Ниро

   - Нравится, птичка моя?

   Алея испуганно сжалась, уставившись на капитана пиратов, а тот кивнул, словно приглашая разделить восторг просмотра от прекрасной картины в галерее.

   - Каждый из команды захочет попробовать хорошенькую птичку, они ее так оформят, что багаж имени своего не вспомнит, - капитан улыбнулся, почти миролюбиво. - Ты тоже аппетитна, богатые родственники имеются?

   Два часа назад Алея была уверена в своем непоколебимом решении не вспоминать Яромира, но взгляд затравленно метнулся в окно и слова вылетели сами собой.

   - Муж Яромир Ниро, дипломат с Мурано.

   - Муранцы богаты, - и улыбка капитана превратилась в оскал. - Но взгляните на себя, эти рубашка и брючки мало свидетельствуют о богатстве вашего супруга.

   - Я... поссорилась с ним... и отправилась на экскурсию самостоятельно, - ее голос дрожал и срывался.

   - Так далеко от Мурано, вы настолько самостоятельны?

   Капитан глумился над ней, и Алея это отчетливо понимала.

   - Я непроходимо глупа...

   - Но достаточно красивы для выкупа, - капитан вновь превратился в милашку и душку, вежливо пропуская даму при выходе из челнока. - Будем надеяться на толщину кошелька вашего мужа.

   Алея тоже надеялась, потому что, едва плетясь рядом с капитаном через грузовой отсек прекрасно видела развлечения пиратов во всех омерзительных подробностях. Взгляд сам не отрывался диких сцен расправы над беззащитными людьми. Те, что не били мужчин, насиловали женщин, подбадривая друг друга сальными шутками, и смрад немытых тел, похоти и крови висел удушливой волной, отражаясь криками боли от металлических переборок корабля.

   - Ваша каюта, мадам Ниро, жаль не могу предоставить одноместную, - и капитан грубо втолкнул ее в помещение с низким потолком и ярким освещением. - Желаю приятного полета.

   Входная дверь лязгнула с противным металлическим звуком, и Алея без сил опустилась вдоль холодной стены. Что с нею сделают, если Яромир откажется платить за сбежавшую когда - то жену? Она нервно кусала губы, отлично понимая, что они с нею сделают. Она это видела во всех страшных подробностях и с великолепным звучанием. Время тянулось медленно, отбирая последние силы и оставляя пустоту, потом дверь с противным лязгом распахнулась, и пираты гогоча принялись заталкивать в комнату женщин. Избитых, изнасилованных, потерявших человеческий вид и разум. Ту девушку в светлом платье бросили прямо напротив Алеи, и она осталась лежать так, как и упала с неловко подвернутой под себя рукой. Алея старательно избегала ее остекленевшего взгляда, смотрела в пол и на потолок, на свои дрожащие руки, куда угодно, только бы не по сторонам, где раздавленные люди стонали, просили о помощи и тихо плакали. Еще через три часа пираты отдохнув, решили продолжить празднование удачного для охоты дня.

   - Эй, ты, черненькая!

   Женщина рядом с Алеей вздрогнула, но покорно встала и пошла к выходу.

   - И ты красивая тоже, - но девушка в светлом платье даже не пошевелилась, и тогда пират протопал в камеру и грубо пнул ногой ей под ребра. - Вставай, сахарок, парни тебя заждались.

   Дверь снова закрылась, и гнетущая тишина повисла в комнате, пока не была нарушена очередным появлением пиратов. Выбранных ранее женщин забросили в комнату и увели за собой новеньких, безмолвных и сломленных. Двадцать часов животного ужаса в замкнутом пространстве, среди живых манекенов, бывших когда - то людьми, среди их стеклянных глаз и рабской покорности. Надежда таяла с каждым кругом секундной стрелки на часах Алеи. Сколько времени занимает обычный звонок на Мурано? А договоренность? Может быть торг? Банковский перевод?

