Страница 11 из 14
Под пером автора главой Руси представлен Игорь, главным центром — Киев. В Немогарде (Новгороде) княжит его сын Святослав. «Росы»[162] ходят в полюдье — круговой объезд с целью сбора дани — к славянским общностям древлян, дреговичей, кривичей, северян и «прочих» славян; к последним следует, видимо, отнести уличей и «лендзанинов» — лендзян (локализуемых, скорее всего, на Восточной Волыни — см. выше Очерк 2), т. к. в главе 37 и те и другие названы данниками «росов»,[163] а в начале главы 9 лендзанины вместе с кривичами именуются их «пактиотами» (этот термин указывает на данническосоюзнические отношения[164]). Перечисление городов, по которым спускаются к Киеву «моноксилы», идет с севера на юг, по пути «из варяг в греки»: Новгород, Смоленск, Любеч, Чернигов, Вышгород. Перечень общностей, в земли которых «росы» ходят в полюдье,[165] в определенной степени параллелен этому списку: можно полагать, что города, названные в рассказе о сборе моноксилов, служили и опорными пунктами, куда свозилась дань, собранная киевскими дружинами: в Смоленске концентрировалась дань с кривичей, Любече — с дреговичей, Чернигове — с северян, Вышгороде — с древлян[166] и, возможно, лендзян (дань с земли новгородских словен поступала в Новгород, к Святославу, поэтому словене и не названы в числе общностей-данников, к которым в полюдье ходили «росы» из Киева — на Севере за данью ходила, надо полагать, новгородская дружина князя-наместника). Не исключено, что расположенный ниже Киева Витичев, названный «крепостью-пактиотом росов», служил местом, куда свозилась дань с уличей.[167]
Следует отметить, что Чернигов, Любеч, Вышгород и Витичев были расположены рядом с землями соответственно северян, дреговичей, древлян и уличей, но не входили в них[168] — т. е. эти центры относились к территории, непосредственно подвластной киевскому князю. Смоленск (в то время располагавшийся в 12 км к западу от современного, на месте, ныне именуемом Гнездово[169]), напротив, находился в земле кривичей. Однако, очень вероятно, что он в Х в. был уже не «племенным центром», а опорным пунктом русских князей на среднем Днепре — в пользу этого говорит значительное число среди дружинных погребений Гнездова захоронений лиц норманнского происхождения (что свойственно именно дружинам киевских князей).[170] Поскольку в Новгороде сидел сын киевского князя, очевидно, что территория, находившаяся под непосредственной властью киевского княжеского семейства, была вытянута узкой линией вдоль «пути из варяг в греки» — около 1200 км в меридиональном направлении, в широтном достигая лишь на юге (в Среднем Поднепровье) 300, а на севере (в будущей Новгородской земле), вероятно, несколько более километров. На восток и запад от этой территории находились славянские общности, сохранявшие свою «автономию» и собственных князей — их обязанностями, по Константину, была выплата дани и поставка «моноксилов». Из летописи известно имя одного из таких князей 40-х гг. X в. — древлянского Мала.[171] На пограничье владений киевского князя и земель этих общностей находились опорные пункты; очевидно, они служили местом сбора исходящих из Киева дружинных отрядов, отправляющихся в полюдье (хотя в таких центрах имелись и свои постоянные дружинные контингенты, что видно из наличия «дружинных могильников» в Гнездове и под Черниговом).[172]
Упоминание в рассказе о полюдье русских «архонтов» во множественном числе не означает, что в среде «росов» было несколько равноценных предводителей. Термин «архонт» имел широкий спектр значений;[173] в данном случае им обозначены предводители дружинных отрядов, отправлявшихся в полюдье по территориям разных «Славиний».[174] Когда же речь идет о верховной власти, автор отмечает, что «архонтом Руси» является Игорь, а во втором по значению ее городе сидит его сын Святослав.
В труде ал-Истахри о Руси говорится следующее: «Русы. Их три группы (джинс). Одна группа их ближайшая к Булгару, и царь их сидит в городе, называемом Куйаба, а он (город) больше Булгара. И самая отдаленная из них группа, называемая ас-Славийя, и (третья) группа их, называется Арсанийа, и царь их сидит в Арсе. И люди для торговли прибывают в Куйабу. Что же касается Арсы, то неизвестно, чтобы кто-нибудь из чужеземцев достигал ее, так как там они (жители) убивают всякого чужеземца, приходящего в их землю. Лишь сами они спускаются по воде и торгуют, но не сообщают никому ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну. И вывозятся из Арсы черные соболя и олово (свинец?).
