Страница 7 из 9
«В психбольнице прячутся от психов?» – мысленно удивился Андрей.
– Пойдемте, Александр Васильевич, – умоляла Татьяна. – Не знаете, что делать – так наорите на это стадо, вы же умеете орать. Или разгоните нас к чертовой бабушке, но чтобы это было официальное распоряжение… Боже, несколько минут назад стало плохо доктору Бурденко – у него лицо одеревенело, весь трясется, слова вымолвить не может – никто не понимает, что он хочет сказать. Дозвониться до «скорой» невозможно, не срабатывают даже городские телефоны. Его положили в ординаторской, медсестры пытаются привести его в чувство…
– Ну, клиника! Пойдем, Танюша. – Шура засуетился, начал выбираться из кресла, расплескал коньяк, остатки выпил. – Андрей, сиди здесь и ни шагу. Хотя ты и так никуда не пойдешь, потому что я дверь закрою… – Шура злорадно осклабился и вытолкал Татьяну в коридор. Провернулся ключ в замке.
Дверь не отличалась особой прочностью, он бы выбил ее при нужде, но пока сидел, не шевелился. Что за чертовщина в городе? Он слышал, как удаляются шаги, уплотняется тишина. Лишь размеренный гул кондиционера напоминал о том, что он не в склепе. Может, сон? Многоходовая галлюцинация с сюжетом? Он ущипнул себя за ухо – самый здравый поступок в данной ситуации. Несколько минут он сидел неподвижно, боясь шевелиться. Похоже, он заражался всеобщей фобией. Минуты тянулись, как покалеченные гусеницы. В коридоре было тихо, звуки с первого этажа в подвал не проникали. Он потянулся к коньяку, плеснул в бокал и выпил, не глядя. Не помогло, нервы продолжали шалить. Он плеснул еще – в бутылке оставалось на три пальца. Вылакал, закусил сморщенным символом компании «Эппл», дал себе зарок, что больше пить не будет. Как шутили в школе – ждем еще двадцать минут и уходим…
Когда вернулся взмыленный Шура Черепанов, Андрей уже порядком нагрузился – растекся в кресле, перекатывал ногой пустую бутылку.
– Ну, конечно, – всплеснул руками Шура. – Дай козлу капусту и уйди. Входи, Танюша. – Он втащил в каморку бледную женщину, запер дверь. Работница доковыляла до дивана на негнущихся ногах, скинула туфли, забралась с ногами. Она была бледна, глубокие носогубные складки, обрисовались на кукольной мордашке.
Из «волшебного» шкафа образовалась вторая бутылка коньяка – Шура наполнил свой бокал до краев, осушил в один присест, жадно навалился на колбасу.
– Повествуй, – предложил Андрей.
– Вот только не грузи меня, ладно? – всколыхнулся Шура. – Потерпишь, дай в себя прийти.
– Тогда вопрос, – вздохнул Андрей. – Здесь, конечно, очень мило, есть выпить, закусить, компания подходящая, но не стоит ли отсюда побыстрее свалить?
– Не стоит, – мрачно огрызнулся Шура. – Отсидимся, в этой барокамере безопаснее, чем снаружи. Не самое взвешенное решение – выходить сейчас в город, понимаешь?
– Не совсем, – признался Андрей.
– Поверь на слово. – Шура некультурно срыгнул, покосился на вздыхающую Татьяну. – Третьей будешь, Танюша? Ты просто обязана выпить.
– Я попозже, Сашенька, ладно? – Она вздохнула, пристраивая кулачок под щеку. – Ведь это не последняя бутылка, верно?
– Даже не предпоследняя, – ухмыльнулся Шура, наполняя бокалы. – От похмелья не погибнем. А если надо, и провиант найдем.
– А если свет отключат? – допустил Андрей.
– Ну, хватит, – скрипнул зубами Шура, отправляя в организм очередную дозу. – Без вас, Андрей Михайлович, знаете ли, тошнит. Персонал больницы практически весь разбежался, остались самые стойкие и те, кто боится увольнения. Часть больных заперли в палатах, другие вырвались на волю и где-то гуляют. В палатах, в коридорах… блин, повсюду – валяются трупы, черт, невероятно… У кого-то крышу сносит, в драку бросаются… Алябин пропал, доктор Гарин пропал, Бурденко скончался – дьявол, он ведь только неделю назад защитил кандидатскую. «Поляну» накрывал в «Созвездии рыб»… Сначала был массовый исход из больницы, потом многие вернулись обратно – рассказывают, что по проспекту Ленина носятся какие-то озверевшие толпы, бьют витрины, терзают мирных прохожих… Машины давят народ, повсюду заторы, люди не могут вырваться из города, в соседнем квартале горит супермаркет «Антей»…
– И это ты называешь эпидемией гриппа? – осторожно поинтересовался Андрей.
