Страница 40 из 54
47.
— Вы уверены, что это здесь? — Гесс, не спеша покинуть гондолу, всматривался в туман, почти целиком укрывавший дом и узкий причал перед ним. — Что-то я не вижу никаких проходов!
Владимир Львович сверился с планом:
— Должно быть здесь!
— Но где же проход?
Гондольер, которому надоела эта — оскорблявшая его — возня с картографическим планом, легонько стукнул ногой о палубу и ткнул рукою в туман:
— Ла[59]!
— Ла-то — ла, — проворчал Гесс, собираясь, тем не менее, покинуть лодку, — но черт меня побери, если я хоть что-нибудь вижу в этом проклятом тумане!
— Да будет вам! — возразил Владимир Львович, тоже приготовившись шагнуть на причал. — Туман нам только на руку!
— Это зачем же, если уж мы решили играть в открытую?
— Затем же, зачем мы переулками решили на сотопортегу пробраться!
— Наверное, —сменил тему Гесс, — Можайский уже на площади.
— Да, пожалуй, — согласился Владимир Львович и тут же вполголоса выругался, поскользнувшись на мокрых досках. — Да здесь сам черт ногу сломит!
— Вот и я о том же! — подхватил Гесс, осторожно делая шажок за шажком.
Гондола отчалила и тут же скрылась в тумане.
— Ну и марево! Даже звуки теряются!
С реки и вправду не доносилось ни звука, хотя гондола — по идее — должна была журчать разрезаемою водой, а весло — хоть как-то, но плескаться.
Владимир Львович напряг глаза, попытавшись разглядеть хоть что-то, но безуспешно.
— Вы не думаете, — спросил тогда Гесс после небольшой паузы, — что этот милый человек просто затаился поблизости?
Владимир Львович хмыкнул:
— Возможно.
— Давайте подождем. Если он здесь, то скоро вернется к причалу!
Владимир Львович ухватил Гесса за руку и решительно потащил прочь:
— Незачем. Если он и остался, нам от этого ни тепло, ни холодно. Наша конечная цель ему всё равно известна — при условии, разумеется, что он подослан. А коли так, следить за нами ему нет никакой нужды. Он просто обойдет нас по какой-нибудь соседней улочке, не отображенной на плане, и доложит о нашем скором появлении.
— Но мы могли бы его обезвредить!
— Да Бог с ним! Пусть делает, что должен. Человеком больше, человеком меньше — нам-то что? Если мы правы, нас и так поджидают, по меньшей мере, два или три десятка невесть как настроенных соотечественников. Не считая Семёна и Талобелова. И не считая местных агентов и карабинеров. Что нам с какого-то гондольера?
С этим рассуждением Гесс был вынужден согласиться, но беспокойство его не оставило. Впрочем, во всём этом — в беспокойстве, в сомнениях, в определенном осознании собственной беспомощности — не было уже никакого смысла. Дело стремительно приближалось к развязке — какою бы она ни грозилась быть, — и Гесс это прекрасно понимал. Время беспокоиться ушло безвозвратно. Наступило время действовать без оглядки.
Пройдя с причала немного в сторону — туда, куда рукой указал вышедший из себя гондольер, — Владимир Львович и Гесс и в самом деле оказались перед входом в узенький проулок: настолько узкий, что идти бок о бок они уже не могли. Владимир Львович пошел вперед — время от времени пытаясь свериться с планом, — Гесс — за ним: стараясь держаться не далее чем в шаге позади — иначе в плотном тумане можно было потерять друг друга.
— Если что, кричите! — предложил, обернувшись, Владимир Львович.
Гесс согласно кивнул, и Владимир Львович увидел этот кивок только благодаря тому, что прямо в тот момент и он, и Гесс оказались под освещенным окном.
— Вы хоть что-нибудь в этом плане различаете? — спросил Вадим Арнольдович, кивая теперь на сложенную в несколько раз карту, которую Владимир Львович держал в руке, то и дело поднося ее прямо к глазам.
— Не очень, — признался Владимир Львович.
— Черт!
— Ничего… идти здесь, в общем-то, больше и некуда…
— Вы полагаете?