И русы — народ, сжигающий своих мертвых. и одежда их короткие куртки… и эти русы торгуют с Хазарами, Румом (Византией) и Булгаром Великим, и они граничат с северными пределами Рума, их так много и они столь сильны, что наложили дань на пограничные им районы Рума, внутренние булгары же христиане».[175]
В первую очередь следует отметить: в этом тексте нет указаний на то, что каждая из упомянутых групп являет собой самостоятельное политическое образование. Обычно текст трактуется именно так, в силу чего его реалии переносят в IX столетие, ко времени до прихода Олега в Киев.[176] По-видимому, подобная трактовка возникла под влиянием перевода арабского «малик» как «царь»: царями и в средневековой Руси, и в России всегда именовали правителей высшего ранга, полностью суверенных. Но очевидно, что «малик» в арабском тексте является эквивалентом не термина «царь» (которым в раннесредневековой Руси именовали из современных правителей только византийских императоров), а термина «князь». Князь же — совсем не обязательно независимый правитель: в Новгороде при Игоре княжит Святослав, и от этого Северная Русь не стала независимым от Южной образованием; позже, при Святославе и Владимире, представители киевской княжеской династии начинают занимать столы по всей восточнославянской территории, сохраняя при этом зависимость от киевского князя.[177]
Текст ал-Истахри дает, следовательно, основание говорить не о трех самостоятельных политических образованиях «русов», а не более чем о трех регионах их расселения, концентрации. Идентификация двух из трех названных «групп» русов не вызывает сомнений: под Куйабой имеется в виду Киев, область Среднего Поднепровья, под ас-Славийя — область новгородских словен. Что же касается третьей «группы», Арсы, то в отношении нее было высказано множество предположений: назывались Арзамас, Рязань, Пермь, Тмуторокань, анты, Верхнее Поволжье, Чернигов, о. Рюген, мордва-эрзя, г. Родня, Волынь.[178]
Согласно ал-Истахри, «люди для торговли» (т. е. восточные купцы, на сведениях которых и основана информация о Руси) «прибывают в Куйабу», Арсы же чужеземцы не достигают, однако ее жители «спускаются по воде и торгуют, но не сообщают ничего о делах своих и своих товарах и не позволяют никому сопровождать их и входить в их страну». Скорее всего, речь идет о контактах восточных купцов с жителями Арсы в названном выше центре торговли — Киеве. Спуститься в Киев по воде можно только двигаясь с верхнего Днепра. Таким образом, следуя прямому смыслу текста, Арсу следует искать на Днепре выше Киева. Естественно предположить, что третья группа русов — это регион их концентрации в Верхнем Поднепровье с центром в Смоленске (Гнездове). «Структура Руси» у ал-Истахри при таком понимании Арсы полностью совпадает с той, что выступает у Константина Багрянородного: ее территория расположена вдоль «пути из варяг в греки»; главный центр — Киев[179] (отмеченный как крупный город — больше Булгара на Волге), второй по значению — Новгород, третий — Смоленск.[180]
162
Термины «росы» и «русы» приводятся здесь и далее в кавычках, поскольку являют собой хотя и распространенные в литературе, но искаженные передачи древнерусского русь.
163
Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 156–157.
164
Там же. С. 316 (прим. 18).
165
Константин употребляет древнерусский термин — πολύσια.
166
Косвенным указанием на связь Вышгорода с древлянской данью может служить летописное свидетельство, что Ольга в 946 г., после подавления восстания древлян, постановила отправлять туда третью ее часть (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 60). Известно, что в начале XI в. именно столько полагалось оставлять в городе, куда стекалась дань с той или иной территории, а две трети направлялись (как и две трети древлянской дани, согласно известию 946 г.) в Киев (см.: ПСРЛ. Т. 1. Стб. 130). Не исключено, что объяснение этого факта летописцем — «бe бо Вышегородъ градъ Вользинъ» — является домыслом автора конца XI в., не знавшего, что речь следует вести лишь о подтверждении традиции.
167
Уличи вначале обитали как раз на среднем Днепре, ниже Киева ((НIЛ. С. 109); впрочем, даже если к 40-м гг. Х в. они уже переселились в район Южного Буга и Днестра, все равно Витичев был ближайшим к этой общности «русским» городом.
168
См. карты в кн.: Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982. С. 245, 271.
169
См.: Алексеев Л. В. Смоленская земля в IX–XIII вв. М., 1980. С. 135–154; Дубов И. В. К проблеме «переноса городов» в Древней Руси // Генезис и развитие феодализма в России. Л., 1983. С. 70–74.
