Отель (др. изд.)

Где-то в мозгу Питера сверлила мысль — даже не мысль, а что-то подсознательное, не дававшее ему покоя. По-видимому, его просто взволновал этот несчастный случай, как бывает, когда вдруг сталкиваешься с трагедией, и все же что-то смутное, непонятное мучило его. Из этого состояния Питера вывел голос Кристины, вдруг объявивший:

— Подъезжаем.

Они свернули с Елисейских полей на Прентисс-авеню. Еще через некоторое время машина повернула направо, затем налево и остановилась на специальной площадке, отведенной для машин возле современного трехэтажного дома.

— Если ничего другого не подыщу себе, — весело заметил Питер, — вернусь к своей прежней профессии — стану барменом.

Он сидел в гостиной у Кристины, где преобладали голубые и мягкие зеленые тона, и готовил коктейли, а из соседней кухни доносились звуки разбиваемой яичной скорлупы.

— Вы, значит, и этим занимались?

— Недолго. — Он отмерил три унции пшеничного виски, разделил на две порции, достал тоники «ангостура» и «пейшо». — Когда-нибудь я вам об этом расскажу. — Немного подумав, он еще добавил виски, аккуратно вытер носовым платком капли, упавшие на голубой, как веджвудский фарфор, коврик.

Затем он выпрямился и окинул взглядом уютную комнату, где цвет мебели так приятно сочетался с обивкой: софа во французском провинциальном стиле, обтянутая гобеленом с растительным орнаментом белых, голубых и зеленых тонов; два хепплуайтских кресла у комода с мраморной доской, сервант, инкрустированный красным деревом, возле которого он смешивал коктейли. На стенах — гравюры, изображающие пейзажи Луизианы, и современная картина в духе импрессионизма. Все это делало комнату теплой, веселой — совсем как сама Кристина, подумал он. Вот только громоздкие каминные часы на серванте выбивались из общего стиля. Эти часы, тикавшие очень тихо, несомненно, принадлежали викторианской эпохе — с причудливыми бронзовыми завитушками и старым циферблатом в пятнах сырости. Питер с любопытством принялся их рассматривать. Затем понес коктейли на кухню.

Когда он вошел, Кристина выливала взбитые яйца на тихо потрескивавшую сковороду.

— Еще три минуты, и все будет готово.

Он протянул ей стакан, они чокнулись.

— Не забывайте, что вас ждет мой омлет, — сказала Кристина. — Он уже готов.

Омлет оказался таким, как она и предсказывала, — легким, воздушным, с зеленью.

— Настоящий омлет, — сказал Питер, — только редко такие получаются.

— А еще я умею варить яйца. — Он весело отмахнулся. — Это уже на следующий завтрак.

Покончив с едой, они вернулись в гостиную, и Питер приготовил еще по коктейлю. Было уже около двух часов ночи.

Они сели с Кристиной на софу.

— У меня такое чувство, — заметил он, указывая на нелепые часы, — будто они разглядывают меня и укоризненно отбивают время.

— Возможно, — сказала Кристина. — Это часы моего отца. Они стояли у него в кабинете, где он принимал пациентов. Это — единственная вещь, которую я сохранила.

Воцарилось молчание. Как-то однажды Кристина деловито, подробно рассказала Питеру об авиационной катастрофе в Висконсине.

— После того как это случилось, вы, наверно, чувствовали себя отчаянно одинокой, — мягко сказал он сейчас.

— Мне хотелось умереть, — просто ответила она. — Хотя, конечно, все сглаживается через какое-то время.

— Через какое же?

На лице ее мелькнула и тут же погасла улыбка.

— Душевные раны заживают быстро. Эту рану — я имею в виду желание умереть — затянуло через неделю или две.

— А что было после?

— Я переехала в Новый Орлеан и постаралась взять себя в руки, заставить себя не думать. Это было трудно и, по мере того как шли дни, удавалось мне все меньше. Я знала, что должна чем-то заняться, но чем и где?

Она замолчала.

— Продолжайте же, — сказал Питер.

— Какое-то время я обдумывала, не возвратиться ли мне в университет, потом решила не делать этого. Получить диплом искусствоведа только ради диплома — стоит ли стараться? А эта профессия показалась мне вдруг неинтересной.

— Я вас прекрасно понимаю.

