Страница 217 из 224
— Отлично. Роды оказались не трудными, Джондалар. Гораздо легче, чем я ожидала. Но взгляни же на ребенка! — сказала она, разворачивая пеленку. — Правда, она прекрасна?!
— Ты получила девочку, как и хотела, — сказал он, разглядывая крошечного младенца с легким чувством благоговейного страха. — Какая же она маленькая. И посмотри, у нее уже есть даже крошечные ноготки. — Мысль о том, что женщина производит на свет такого совершенного человечка, вдруг потрясла его. — Как же ты назвала дочь, Эйла?
Она посмотрела на Зеландони.
— Можно сказать ему?
— Да, теперь это безопасно, — сказала она.
— Я назвала ее Джонэйлой, соединив наши два имени, поскольку мы оба причастны к ее рождению. Она также и твоя дочь.
— Джонэйла. Красивое имя, мне нравится. Джонэйла, — повторил он.
Мартоне также понравилось новое имя. Она и Пролева снисходительно улыбнулись, услышав слова Эйлы. Обычно матери новорожденных всегда пытаются убедить своих мужей, что дети зародились от их духов. Хотя Эйла не использовала слово «дух», они были уверены, что поняли, что она имела в виду. А вот Зеландони вовсе не была так уверена. Эйла хотела сказать именно то, что сказала. Джондалар не сомневался. Он точно знал смысл ее высказывания.
Было бы отлично, если бы это была правда, подумал он, глядя на крошечную девочку. Лишенная теплого одеяльца, она почувствовала прохладу воздуха и начала просыпаться.
— Она прекрасна. Наверное, она будет похожа на тебя, Эйла. Я это уже вижу, — сказал он.
— И на тебя, тоже, Джондалар. Хочешь подержать ее?
— Не знаю, — сказал он, слегка отпрянув. — Она еще такая хрупкая.
— Уж не настолько она хрупкая, чтобы ты не сумел удержать ее, Джондалар, — подбодрила его Зеландони. — Давай-ка я помогу тебе. Садись поудобнее. — Она ловко запеленала младенца, подняла его и положила на руки Джондалара, показав ему, как надо держать малышку.
Младенец открыл глаза, и, казалось, посмотрел на него. "Неужели ты моя дочь? — думал он. — Ты еще совсем крошечная и нуждаешься в том, чтобы за тобой постоянно присматривали и ухаживали, пока ты не вырастешь. — Он слегка прижал ее к себе, осознавая себя как защитника и кормильца. И вдруг его совершенно неожиданно захлестнула волна искренней и покровительственной любви к этой новорожденной. — Джонэйла. Моя дочь, Джонэйла".
На следующий день Зеландони зашла проведать молодую мать. Она специально дождалась того времени, когда Эйла осталась одна. Она кормила ребенка, сидя на подушках, и Зеландони опустилась на подушки рядом с ней.
— Почему ты не села на табурет, Зеландони? — спросила Эйла.
— Мне так лучше, Эйла. Я вполне могу посидеть и на полу, просто иногда предпочитаю другие места. Как Джонэйла?
— Все в порядке. Здоровенькая девочка. Она пару раз будила меня ночью, но в общем, хорошо спала, — сказала Эйла.
— Я хочу предупредить тебя, что послезавтра мы проведем ритуал ее принятия в члены Зеландонии, ее назовут дочерью очага Джондалара и членом нашей Пещеры.
— Хорошо, — сказала Эйла. — Я рада, что она станет Зеландонии и дочерью очага Джондалара. Тогда все будет в порядке.
— Ты уже слышала о Релоне? Жене Шевонара, того мужчины, которого растоптал бизон вскоре после вашего прибытия? — небрежно спросила Зеландони, словно начиная приятельский разговор.
— Нет, а что с ней?
— Она и Ранокол, брат Шевонара, решили пройти будущим летом Брачный ритуал. Он начал помогать ей, чтобы возместить потерю кормильца, и постепенно они полюбили друг друга. По-моему, из них получится хорошая пара, — сказала опытная женщина.
— Какая приятная новость. Он так тяжело переживал смерть Шевонара. Мне даже показалось, будто чувствовал себя виноватым. Словно считал, что должен был умереть вместо него, — сказала Эйла. Они помолчали, но Эйла почувствовала, что Зеландони чего-то недоговаривает. Ей показалось, что Верховная сказала еще не все, что задумала.
