Страница 8 из 12
«Это было счастливое время, – не раз вспоминал о съемках фильма режиссер. – Такой слитности и увлеченности молодого коллектива со времени работы над фильмом «Семеро смелых» я не припомню. Да это и понятно, так как все участники были связаны с только что закончившейся войной самым неразрывным образом. Все видели ее глаза в глаза. Почти все парни побывали на фронте, вернулись с ранениями и орденами. Несмотря на юные годы, война стала их бытом, и ничего не нужно было воображать. Надо было только вспоминать».
В романе Фадеева беда, все ближе надвигающаяся на героев, делает еще острее их жажду жизни, ее красоты и радости и, конечно, любовь. В фильм многие лирические линии не вошли, но внезапно вспыхнувшее чувство Сергея Тюленина и Вали Борц режиссер все же показал. Ситуация для первого признания – самая неподходящая: Сергей и Валя собираются водрузить на крыше здания в центре города красный флаг. Затея с неясным исходом и требующая предельного внимания, абсолютного бесстрашия. Тем временем она говорит ему с подтекстом: «Ничего-то ты не понимаешь…» Близко звучат немецкая речь и шаги охраны, он порывисто обнимает девушку. Сбивчивое, взволнованное дыхание обоих. Патруль прошел, Сергей нехотя выпустил девушку из объятий и смущенно отвернулся…
Вот как вспоминает то время Людмила Шагалова: «На съемках в Краснодоне мы получали (как и вся страна) рабочие карточки. 1946 год, на беду, оказался неурожайным, и в начале лета сорок седьмого даже на Украине было очень голодно. На карточки получали хлеб – три четверти буханки – и шли продавать на рынок. Мы быстро сторгуемся рублей за тридцать – и бегом купить молока или овощей; а Сережа (Бондарчук. – Н.Т .) хоть весь день будет стоять, но продаст свой хлеб не дешевле чем за сорок. Знал он цену хлебу, да и вообще цену всякому труду. И сам был большой труженик. А еще – талантище и личность, конечно же, поразительная…»
Дебютант картины Сергей Бондарчук в годы преподавания во ВГИКе любил повторять своим студентам, что «актера воспитывают роли». Сам он, по его же утверждению, довольно поздно пришел в кино, уже пройдя войну. Бондарчук был старше многих своих сокурсников и партнеров по фильму.
Поколение Тихонова было тем поколением военных подростков, не понаслышке знающих о войне и подставивших свое плечо семье и матерям, работавшим в тылу за двоих – за себя и воевавшего на фронте мужа. О своей первой работе актер вспоминает: «Это был дипломный фильм актерско-режиссерского курса Сергея Герасимова – Сергей Бондарчук, Инна Макарова, Клара Лучко. Имена-то какие! Герасимов сделал такой эксперимент: в Краснодоне каждый выпускник брал эпизод, связанный со своим героем, и репетировал. Мы жили там, где жили наши прототипы, ходили к шурфу, где они погибли…»
Когда готовилась эта книга, я позвонила Вячеславу Васильевичу. Вот что он сказал о Юматове, о встречах с ним: «Жорка воевал, мне-то не пришлось. Нас объединил и Театр-студия киноактера, и первая наша совместная киноработа в «Молодой гвардии». Потом был фильм «Мирные дни». Жорка был замечательным, надежным человеком. С ним можно было и дружить, и решать какие-то вопросы, он никогда бы не подвел. С первых моментов нашей встречи у меня зародилась к нему какая-то особая симпатия, тяга. И он, я это чувствовал, относился ко мне очень трогательно, не так, как ко всем, даже опекал иногда. Хотя, конечно, никакой дружбы закадычной, застольной не было.
