Страница 3 из 10
Лейтенант Кузнецов в воздухе!
Трагичных случаев гибели аэростатчиков у нас было немало, но об одной из этих драматических историй я поведаю. В августе 1942 года в 3-м полку АЗ при аварийном приземлении в момент, когда аэростат притягивали к земле вручную, боевой расчет не мог удержать рвущийся вверх аэростат. Находившийся на посту командир звена лейтенант Кузнецов бросился на помощь расчету. Аэростат взмыл вверх, унося с собой висящего на стропе офицера. Был штиль, и, набрав высоту около 3,5 километра, аэростат завис на месте. Мы навели с КП полка зенитный теодолит, было уже достаточно светло, мы видели, как лейтенант Кузнецов боролся за спасение аэростата и за свою жизнь. Физически сильный, спортсмен, он, подтягиваясь на руках, поднялся и закрепился у самого корпуса. Положение его усугублялось и тем, что он был в летней гимнастерке, а на этой высоте температура была около 10 градусов ниже нуля. Ему удалось пробить ножом корпус аэростата. Аэростат с потерей газа стал спускаться вниз и опустился в Неву. Но Нева в этом месте была не только водоразделом, но и линией фронта: на одной стороне были наши, на другой — оккупанты. Испытавший судьбу в поднебесье, имея, наверное, один шанс из тысячи, проявивший стойкое мужество, спасший материальную часть и себя, аэростатчик-комсомолец лейтенант Алексей Кузнецов до берега не доплыл. Его убили с вражеского берега пулеметным огнем. Аэростат прибило ветром по воде к нашей стороне Невы.
У войны не женское лицо
Части ПВО дважды передавали своих рядовых, сержантов и офицеров в стрелковые части, ибо там убыль личного состава была больше, чем у нас. Направили командовать стрелковой бригадой командира 3-го полка АЗ полковника С. Умнова; в самое трудное время он погиб там в штыковом бою, преграждая с бойцами путь к Ленинграду в сентябре 1941 года.
Лейтенант Евгений Туволович погиб, командуя партизанским отрядом. Он был аэростатчиком.
Опустевшими наши позиции не были. Их заполнили девушки-добровольцы, которые после обучения здесь, прямо на фронте, смогли стать полноценными аэростатчицами. Не женский это был труд. Говорят — у войны не женское лицо… Да, это так. Но долг свой — спасибо им — они выполнили. Были у них горькие минуты прощания с убитыми. Так, летом 1943 года в 7-м отряде 11 — го полка АЗ немецкая дальнобойная артиллерия обстреливала район, шло снаряжение аэростатов к подъему. Прямым попаданием по посту из 12 бойцов (девушек) 8 было убито. Эту горькую картину я видел, когда прибыл туда вместе с командиром полка подполковником С. Лукьяновым.
Летом 1942 года попал в госпиталь и я. Сбило с ног, контузило и ранило в ногу — обрыв сухожилий — разорвавшимся рядом снарядом. В рану попала земля, противостолбнячный укол сделали поздно, и через два дня с раздутым и почерневшим коленом я был доставлен в эвакогоспиталь № 1171. Госпиталь занимал помещение, где ранее было какое-то учебное заведение. В каждой палате было примерно по 20 коек. Офицеры в палате находились все с тяжелыми ранениями. Рядом лежал неподвижный, очень сильно обгоревший танкист, с другой стороны сапер с оторванными кистями рук, покалечены были и другие товарищи. При первичном осмотре хирургом, стесняясь своего ранения, я оптимистически сказал ему, что, наверное, через пять дней выпишусь. Врач оптимизмом не обладал и разъяснил: «Это — колено. Вскрывать его сложно, а сухожилия срастим»… Пенициллина тогда на фронте не было, а налицо была развивающаяся гангрена. Нужно было лежать с мазью Вишневского. «Если организм крепкий, — сказал врач, — бог даст, он все преодолеет и все рассосется, но дело серьезное и может кончиться ампутацией ноги». Мой оптимизм как ветром сдуло. Выходит, как в известной книге Ильфа и Петрова: «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих…» В палате было темновато, вместо выбитых стекол окна зашиты фанерой и досками. Во время бомбежек и артобстрелов ходячим приказывали спускаться в бомбоубежище (подвал). Спускался в бомбоубежище на костылях и я, но не всегда: надоело крепко, к обстрелам и бомбежкам давно привык, а «чему быть, того не миновать». В госпитале находился мой друг и старый товарищ — аэростат-чик старший лейтенант В. Афанасьев. Он уже лежал с загипсованной ногой (сложный перелом ноги в двух местах, в блокадных условиях не срастался). Весной 1943 года его эвакуировали самолетом на Большую землю, где его нога срасталась, хотя стала заметно короче. Блокада Ленинграда оставила ему еще одну память: в конце 1945 года обнаружилось легочное заболевание, и он перенес две операции на легких. В. Афанасьев излечился и остался кадровым офицером в строю, однако запаса сил не хватило, и он рано ушел из жизни.
