Камень любви

— Да я ж ничего… — засмущался парнишка. — Зачем на своих двоих? Домчу как положено!

— Тогда подождите еще минут пять! Умоюсь, и поедем.

Татьяна направилась к алюминиевому чайнику вместо умывальника. И это тоже обрадовало ее. Вода оказалась прохладной и приятно освежила лицо.

Вышла из юрты Таис, протянула кружку молока и теплую булочку.

— Поешь-ка, а то пока их завтрака дождешься…

Через какое-то время Татьяна уже сидела в машине. На всякий случай прихватила с собой папку с бумагой для рисования. Радостное возбуждение не проходило. Она представляла, как удивится Анатолий, когда увидит ее без костылей. Впрочем, она надеялась увидеть в его глазах не только удивление…

А машина мчалась сквозь степь, покрытую мягким ковром молодых трав, с разбросанными тут и там куртинами синих и желтых ирисов. Громоздились впереди серые сопки, поросшие редкими березняками и лиственницами — еще прозрачными, в кружевном уборе новой листвы.

Славно-то как! Татьяна зажмурилась, подставляя лицо теплому ветру, который пах солнцем и травами. Эти ароматы кружили голову, и она уже не сомневалась, правильно ли поступила, приехав сюда. Ведь вокруг абсолютно чужие люди. Но теперь неважно, как они к ней отнесутся. Раньше она боялась жалостливых взглядов, стеснялась своей болезни и той неловкости, которую испытывали всякий раз окружающие, заметив ее костыли. Но теперь костыли в прошлом, и поэтому прочь сомнения, прочь тревоги! Она начинает новую жизнь, в которой не будет места боли и отчаянию!

Лагерь показался неожиданно. Разноцветные шатровые палатки на высоком берегу Абасуга, сосновый бор… Сердце ее замерло. Затем она увидела Анатолия в шортах, выцветшей майке и старых кедах. Весело улыбаясь, он снял с головы армейскую панаму, помахал ею и поспешил навстречу машине.

Водитель заглушил мотор. Татьяна открыла дверцу и спрыгнула на землю. Прихватив папку с бумагой, направилась к Анатолию. В душе у нее все ликовало. А он стоял — смущенный и растерянный, и, видно, оттого, что ничего путного не пришло в голову, спросил, слегка заикаясь:

— А-а, г-где твои костыли?

— Костыли я выбросила, — ответила она лихо и крутанулась на пятке. — Мне идет без них?

— Таня! — Анатолий наконец опомнился, взял ее за руки. — Не верю своим глазам! Что произошло? Таис ничего мне не сказала. Только сообщила, что ты спишь без просыпу вторые сутки. Я стал беспокоиться. Велел разбудить тебя!

— Таис, наверно, побоялась сглазить, — улыбнулась Татьяна. — Честно сказать, я сама подумала, что все мне приснилось. Нет, не приснилось! Видишь, хожу, и даже пытаюсь бегать.

— Насчет бега ты осторожнее, — нахмурился Анатолий. — Но, согласись, все как-то странно…

— Ты разве не рад? — спросила тихо Татьяна. — Что-то изменилось?

— Глупости! — Анатолий обнял ее за плечи, посмотрел в глаза. — Теперь все намного проще.

Он взял ее под руку.

— Бабка возила тебя к Хуртаях?

— Возила, — кивнула Татьяна. — Но я еще до поездки пошла.

— Ни с того ни с сего пошла? — Анатолий подвел ее к скамье возле стола. — Присаживайся! Сейчас подадут завтрак.

Татьяна оглянулась по сторонам.

— А где остальные?

— Давно на раскопе, с восьми утра. Я там уже побывал, вернулся позавтракать с тобой.

— Я отвлекаю тебя от дел?

— Мои дела вовек не переделаешь. Дойдут и до них руки, — усмехнулся Анатолий. — Позавтракаем и направимся на раскоп. Тебе ведь интересно посмотреть, чем мы там занимаемся?

— Интересно, — она помолчала мгновение. — Дедушка тоже был археологом и все время говорил: «Вот подрастешь, возьму тебя в экспедицию». Но его не стало, когда мне было семь лет. Так и не получилось побывать на раскопках.

— Я знаю, — Анатолий задумчиво посмотрел на нее. — Академик Евгений Юрьевич Бекешев. Профессор Ларионов, мой учитель, ездил с ним в экспедиции, будучи аспирантом.

И снова в упор посмотрел на нее.

— Расскажи, как случилось, что ты рассталась с костылями?

Татьяна пожала плечами.