Все мы были довольно окрыленные. Хотя нас в Москве еще не снимали, и нам, молодым, приходилось уезжать в основном на киностудию Довженко, в Киев. Там проходила наша основная актерская стажировка – нужно было познать себя, законы киноискусства. Вот там, в каких-то ролях, картинах мы и шлифовали себя, узнавали, что такое кино. Снова проходили практический курс обучения, ведь я, скажем, учился у театральных педагогов – Бибикова и Пыжовой, пришедших во ВГИК из МХАТа. Здесь уже помощи ни от кого ждать не приходилось. Тебе давался сценарий, и по нему нужно было работать. Мы, помню, все были заворожены подвигом мальчишек и девчонок из «Молодой гвардии». И, по сути, внутренне тоже чувствовали себя молодогвардейцами, хотя военное время и прошло. В той же «Молодой гвардии», которая шла и на сцене, и в кино, Сережку Тюленина играл Сергей Гурзо. Потом он уехал в Ленинград и «откололся» от нас, не знаю, по какой причине. Тогда Жорка Юматов получил роль Сережки и играл ее на сцене. Замечательные это были годы…»
В фильме много ярких драматических сцен. И все же самым ярким и ключевым эпизодом стала сцена казни красногвардейцев. Снимали ее в семь часов вечера у той шахты, где они погибли. Уже с середины дня вокруг разрушенного шурфа 5-й шахты собрались жители Краснодона. Для них словно бы ожили трагические события недавнего прошлого: подъехали грузовики, из них в сопровождении охранников вышли истерзанные юноши и девушки… Жители Краснодона стояли, еле сдерживая рыдания. И хотя было снято несколько дублей этой страшной трагической сцены, в картину вошел именно первый, как самый точный по актерской игре и эмоциональному накалу.
«Мы ведь к самому материалу, к истории этих ребят относились с невероятным энтузиазмом и чистотой, – рассказывает Инна Макарова. – Это же все было. Помню, как приходили люди из соседних станиц, смотрели, как снимали сцену казни. Шурф забетонировали, лететь надо было метра два. Внизу подстелили маты. Но ребят падало много, порода торчала. Кто-то голову разбил, кто-то вывихнул руку. Четыре ночи снимали. Мы все по сцене в рваных платьях, босиком. А уже осень, холодно. Я еще кричала какой-то текст: «Прощай, мама, твоя Любка уходит в сырую землю!» Но Герасимов это убрал: выжимать из людей слезы до бесконечности невозможно».
Когда съемочная группа уезжала из Краснодона, уже рыдали все – и артисты, и местные жители – за время экспедиции они успели крепко сдружиться… Когда фильм вышел на экраны, его ждал поистине грандиозный успех. Рассказывает Людмила Шагалова: «Для нас, начинающих актеров, это был успех фантастический! Все центральные газеты посвятили передовицы нашей картине, ведь «Молодая гвардия» вышла на экраны тиражом в полторы тысячи копий и одновременно демонстрировалась во всех крупных городах Советского Союза! Сейчас такое даже представить невозможно, а тогда – страна еще в руинах, досыта мало кто наедался, а жизнь в кинематографе кипит, и к нему приковано внимание измученного победившего народа. Нас – это не преувеличение и не бахвальство, так действительно было – обожала вся страна. Кроме того, звание лауреата Сталинской премии было как бы пропуском в более благополучную, более уверенную жизнь… Мы, сыгравшие главных молодогвардейцев: Владимир Иванов (Олег Кошевой), Инна Макарова (Люба Шевцова), Нонна Мордюкова (Ульяна Громова), Сергей Гурзо (Сергей Тюленин) и я (Валя Борц) – в 1949 году получили Сталинские премии. (Мне вручал премию Александр Александрович Фадеев.)».
Однако Юматову этот фильм не принес такого же творческого везения, как многим другим его участникам.
После фильма «Молодая гвардия» с легкой руки С. Герасимова за Георгием Юматовым закрепилась репутация этакого отчаянного, бесстрашного сорвиголовы. В одном из эпизодов персонажу Юматова пришлось глубокой осенью переплывать реку, чтобы с группой товарищей освободить из немецкого плена советских солдат. Собственно, именно этот эпизод и определил Юматову роль в фильме. Кому, как не ему, недавно вернувшемуся с войны моряку, под силу подобное – поздней осенью лезть в ледяную воду. Эпизод снимали в конце октября. На траве иней… Да еще, как это всегда бывает в кино, пришлось делать несколько дублей.
И все же, у Юматова, как и у того же Тихонова, роль была более чем скромная. Если бы Жора Герасимову встретился чуть раньше, роль Сережки Тюленина (которого он потом блестяще исполнял в очередь с Гурзо на сцене Театра-студии киноактера) была его. На других участников фильма слава обрушилась подобно лавине. Из воспоминаний Вячеслава Тихонова: «Мы еще не окончили институт, а уже двое из нас носили на лацкане медаль лауреата Сталинской премии первой степени за «Молодую гвардию». А потом Сережа Гурзо получил еще и Сталинскую премию второй степени за «Смелых людей». То есть у него было две медали. Бывало, идем по улице: его все узнают, оборачиваются вслед, а на меня – ноль внимания. Слава богу, до безумств у меня никогда не доходило. Но чувство, близкое к зависти, в душе шевелилось. А потом сам стал сниматься – и все прошло».