170
В качестве альтернативного варианта можно только допустить, что в земле смоленских кривичей сидел варяжский князь (подобно позднейшему Рогволоду у кривичей полоцких), зависимый от Киева.
171
ПСРЛ. Т. 1. Стб. 54–56.
172
О дружинных могильниках Древней Руси см.: Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. С. 240–256.
173
См.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. С. 291 (прим. 10).
174
Из рассказа Константина видно, что речь идет не об одном объезде всех упомянутых славянских общностей одной дружиной, а о поездках нескольких дружинных отрядов — каждого по «своему» союзу (см.: Свердлов М. Б. Генезис и структура феодального общества в Древней Руси. Л., 1983. С. 60–62; Горский А. А. Древнерусская дружина. М., 1989. С. 30–31).
175
Фрагмент приведен в переводе А. П. Новосельцева: Новосельцев А. П. Восточные источники… С. 411–412. Оригинальный текст см.: ал-Истахри. Китаб-ал-масалик ва-л мамалик. Лейден, 1870. С. 225–226. (Bibliotheca geographorum arabicorum. T. I). Выше у ал-Истахри есть еще одно упоминание «русов» и Киева: «И то, что вывозится от них (хазар) из меда и воска, это то самое, что вывозится ими из страны ру-сов и булгар, точно так же и шкуры бобра, которые везут во все концы света, — и их нет нигде, кроме тех рек, что в стране булгар, русов и Куйабы» (Новосельцев А. П. Восточные источники… С. 403).
176
См., например: Там же. С. 415–417. Результатом такой трактовки стало вошедшее в учебники представление о «Куявии, Славии и Артании» как предшественниках Древнерусского государства.
177
Примечательно, что упоминая о родственнике хазарского царя, являвшемся его наместником в бывшей столице Хазарии Семендере, ал-Истахри употребляет тот же термин «малик» (см.: Новосельцев А. П. Хазарское государство. С. 144). Следовательно, под пером данного автора он мог обозначать зависимого правителя, если тот принадлежал к правящей в государстве династии.
178
См.: Карасик А. М. К вопросу о третьем центре Руси // ИЗ. Т. 35. М.; Л., 1950; Новосельцев А. П. Восточные источники. С. 417–419; Дубов И. В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья. Л., 1982. С. 104–123; Карсанов А. Н. К вопросу о трех группах русов // Герменевтика древнерусской литературы. X–XVI вв. Сб. 3. М., 1992; Коновалова И. Г. Рассказ о трех группах русов в сочинениях арабских авторов XII–XIV вв. // ДГ. 1992–1993 гг. М., 1995.
179
У Ибн-Хаукаля, повторившего (в 70-х гг. Х в.) рассказ о трех «группах русов» ал-Истахри, сказано, что Славийя — «высшая (главная) из них» (Новосельцев А. П. Восточные источники… С. 412); но у ал-Истахри Славийа была названа «самой отдаленной из них группой» (что верно, т. к. земля словен была более удалена от арабских владений, чем Киев и Смоленск); очевидно, речь следует вести об искажении текста позднейшим автором.
180
Следует отметить, что во вводной (недатированной) части «Повести временных лет» упоминаются только эти три города, причем в одном случае — рядом и в том же порядке: после рассказа об основании Киева говорится, что «И по сихъ братьи (имеются в виду Кий и его братья. — А. Г.) держати почаша родъ ихъ княженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое, а словeни свое в Новeгороде, а другое на Полоте, иже полочане. От нихъ же кривичи, иже сeдять на верхъ Волги, и на верхъ Днепра, и на верхъ Двины, их же градъ есть Смо-ленскъ» (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 10). Это особенно примечательно, если учесть, что этническая картина восточного славянства, нарисованная во вводной части (в ее окончательной редакции), была, видимо, ориентирована на реалии конца IX–X вв. (см.: Горский А. А. Кривичи и полочане в IX–X вв.// ДГ. 1992–1993 гг. М., 1995). Предположение о тождестве Арсы со Смоленском, опубликованное мной в 1999 г. (Горский А. А. Государство или конгломерат конунгов? Русь в первой половине Х века // Вопросы истории. 1999. № 8. С. 46), недавно высказал К. А. Аверьянов, на автора при этом не ссылаясь (Аверьянов К. А. К вопросу о трех центрах Руси // Источниковедческая компаративистика и историческое построение. Тез. докл. и сообщ. науч. конф. М., 2003).