Симода (др. изд.)

Самурай привел еще с вечера прибывших морских солдат к себе, он полагал, что они рыцари. Он брал на себя всю ответственность перед властями и полицией. Неприлично было бы поместить их в незаконченный барак. Он это доказал и получил одобрение. Но на самом деле он поступил так из своего любопытства и желания стать более образованным и еще более полезным Японии. Как человек, служащий сразу двум князьям и правительству, он привык всюду успевать.

Репутация Ябадоо вне сомнений. Он показал, что заботится о морских солдатах, наблюдает за ними и поддерживает достоинство своей страны. Одновременно исполняет два важнейших государственных поручения. Изъявляет чувства дружбы к жителям соседней страны, которые прибыли подписывать договор и построить корабль. Верная дружба и полное содействие! Второе: строжайшее наблюдение и изучение. Поэтому самурай привел эбису для щедрых угощений и отдыха в удобствах.

Ябадоо при этом показывал им, что является ответственным рыцарем. Как хотелось посмотреть, что за люди, поразить их богатством дома, достатком.

За сакэ сегодня Ябадоо спрашивал их: «Ну, как, у вас есть все это?» Удалось задать еще более важный вопрос: «Что, по-вашему, есть в Японии хорошего?»

Все шло чудесно. А какой ужасный конец! Кто же знал!

Ябадоо духом не падает. Они не самураи, он их удалит вежливо и даст понять им, что полагается. Он приобрел опыт. Это было подготовительное угощение. Теперь он более ответственно пригласит к себе самих рыцарей западного судостроения, морских начальников из России.

Ябадоо осознавал, что политика правительства по открытию страны верна. Эбису ночевали в доме, где тепло и чисто. Им приятно, их молодые лица выразили благоразумие. Вчера они смеялись, конечно, от удовольствия, им понравилось тут. В таком случае у хозяина может составиться хорошее мнение. Сегодня около морских воинов засуетилась жена. Дочери принарядились. Выйти в сад отец разрешил одной Сайо. На это у него были свои соображения.

За вчерашний вечер Ябадоо заметил у эбису: куртки, клеенчатые плащи, мешки, портянки, нижнее белье. У западных людей хорошая дисциплина. После бани сегодня переоделись в чистое белье. Ябадоо приказал грязное выстирать женщинам. Но в первую очередь надо заимствовать не мелочи, а настоящее военное кораблестроение с артиллерией западного образца. Для этого узнавать все секреты. Это совершенно не противоречит другим твердо поставленным задачам.

Ябадоо произведен временно в рыцари, и ему назначено жалованье. Как всем чиновникам в государстве, платить будут рисом. Но чиновники из Эдо говорили, что впоследствии за постройку корабля дадут премию деньгами, и если не провинишься, то останешься самураем навсегда. При большой семье деньги очень пригодятся. Нелегко кормить столько ртов. Ябадоо до сих пор обходился рыбой. Он вправе получать ее от рыбаков для пробы, без вознаграждения.

Старый дом Ябадоо под обрывом горы выстроен как у богатых: длинный фасад, терраса с окнами, заклеенными бумагой, соединяет как бы два флигеля. К этой террасе пристроено еще много клетушек. Тут же сад. Конечно, солома на крыше уже старая и гниет, но выложена толстым слоем, солидно, стрижена с краю очень аккуратно, даже Янка, морской солдат эбису, был в восторге.

Ябадоо построил еще каменный дом под черепицей. Краса и гордость семьи. Новый дом стоит в глубине усадьбы, за деревьями. В нем никто не живет. Ябадоо открыл в каменном доме ломбард. Под залог очень выгодно дает деньги своим же рыбакам, а также княжеским крестьянам... Не зря, несмотря на все осложнения, должники давно признали его самураем. Он предприимчив: ведает с одинаковым усердием береговой охраной в доме под соломенной крышей и закладами в каменном.

Появились матросы в своей военной одежде.

– Наш барон все давится дымом, – молвил Васька, глядя, как Ябадоо курит.

– Нельзя других мучить, так он хоть себя, – подтвердил Берзинь.

– Пойдем! – чисто по-русски ответил им Ябадоо и сам удивился, как запомнил слово. Только вчера услыхал его впервые и сразу понял. Васька так сказал. За это получил от рыбака палкой по голове, как за неуважение к Ябадоо.