— Я собиралась поговорить с тобой… — продолжила Зеландони. — Мне хотелось бы побольше узнать о твоем сыне. Я поняла, почему ты никогда не упоминала о нем, особенно учитывая историю с Экозаром, но если ты не против, то давай поговорим о нем сейчас, мне хотелось бы кое в чем разобраться.
— Я не против. Порой мне даже очень хочется с кем-то поговорить о нем, — заметила Эйла.
Она подробно рассказала жрице о сыне, которого родила, пока жила в Клане, о ребенке смешанных духов, о том, как тяжело проходила вся ее беременность, о постоянных приступах тошноты и о мучительно болезненных родах. Она уже успела забыть о неприятных ощущениях, связанных с рождением Джонэйлы, но до сих пор помнила, как мучительно появлялся на свет Дарк. Она рассказала о том, что Клан считал его уродом, о том, как убежала с ним и жила в пещере, чтобы спасти его жизнь, и о том, как вернулась в Клан, несмотря на то, что не знала, как их примут. Она вспоминала, как обрадовалась, когда его приняли в Клан, как Креб выбрал для него имя Дарк, связанное с одним преданием. Рассказала, как мальчик рос, как они вместе смеялись и как она обрадовалась, что он умеет смеяться и произносить звуки так же, как она. И, с трудом удерживаясь от слез, Эйла закончила свою историю, рассказав, как ей пришлось оставить сына в Клане, когда ее заставили уйти.
— Зеландони, — сказала Эйла, прямо взглянув на эту большую, по-матерински сильную женщину, — когда я пряталась с ним в той пещерке, мне пришла в голову одна мысль, и чем больше я размышляла, тем более правильной она мне представлялась. Я говорю о зарождении новой жизни. Я думаю, что смешение духов тут ни при чем. По-моему, новая жизнь зарождается, когда мужчина и женщина совокупляются. Я думаю, что именно мужчина способствует зарождению новой жизни в животе женщины.
Просто поразительно, как такая мысль могла прийти в голову совсем еще молодой женщине, и хотя никто прежде не говорил Зеландони ничего подобного, она не могла сказать, что подобные мысли были ей совершенно неведомы, однако сама не делилась ни с кем своими предположениями.
— С тех пор я много думала об этом и теперь более чем уверена, что жизнь зарождается именно тогда, когда мужской орган проникает в лоно женщины и оставляет там свои животворные соки. Именно поэтому зарождается новая жизнь, и она никак не связана со смешением духов, — сказала Эйла.
— Ты имеешь в виду, когда пара делит Дары Радости Великой Земной Матери, — уточнила Зеландони.
— Да, — уверенно сказала Эйла.
— Тогда, может быть, ответишь мне на несколько вопросов. Мужчина и женщина часто делят Дары Радости, а детей рождается не так уж много. Если бы жизнь зарождалась всякий раз, когда они делили Дары Радости, то должно было бы рождаться очень много детей, — сказала Зеландони.
— Я думала об этом. Очевидно, новая жизнь зарождается не каждый раз, для этого нужно еще что-то, помимо совокупления. Возможно, нужно многократное повторение или особое время, а может быть, Сама Великая Мать решает, когда одарить их союз зарождением новой жизни. Но смешиваются при этом вовсе не их духи, смешиваются животворные соки мужчины и, возможно, особые женские соки. Я уверена, что мы зачали Джонэйлу в тот день, когда спустились с ледника, в то первое утро, когда мы, проснувшись, разделили Дары Радости.
— Ты говоришь, что уже давно думала об этом. А почему тебе вообще пришла в голову подобная мысль? — спросила Зеландони.
— Впервые я подумала об этом, когда мы с Дарком прятались в пещерке, — сказала Эйла. — Мне велели унести его и оставить в лесу, потому что он родился уродом, — сдерживая слезы, говорила Эйла, — но я тщательно осмотрела его и поняла, что они не правы. Он был не похож ни на меня, ни на людей Клана. В нем смешались черты разных видов. Его головка была удлиненной, с большим затылком и с такими же надбровными дугами, как у них, но таким же высоким лбом, как у меня. Он немного походил на Экозара, хотя я думаю, что когда он вырастет, то строение его тела будет больше похожим на мое. Уже в детстве он резко отличался от коренастых и приземистых мальчиков Клана, и ноги у него были длинными и прямыми, а не кривоватыми, как у Экозара. Он рос сильным и здоровым, несмотря на то, что в нем смешались два вида людей.