Страница 9 из 9
Почему так зашевелился «муравейник» на Старой площади? У меня сохранилась копия документа, в котором все было расписано по пунктам с целью провала Ельцина на выборах.
Это «рабочая памятка» для политического убийства. И на некоторых предвыборных собраниях я часто слышал (слово в слово) целые абзацы из этой рожденной в недрах ЦК «памятки».
Вот только одна выдержка из того документа: «Он (Ельцин. — Л.С.) не из тех, кто будет занимать на съезде народных депутатов взвешенную позицию. Ринется в политическую схватку. Чем все это закончится?» Как в воду смотрели: закончилось тем, чего они больше всего боялись, — крахом КПСС, чему очень способствовал ненавидимый ими Ельцин. Но в принципе ее авторов можно было понять: Ельцин, не скрывая, катил на партию такую «бочку», изпод которой не всякий мог выкарабкаться. И не маскировал своих намерений: утверждал, что партия, доселе подменявшая все государственные структуры, с выбором парламента должна будет уступить ему место. Чего ей очень не хотелось делать.
В конце 1988 и в начале 1989 года за такие мысли среди коммунистов еще считалось особой доблестью принародно «высечь» бунтаря…
В бой вступили «рабочие» члены ЦК — доярки с кухарками, осуждающие «антипартийные» высказывания Ельцина. Был даже созван Пленум ЦК КПСС: формально — по сельскому хозяйству. Текст резолюции этого Пленума насчитывал 61 строку — 44 из них были «посвящены» Ельцину. Вот как «любили» и «чтили» коммунисты своего «заблудшего сына».
Надеялся ли Ельцин на победу в выборах? На Урале — вне всяких сомнений. В Москве — был риск. Однако наши аналитики предсказывали благоприятный исход. Они ссылались на то, что людям осточертела партия, которая гробила все живое. Люди, особенно среднее поколение, ощущали всю свою пришибленность и мечтали только о том, чтобы каким-то образом начать менять свое позорное существование. И Ельцин оказался как раз тем человеком, который, зная повадки и жуткую ограниченность своих бывших «олимпийцев», реально мог противостоять им. И чем больше его били, тем ближе он становился своим потенциальным избирателям. Нужно было недюжинное мужество, чтобы одному выйти против стаи, как он называл весь ЦК и все Политбюро. Это потом его поддержали миллионы, а вначале ельцинские баррикады были не очень надежны.
Растерявшаяся партия и ее боевой отряд КГБ дали откровенную промашку. А будь они понаглее и будь у них тогда настоящие лидеры, не пришлось бы, спустя три года, творить государственный переворот. Ведь, по существу, в августовские дни в прицелах снайперских винтовок в основном маячила фигура Ельцина. В 1991, как и в 1988, 1989 и 1990 годах, он был для партии главным «сукиным сыном».
«Ну хорошо, — рассуждали мы, — пройдут выборы, Ельцина изберут, и он попадет в Верховный Совет. Какие у него шансы занять там какую-нибудь ключевую позицию?» Ясно было, что Ельцин не сможет сразу же конкурировать с Горбачевым.
Однажды мне позвонил мой знакомый из ВС СССР, и мы договорились встретиться. Тогда он дал мне раскладку всех должностей в новом Верховном Совете СССР. Я понял, что места для Ельцина в том списке не нашлось, и этот же знакомый мне сказал, что в этом смысле хорошо поработал аппарат Лукьянова и что большинство депутатов будут голосовать против Ельцина.
Должность председателя Совмина СССР тоже рассматривалась демократами, но была сразу же отвергнута. К ней, думали мы, на том «горбачевском» съезде не дадут даже приблизиться. Собрались свердловчане и решили, что Ельцину все же надо выдвигаться на самую высокую должность — Председателя ВС СССР.