   Алея гнала прочь слезы и боль разочарования. Он не пришел на помощь, он выбрал другую, не ее, отказался помочь. Он поступил так же, как и она, отказавшись выслушать и понять. Он говорил, что больше никогда не позволит себе унизить ее. Он обещал, что следующие наложницы появятся в гареме только с ее согласия, а она язвительно написала в прощальном письме, куда именно он должен затолкать обычаи Мурано. Может быть, и ей сейчас принесут записку с указанием, куда она должна вставить жалкую просьбу о помощи. Она не захотела понять его, почему он должен помогать ей? На Мурано нет разводов и это замечательная традиция. Сколько она протянет на пиратском корабле? Под каким по счету насильником перестанет быть человеком? Как скоро пристрелят обезумевшую зверюшку? Дверь в очередной раз лязгнула, и пираты сноровисто закинули в комнату бессознательных женщин.

   - Пошли, моя птичка, - мерзко оскалился капитан Алее.

   Двадцать последних часов почти жизни истекли. Алея встала и шагнула к выходу. Капитан дернул небритым подбородком, словно пытался сдержать смех.

   - Иди за мной, птичка.

   И Алея покорно пошла, больше не злясь на Яромира. Теперь измена казалась несущественной, обида надуманной и пришло неожиданное понимание того, что она была невероятно счастлива с ним. Она была счастлива быть его женой, целовать его губы, просто любить его. Она так сильно любила его, такого высокого и стройного, сногсшибательно красивого и невероятно - мужественного. Она любила его, в одиночестве стоявшего прямо посередине грузового отсека пиратского корабля в элегантной форме муранского дипломата. И ноги как - то разом споткнулись, но она устояла, а потом медленно пошла к нему, срываясь на бег, и уже ничего не видя и не страшась, потому что он здесь, он приехал, он ее спас.

   - Успокойся, милая, все закончилось.

   Он гладит ее по дрожащим плечам, а она судорожно хватается за его форменный китель, боясь отпустить хотя бы на миг. Они куда - то идут, наверное летят, потому что она боится отвести глаза от серебряного шитья его кителя.

   - Перестань, Лейка, - уговаривает его голос. - Оглянись, мы на "Шивадо", ты в безопасности и мы вместе.

   Она оглядывается, его каюта, она помнит ее.

   - Тебе нужен горячий душ, он поможет снять напряжение.

   Но она боится разжать пальцы и отпустить его, и он идет вместе с ней, открывает кабинку и регулирует напор и температуру воды, пока она беспомощно продолжает цепляться на него. Потом осторожно снимает с нее одежду, но Алея умоляюще заглядывает в его глаза и тихо просит:

   - Пожалуйста.

   И он послушно расстегивает мундир, потом рубашку, скидывает обувь и брюки. Она пытается помогать, но больше мешает, ее руки трясутся, и глаза заволакивает пелена слез.

   - Пошли.

   Он ставит ее в кабинку под упругие струи льющейся с потолка воды, а она вжимается в него, шепча едва слышно:

   - Прости меня.

   - Я люблю тебя, - отвечает он и успокаивающе гладит ее распущенные волосы.

   Пар окутывает туманом тела, вода смывает напряжение, и Алея отпускает на волю слезы, прижимаясь губами к теплой коже его груди и жалобно причитая:

   - Так страшно, мне было так страшно, а они все еще там и их всех убьют.

   - Я выкупил пассажиров, - привычно лжет он, и она ему привычно верит. - Отправили на ближайшую планету там, где им окажут необходимую помощь.

   - Я неблагодарная и злая, - покаянно лепечет она, восхищенная его благородством.

   - Ты лучшая на свете, - улыбается он, касаясь губами ее макушки.

   - Ты не понимаешь, есть вещи страшнее...

   - Я не хочу, чтобы ты говорила об этом, - властно перебивает он.

   - Я глупая, Яромир, глупая и не благодарная...

   - Но любишь меня, - насмешничает он.

   - Я люблю тебя больше всего на свете, - серьезно отвечает она, искательно заглядывая ему в глаза.

   - И согласишься родить мне сына или дочь?

   Он необычайно напряжен и серьезен в ожидании ответа, и она откликается, захлебываясь слезами благодарности к лучшему мужчине на свете.

   - Я была полной дурой, отказываясь, стать матерью твоих детей.