Праздником тибетских буддистов.
А ещё была известная дискуссия в тибетском монастыре Самье (792–794) между сторонниками индийской и китайской версий буддизма по вопросу, кстати, методов духовного совершенствования и достижения состояния просветления. И победившим в это диспуте так же довелось казнить неправильно трактовавших нирвану…
И нынешний Далай-лама XIV действительно образец подлинного гуманизма XX–XXI веков, самый, пожалуй, достойный из лауреатов Нобелевской премии мира… – от Далай-лам того периода не может отречься, например, как Хрущёв от Сталина, по той простой и совершенно замечательной причине, что Он – и есть Они в новом воплощении! Это такой же фундаментальный догмат буддистов, как существование Рая, Ада, Чистилища у католиков.
И каждый Далай-лама – всегда является реинкарнацией предыдущего, что я бы выразил формулой: Далай-лама (N) = ReinсornДалай-лама (N-1).
И главное в этих диспутах с пытливым сегодняшним студенчеством – поверьте! – отнюдь не вытаскивание вышеперечисленных фактов, а в том, чтобы излагать их и отнюдь не тоном злорадного контрпропагандиста. И все свои скромные успехи в тех послелекционных диспутах я отношу только на счёт своего искреннего почтения к нынешнему Далай-ламе, достойнейшему из политиков и религиозных деятелей современности.
Как-то, запомнилось, на улице Рождественке я встретил эдакий «буддийский патруль», четырёх приятных молодых людей, протянувших мне листок со столбиком подписей: требование разрешить въезд Далай-ламе в Калмыкию. Скорее всего то была самодеятельность. Я тогда подписал, и теперь, во время сих диспутов, когда мои студенты заходят с «карты» «А вот Далай-лама…», я в ответ выкладываю им историю Тибета и более всего желаю, чтобы к нам именно в этот момент по институтскому коридору подошёл бы тот «буддийский патруль», собирающий подписи в пользу приезда Далай-ламы, допустим, теперь в Бурятию. И я бы тогда под испытующими взглядами своих юных спорщиков продемонстрировал бы всю «правильную» последовательность действий: медленно взял бы листок, внимательно бы прочитал, заглянул бы в глаза нашим ламаистам и… перекрестившись, подписал бы…