Кристина задумчиво потягивала из своего стакана. Глядя на ее правильно очерченное лицо с волевым подбородком, Питер всеми своими порами чувствовал, какое от нее исходит спокойствие и самообладание.

— Словом, однажды, — продолжала Кристина, — проходя по Каронделет, я увидела объявление, гласившее: «Секретарская школа». И подумала: вот что мне нужно! Я там немного подучусь, а потом поступлю на службу, где буду занята с утра до вечера. А именно это мне и требовалось.

— Как же вы попали в «Сент-Грегори»?

— Я остановилась там по приезде из Висконсина. Как-то утром вместе с завтраком мне подали местную газету «Таймс-Пикайюн», и там в разделе найма я увидела объявление, что директору отеля нужен личный секретарь. Было еще очень рано, но я подумала: приду первой и подожду. В те времена Уоррен Трент являлся на работу раньше всех. Но я уже сидела в приемной, когда он пришел.

— И он вас сразу нанял?

— Не совсем так. По сути дела, он меня вообще не нанимал. Просто, как только У.Т. выяснил, зачем я пришла, он вызвал меня и начал диктовать письмо, а потом отдал кучу распоряжений для передачи служащим отеля. К тому времени, когда явились другие претендентки, я уже работала несколько часов и самолично отвечала, что место занято.

— Да, это вполне в духе нашего старика, — хмыкнул Питер.

— Он бы, наверно, так и не узнал, кто я, если бы дня через три я не оставила на его столе записки. По-моему, я там написала что-то вроде: «Меня зовут Кристина Фрэнсис» и указала, какое жалованье хотела бы получать. Записка вернулась ко мне без комментариев — она была просто завизирована, и все.

— Отличный рассказ на сон грядущий. — Питер встал с софы и распрямился. — Эти ваши часы опять таращатся на меня. Наверное, пора уходить.

— Но ведь это нечестно, — запротестовала Кристина. — Мы все время говорили только обо мне. — Настоящий мужчина, подумала она, волевой, энергичный. И в то же время — удивительно мягкий, добрый. Она заметила это еще вечером, когда Питер вдруг подхватил на руки Альберта Уэллса и перенес в другую комнату. Интересно, а что бы она почувствовала, если бы он нес ее на руках.

— Я слушал вас с удовольствием. Прекрасная разрядка после такого суматошного дня. Так или иначе, это не последняя наша встреча. — Он помолчал, глядя ей в глаза. — Да?

Она кивнула вместо ответа. Тогда он наклонился и нежно поцеловал ее.

В такси, вызванном по телефону из квартиры Кристины, Питер Макдермотт отдыхал в приятной истоме, перебирая в памяти события минувшего дня, теперь уже перешедшего в следующий. Днем были обычные проблемы; кульминация наступила к вечеру, когда к ним добавилась история с герцогом и герцогиней Кройдонскими, инцидент с Альбертом Уэллсом, чуть не закончившийся смертью, и попытка изнасилования Марши Прейскотт. Кое-что оставалось еще невыясненным: поведение Огилви и Херби Чэндлера, а теперь еще приезд Кэртиса О'Кифа, который мог повлечь за собой уход Питера из отеля. И наконец, Кристина, которая все время была рядом, но до сегодняшнего вечера он ее просто не замечал.

И тут же он погрозил себе пальцем: женщины уже дважды были причиной катастроф в его жизни. Если что и намечается между ним и Кристиной, не надо торопить события, он должен быть осмотрителен.

На Елисейских полях, направляясь к центру города, такси прибавило скорости. Когда Питер проезжал мимо того места, где его и Кристину задержали на дороге и направили в объезд, он заметил, что заграждение убрано, а полицейские уехали. Но при воспоминании об этом он снова почувствовал смутную тревогу, и потом до самого дома, находившегося всего в двух кварталах от «Сент-Грегори», это чувство не покидало его.

ВТОРНИК

Как и во всех отелях, жизнь в «Сент-Грегори» начиналась рано: он просыпался точно солдат-ветеран на поле боя после короткого, неглубокого сна. Задолго до того, как постояльцы, привыкшие вставать спозаранок, еще не вполне очнувшись, наталкиваясь на мебель, проделывали путь от кровати до ванной, отель тихо и незаметно вступал в новый день.