— Сама не знаю, как случилось… Сидела возле юрты, засмотрелась на озеро, встала и пошла. И только потом опомнилась, что иду без костылей. Испугалась, упала… Прибежали Таис и ее внук Каскар, студент на практике в племовцесовхозе… Словом, в юрту я вернулась без их помощи!

Она старалась говорить спокойно, буднично, словно все происшедшее с нею было вполне объяснимым, обыденным делом. О привидевшейся ей женщине Татьяна благоразумно промолчала. Еще непонятно, как отреагирует на это Анатолий, не примет ли за больные фантазии?

— Чудеса, да и только! — произнес Анатолий и отвел взгляд. Похоже, он ей не очень поверил.

Девушки-поварихи тем временем накрыли стол, принесли чайник с кипятком, поставили блюдо с горячими пирожками, миски с молочной кашей.

Татьяна сглотнула слюну. Надо же, думала, что вполне обойдется молоком и булочкой. Но аппетит на свежем воздухе разыгрался чуть ли не зверский. Боже, что будет с ее фигурой к концу сезона?

Анатолий с довольным видом потер ладони.

— Налетай! Отведаем, что наши искусницы приготовили!

Они пили чай, поглощали с завидной скоростью пирожки и больше молчали, обходясь короткими фразами, — оба чувствовали странную неловкость, скованность, словно в предчувствии чего-то важного, что вот-вот должно произойти.

Наконец Анатолий отставил пустую чашку, посмотрел на Татьяну. Взгляд у него снова стал задумчивым.

— Ты хорошо сделала, что согласилась съездить к Хуртаях. Многие не верят в то, что древние изваяния несут в себе силу.

— Силу? — изумилась Татьяна. — Выходит, Таис не просто так возила меня к Хуртаях? Это ты попросил ее?

— Нет, не просил. Но Таис знает обо всем и обо всех больше, чем мы думаем, только не сознается, — усмехнулся Анатолий. — Вон как глаза заблестели, когда твои серьги увидела. Так что не бойся, к Хуртаях вы не зря ездили.

Он поднялся на ноги. Посмотрел сверху вниз на Татьяну.

— Поверь, тут все пропитано магией древности — воздух, земля, деревья, камни. И время порой замедляет свой бег. Приглядись, послушай, как звучит степь. Зовет, манит… — И улыбнулся по-детски, смущенно. — Ты это скоро поймешь. И будешь возвращаться сюда снова и снова, если не захочешь остаться здесь навсегда…

— А ты романтик! — улыбнулась Татьяна.

— Это возбраняется? — удивился Анатолий. — Кроме работы человеку нужны хоть маленькие, но радости. Молодежь здесь заводит романы, орет песни возле костра. А тем, кто постарше, вполне хватает красок Хакасии. Разве плохо, если после раскопа, а он порой изматывает до изнеможения, человек хочет насладиться покоем и красотой, которых не найдешь в городах?

— Прости, совсем не хотела тебя обидеть, — повинилась Татьяна. — Мне тоже здесь нравится. Я так тебе благодарна, что вытащил меня в экспедицию! Но я не буду обузой. Хочу работать на раскопе. Ведь вы не только фотографируете находки, но и зарисовываете их?

— Обязательно! Работы прибавится всем, и для тебя найдется занятие, если не передумаешь. Но давай дня три подождем. Пока оглядишься, разберешься, что к чему. Придется работать на солнце, в жару. Весь световой день. Правда, после обеда, в самое пекло, даем людям передохнуть. Сиеста, так сказать. Но многие и в перерыве работают. Выдержишь?

— Постараюсь, — Татьяна улыбнулась.

Анатолий посмотрел на часы.

— Четверть часа у нас еще в запасе. Захватим сотрудника и поедем на раскоп. Тут с километр всего. — И спросил: — Может, еще чаю? Вон еще сколько пирожков осталось.

И она не смогла отказаться.

Глава 2

Пятнадцать минут прошли, чай был выпит, пирожки доедены, а сотрудник так и не появился.

Анатолий бросил взгляд на часы, перевернул пустую чашку вверх донышком и посмотрел на Татьяну.

— Помнишь, в больнице ты говорила о книге какого-то немца, которая хранилась в вашей семье. С портретом Мирона Бекешева…

— Помню, — кивнула Татьяна. — Но никогда ее не видела, только слышала пару раз, что была такая. Тетя Ася мимоходом вспоминала. Но она родилась в тридцать втором году, так что в войну ей было совсем мало лет. Книгу помнила слабо и точно не знала, то ли в войну пропала, то ли позже потерялась. Исчезла, и все. Причем единственная из старинных книг. Ее мама в блокаду сберегла библиотеку, ни одна книга не пошла на растопку.