– Да никак я это не называю! – хлопнул кулаком Шура. – Я до последнего надеюсь, что сплю! Это то, чего не может быть, только в кино! В городе паника, телефонная связь не работает, Интернет не работает, электричество есть, но последние капли… Послушай, Андрей… – Шура с ужасом уставился на товарища, – люди в случайном порядке прямо на глазах превращаются в черт знает кого. Мы сами с Татьяной это видели – молодого практиканта из мединститута парализовало, он в мумию превратился – весь белый, физиономия кривая, глаза навыкате. Потом ожил, давай рычать, сначала на стенку бросался, потом на санитара Осипчука. Но с Осипчуком такие номера не проходят, сразу в челюсть – и кирдык… Вот же хрень… – Шуру нешуточно затрясло. – Мы ведь тоже можем в любую минуту подхватить эту заразу… Дюша, ты бы что предпочел – сразу сдохнуть или впасть в буйство, бросаться на всех, как зомби? Ты уж следи за мной, ладно? – Шура демонически осклабился, от тяжелой работы лицевых мышц слюна закапала с губ. – Вдруг начну преображаться – так ты меня сразу бутылкой по башке…
– Мы все умрем? – промолвила с дивана Татьяна.
– Ну, что вы несете? – застонал Андрей, хватаясь за голову. Он уже трезвел, организм воспринимал коньяк, как воду. – Это же Россия двадцать первого века, а не какой-нибудь «Рассвет живых мертвецов»… Ребята, вы совсем-то белены не объедайтесь.
«А может, они разыгрывают меня? – вдруг подумал Андрей. – Решили приколоться, пошептались, а теперь стараются. А на самом деле в больнице все штатно, врачи работают, психи болеют, а то, что ты видел – компот из белой горячки и случайных совпадений…»
– Кстати, насчет белены, – вспомнил Шура. – Наверху, в четвертом отделении – у нас там самая настоящая «палата лордов», депутаты изволят врачеваться, чиновники, представители богемы – несколько человек реально сошли с ума. То есть полностью свихнулись.
– В дурдоме кто-то сошел с ума? – засомневался Андрей.
– А что ты удивляешься? – возразил Шура. – Это миф, что в психбольницах обитают сплошь клинические психи, лыка не вяжущие и бросающиеся на все живое, чтобы причинить ему вред. Обычные люди – на вид вполне вменяемые. Ну… почти. А депутаты и чиновники тоже подвержены душевным недугам. И хоромы у них наверху почти царские, простым смертным туда дорога заказана. Знаешь, кто лежит? – Шура сделал заговорщицкую мину и понизил зачем-то голос: – Сам Аскольд Вятский, слышал о таком? Журналист и глава единственного так называемого светского городского издания «Облик». Ну, что-то вроде гламурной светской хроники. Выходит в Интернете и издается типографским способом. Наш местный светский лев – что-то вроде Ксюши Собчак, только не в Москве, а на Урале. Завсегдатай пафосных вечеринок, видный метросексуал, атрибут гламурных скандалов и разборок… Он даже депутатом чуть по пьяни не стал, слава богу, знатный металлург его обошел на три процента. И у такого человечища тяжелый нервный срыв. Переутомился, представляешь? Работа нервная, времени свободного почти нет. Слетел с катушек – разбил в квартире все хрупкое и нежное, а то, что не смог разбить, начал с одиннадцатого этажа выбрасывать – кресла, тумбочки, радиотехнику… Разбил четыре машины, троих покалечил – ну, адвокаты и подсуетились, чтобы вместо тюряги его отправили отдохнуть в психушку. И никакой он, между нами говоря, не Аскольд Вятский. Творческий псевдоним, чтобы народ не смеялся. Вася Хрюкин его фамилия. О чем это я? – Шура задумался. – Нет, с Аскольдушкой все в порядке, в сортире спрятался, отсиделся. А депутат облсовета Лапласов и замглавы департамента мэрии Шурило славно зажгли. Крыша у мужчин свалилась. Палату разорили – а там обстановки и техники на полмиллиона, набросились, остервеневшие, на прибывших санитаров, одному Шурило руку прокусил, другому Лапласов чуть голову не открутил по часовой стрелке… В общем, уволю обоих, – сокрушенно вздохнул Шура. – Санитаров, разумеется. Если все благополучно разрешится. Ну, где это видано, чтобы таких уважаемых людей перерабатывать в фарш…