У меня в госпитале, слава богу, все обошлось. Хирург, конечно, рисковал моей ногой: если бы гангренозное воспаление не прошло, то дело могло дойти до ампутации, но хирург также понимал, что вскрытие колена могло привести к инвалидности. Риск оправдался в лучшую сторону. Через месяц я выписался из госпиталя (сначала с костылем) и вернулся в часть, как в родной дом. Не по-книжному, а на деле убедился, что первая забота солдата, убыв из госпиталя, — найти свою часть или догнать ее. Как бы ни было трудно, но люди привыкают к своему коллективу. В своем коллективе и воевать легче.
Снова бои после блокады
Два с половиной года немцы держали Ленинград в блокаде. За 900 суток они обрушили на город 107 тысяч бомб и 150 тысяч артиллерийских снарядов. В городе погиб каждый второй житель.
14 января наступлением Ленинградского и Волоколамского фронтов и сил Балтийского фронта враг был разбит, отодвинут на 100 километров и частично пленен. Вся операция закончилась и праздновалась 27 января 1944 года.
Свою задачу войска Ленинградской армии ПВО выполнили: город сохранили. Не пропустили к городу 1888 самолетов противника. 1561 фашистский стервятник был уничтожен войсками ПВО над городом.
Аэростаты заграждения поднимались на защиту города 454 раза, совершив около 70 тысяч аэростато-подъемов, находились в ночном небе около 600–700 тысяч часов.
В феврале — марте 1944 года 3-й и 11-й полки АЗ были расформированы. Но это была поспешная ошибка командования, ибо с апреля фашистская авиация начала налеты на наступающие войска Ленинградского и Волховского фронтов.
В апреле был сформирован 14-й полк АЗ, отряды которого, действуя самостоятельно в 50—100 километрах от Ленинграда, прикрывали железнодорожные узлы, базы дислокаций, мосты, Финский залив. Это были стратегические объекты наших наступающих войск.
Аэростатами заграждения была также организована оборона от ожидавшегося налета крылатых немецких ракет Фау-1 с баз Эстонии. И здесь свою задачу аэростаты заграждения выполнили. Налеты вражеской авиации были отражены!
Сколько самолетов противника, столкнувшихся с тросами, было сбито?
Этот вопрос задают часто. Немецкие экипажи знали о смертельной опасности столкновения с тросом АЗ. Поэтому имели задания: на прорыв в зону АЗ не входить, обходить ее или подниматься на высоту 5–7 километров, то есть выше поднятых АЗ, и бомбить по площади с абсолютно низкой точностью прицеливания.
Считается, что во всей системе ПВО, на всех фронтах, был 121 случай столкновения самолетов с тросом. По архивам частей АЗ Ленинградской армии ПВО следует, что было несколько десятков случаев столкновения самолетов с тросами АЗ и с гибелью при этом (уничтожением) части самолетов.
К сожалению, речь идет не только о самолетах противника, но и о наших. Да! Немецкие летчики были педантичны, себя берегли, воевали с осторожностью, выполняли приказ: высота полета должна быть выше поднятых аэростатов!
Что касается наших летчиков, более эмоциональных, то в горячке боя или, идя подбитыми к внутренним запасным аэродромам, они входили в зону поднятых АЗ и… отсюда и трагические последствия.
По данным документов периода войны, своих самолетов, сбитых при столкновении с тросами АЗ, оказалось больше, чем немецких.