Самурай пошел на пристань с матросами по пыльной тропе между цветов камелий. Он шел, растопырив руки, втайне сильно смущенный, и, стараясь не выдать себя, вытягивал лицо и грозно хмурился. В какую лужу он сел! Хорошо, что вовремя выяснил И Ван. Он слыхал про одну книгу, где описывается, что воины и военные морские солдаты западных эбису не являются самураями, набираются насильно из простонародья, потому жадны, грубы, развратны, как все христиане. Прибывшие на судне в Хэда шестеро матросов недостойны полного уважения. Они не дворяне. Завтра придут морские войска посла Путятина и японские образованные чиновники. А матросов надо поскорей убрать из дома. А пока – соблюдать вежливость, продолжать, как начал. Уходя из дома, Ябадоо велел зарезать курицу и приготовить лепешки из муки. Жена и дочери стараются.

Маленький, тщедушный Ябадоо держал руку на рукоятке сабли, чтобы все видели, что все эбису находятся у него под строгим наблюдением.

У ворот храма самурай встал как вкопанный и стал смотреть на белокорое, причудливо изогнутое дерево без листвы.

– Есть ли такое дерево в вашей стране? – спросил он глубокомысленно. Зная, что эбису не понимают, и не дождавшись ответа, продолжал: – Это такое скользкое дерево, что даже обезьяна не может на него залезть.

Он пожевал губами и оглядел матросов, как бы еще надеясь, что его поймут. Хотелось бы от души поделиться с гостями чем-то поразительным.

– Пу-ти-а-тин! – сказал самурай, указывая в ворота на деревянный храм под черной соломой.

Васька понял, что в этом храме будет жить Путятин, адмиралу отведена резиденция.

Над дощатыми ступенями широкий вход раздвинут, и в глубине храма суетятся какие-то люди. Двое японцев вышли из храма, встали на колени перед Ябадоо. Он что-то сказал, откланялся и пошел дальше. Путь загородил выступ горы в хвойном лесе с пальмами и в колючках, свисавших ворохами, как сено. Вокруг обрыва и улица изогнулась. Прошли мимо другого храма и кладбища, дальше дом и сад с апельсинами на деревьях. Из-под каменной ограды бежал родник. Две страшных, тощих японки с почерненными губами, стуча деревянными подошвами, торопливо побежали прочь, унося полные деревянные ведра на коромыслах с веревками. Самурай, не сгибая ног, шагал дальше, для важности растопырив руки в длинных рукавах.

Вышли на пустырь. Земля тут пахана когда-то, но заросла сорняками. Сотни две японцев в повязках на головах и в шляпах заканчивали постройку бараков. Плетни обмазывали глиной, рыли ямы, обводили весь лагерь городьбой из аккуратно отрезанных сухих и толстых бамбуков одинакового размера. Носильщики тащат в бадьях глину, печники вмазывают котлы. Во дворе чешут и подбирают рисовую солому, подают ее на крутые крыши кровельщикам. С пристани катят тележки с бамбуками и едут арбы-двуколки, запряженные коровами, нагруженные доверху толстыми циновками.

Ябадоо показал на матросов, потом на солнце и опять на постройку.

– Это для нас! – понял Берзинь. – Велит нынче переселиться.

– Да, поторапливает, – молвил Вася.

Обедали на берегу. Подошли Аввакумов и Киселев, отоспавшиеся до обеда. Каждому матросу японцы принесли, как и своим рабочим, по деревянному ящичку с рисом и с холодным, несоленым супом в чашках.

Аввакумов, сидя под соломенным навесом, нарисовал для Ябадоо основание русского корабля.

– Называется киль!

– О-о! О-о! – произнес старый судостроитель. «Ну как это будет возможно у нас?» – подумал Ябадоо. Как бы то ни, было, но следовало обеспечить постройку корабля всем необходимым.

Ябадоо дружески улыбнулся матросам, словно приготовил для них сюрприз. Откуда-то появился Иосида и сказал, что Ябадоо-сан приказывает всем шестерым сегодня же переехать из его дома в лагерь, так как один барак уже готов с утра. Помещения очень хороши.

– Пожалуйста, получите, – добавил он.

После работы матросы пошли за вещами. Возле их постелей лежали постиранные рубахи и халаты.