Сначала хотели, чтобы это предложение исходило от Бурбулиса (позднее — Госсекретаря и первого вице-премьера России), но Бурбулис сам был из Свердловска, и потому его предложение могло показаться депутатам неубедительным. Позвонили «нейтралу» (в географическом смысле) депутату Оболенскому, и где-то около двенадцати ночи наш представитель конфиденциально встретился с ним в гостинице «Россия». Договорились, что Оболенский на Съезде народных депутатов предложит кандидатуру Ельцина. В тот день я с нетерпением ждал этого момента у телевизора, и каково же было мое изумление, когда Оболенский, подойдя к микрофону, предложил… свою кандидатуру. Это для Ельцина и его окружения было большим откровением. И мы поняли, что сделано это было неспроста, — видимо, кто-то с Оболенским неплохо «поработал» и… «переубедил…
Свободные выборы — это великолепная мужская игра. В ней как в зеркале отражаются человеческие страсти, характеры. В ней можно приобрести высокий человеческий рейтинг, но можно все безнадежно проиграть.
Кто же в конце концов выиграл? Горбачев ли, поддавшийся соблазну «обвенчаться» с Генштабом и «штабом» на Старой площади, Лукьянов ли, тихой сапой манипулирующий Верховным Советом, или все же Ельцин, которого «толкали и пихали», но которого не дал в обиду народ.
Ельцин открывает Америку, Америка — Ельцина
Июль 1989 года. Позади кошмар предвыборного марафона. Мы с Борисом Николаевичем работаем в гостинице «Москва». Здесь обосновался комитет Верховного Совета по вопросам архитектуры и строительства, председателем которого избран Ельцин. И вот, видимо, в пору отпусков и некоторого затишья парламентской текучки родилась идея заокеанского путешествия. В конце концов не помешает, думали мы, набраться международного опыта, посмотреть жизнь в заморских странах, чему-то поучиться и, разумеется, показать себя. И когда я вернулся из отпуска (а я проводил его на своем садовом участке), мне сказали, что уже ведутся переговоры о поездке Ельцина в США и что к этой поездке имеет какое-то отношение вновь испеченный Фонд социальных изобретений, который возглавляет ученый из Новосибирска Геннадий Алференко. Располагался этот фонд в здании «Комсомольской правды», под эгидой которой, собственно, и учреждался.
Еще будучи в Новосибирске, Алференко опубликовал убедительную статью о социальных изобретениях, рождающихся в недрах народа, но совершенно экономически не защищенных. «Хорошо бы, — развивал дальше свою мысль Алференко, — создать фонд социальных изобретений»… И как часто бывает, этой публикацией господин случай распорядился по-своему. «Комсомольская правда» со статьей Алференко попала на глаза Раисы Максимовне Горбачевой, и та, увлекшись проектом новосибирского ученого, обратила на проблему внимание своего супруга. Михаил Горбачев поддержал идею создания фонда. Так судьба фонда и самого Алференко, по существу, была решена. Ученого пригласили в Москву, и он, не откладывая, прибыл в столицу. А затем при содействии заместителя директора одного из московских НИИ Виктора Ярошенко и обозревателя газеты «Комсомольская правда» кандидата экономических наук Павла Вощанова начал создаваться Фонд социальных изобретений. Параллельно с ним формировался так называемый Институт парламентских связей, генеральным директором которого стал Виктор Ярошенко. Впрочем, все еще было на бумаге, когда зародилась идея «свозить» Ельцина в США. Не без помощи Программы советско-американских обменов Института «Эсален». Представителем его был некий Джим Гаррисон, контакты с которым у Алференко, по-видимому, были давние.
Когда я встретился с Алференко, Вощановым и Ярошенко, то поинтересовался у них: что собой представляет Фонд социальных изобретений, кто собирается оплачивать поездку в США, кто организует билеты, перелеты, содержание и прочие тонкости предстоящего путешествия? И эти люди меня заверили, что все будет организовано на высоком уровне и с материальными выгодами для Ельцина. Речь шла о том, что Борис Николаевич без особых проблем прокатится по Америке, кое-где выступит с лекциями, за что и получит неплохой гонорар. Ибо Америка — такая страна, где каждое слово чего-то стоит, а тем более слово такого деятеля, как Ельцин.
Узнав условия поездки, Борис Николаевич сначала категорически отказался участвовать в таком «коммерческом турне». Но затем, прояснив ситуацию с платными лекциями, согласился на гонорары, в надежде использовать их не только для собственных нужд, но и на покупку одноразовых шприцев для наших больниц.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.