И словно в подтверждение этому — сомнению, мы имеем в виду — проулок неожиданно разветвился. Владимир Львович и Гесс в нерешительности встали на миниатюрном подобии перекрестка. Со всех сторон на них наваливались темные стены домов и только две прорези между ними — прямо и чуточку вправо — оказывались свободными для движения.
— Ну, и куда теперь?
Владимир Львович в очередной раз поднес план к самым глазам, что-то пробормотал, а потом решительно сунул план в карман:
— Понятия не имею! — невесело признался он. — На карте нет ничего подобного. Но если следовать логике…
— Прямо!
— Да нет же! — возразил генерал. — Направо!
— Не может быть! — не уступил Гесс. — Мы…
— Послушайте! — Владимир Львович заговорил уверенно, хотя и по-прежнему — это было понятно — без всякого веселья. — Театр находится за линией домов, прямо примыкающих к речке. От Скоа… тьфу ты их с этими названиями… камини мы шли наискось, забирая вглубь… квартала или как тут называется этот вселенский хаос… а значит, мы отошли от первой линии и теперь должны повернуть направо, чтобы снова на нее вернуться!
— Но…
Гессу в мгновение ока представился весь их поход по проулку. Быть может, проулок и забирал куда-то вглубь — как выразился Владимир Львович, — но делал он это прихотливыми изгибами, заставляя то и дело поворачивать и обходить углы: туда-сюда, туда-сюда… О какой ориентации в таких условиях могла идти речь? Какими бы логичными ни казались доводы Владимира Львовича, не менее логичными были бы и рассуждения от противного. Что Вадим Арнольдович и не замедлил заметить:
— Если у вас нет в голове встроенного компаса, вряд ли вы можете быть уверенным в своей правоте!
Владимир Львович не обиделся:
— Встроенного компаса у меня, конечно же, нет. Но есть кое-что получше!
— Что?
— Нюх!
— Нюх? — растерянно переспросил Гесс, не понимая, шутит генерал или говорит серьезно. — О чем вы?
Владимир Львович втянул носом воздух и жестом приказал Вадиму Арнольдовичу сделать то же самое. Вадим Арнольдович подчинился.
— Ну и ну! — тут же повеселел он. — Не могу поверить!
Владимир Львович похлопал его по спине и резюмировал:
— Принюхивайтесь, молодой человек, принюхивайтесь: верный путь не всегда приметен для глаза, но часто заметен на нюх!
48.
С той стороны развилки, куда Владимир Львович и Гесс повернули, повинуясь настойчивому призыву обоняния, и в самом деле пахло. Собственно, запах — тины — шел отовсюду, но именно со стороны проулка он доносился особенно сильно, и это — Владимир Львович был, что называется, прав на все сто — являлось лучшим свидетельством близости реки.
Проулок сделал пару изгибов, в одном из мест дома расступились, образуя еще один проход, из прохода запахло еще сильнее, а туман в этом месте казался особенно густым.
— Видите? Видите? — не удержался Владимир Львович и засмеялся как ребенок: своей сообразительности. — Там — канал!
— Река! — немедленно поправил Гесс.
— Ну, река… — ответил Владимир Львович. — Неважно!
Еще несколько шагов и улочка — совершенно неожиданно для обоих — превратилась в миниатюрную площадь: в ту самую, где накануне Гесс и Владимир Львович познакомились.
— Пришли!
— Похоже на то!
Впрочем, похоже как раз и не было. И церковь «античного вида», и красивое здание в строгом классическом стиле, и прилепившиеся друг к дружке домики без вида и цвета — всё это, то есть всё то, что и составляло площадь, окружая ее и формируя, едва проступало из густого тумана, являя собою зрелище невероятно причудливое.
Несколько фонарей тщетно старались развеять неприятного вида белесый сумрак. Огни освещенных окон выделялись застывшими кляксами, не давая света даже в самой близи от себя. Что-то тихонько поскрипывало. Понизу веял ветерок, открывая мелкий булыжник. И вообще на площади было прохладней, нежели в узком переулке.
59
59 Là! — там!