Любимцы фортуны

Сегодня он вернулся в еще более дурном настроении, чем обычно. День выдался паршивым. Затянувшаяся встреча с продюсером Мортом Ханссеном оказалась пустой тратой времени. Пит мечтал продюсировать фильмы самостоятельно, но его старания до сих пор не увенчались успехом: ему удалось выпустить в свет всего пару низкобюджетных лент, прошедших почти незамеченными. Конечно, и это было неплохим началом, однако Морт, как и многие другие голливудские звезды, видел в Пите лишь отголосок славы Дьюка Макмаона, и это чертовски бесило Пита. Зависть и ненависть к отцу подтачивали его день за днем, грозя превратить в озлобленного неудачника.

И он, и Клэр, его застенчивая жена, находились в полной финансовой зависимости от Дьюка и жили в южном крыле его дома. Хотя Дьюк никогда и не интересовался своими детьми, он настаивал на том, чтобы семья жила под одной крышей в Хэнкок-Парке. Выросший в многодетной ирландской семье (где сам он был седьмым ребенком), Дьюк любил большие семейные кланы. Кроме того, он патологически боялся одиночества.

Для его сына жизнь в Хэнкок-Парке была сущей пыткой. Никакого уединения, никакой самостоятельности. А сегодня еще предстояло делать радушное лицо при виде какой-то сучки, которая окрутила отца и готовилась вероломно вторгнуться в частную жизнь Макмаонов.

Войдя в гостиную, Пит недовольно уставился на Минни, которая сновала из комнаты в кухню, чтобы попробовать блюда или поправить цветы в одной из ваз. Он всем сердцем жалел несчастную мать, и сегодня в нем смешались любовь, сочувствие и дикая, безумная ярость. Он видел, что мать решила во что бы то ни стало выглядеть идеальной хозяйкой сегодняшнего ужина, словно это был вопрос чести. Она суетилась, словно деревенская матрона в ожидании приходского священника, а не солидная леди перед прибытием дешевой потаскухи.

Пит удивлялся матери. Почему она никогда не противится воле Дьюка, почему покорно сносит психологические пытки, которые он для нее готовит?

Впрочем, Пит и сам знал, что противостоять Дьюку непросто. С самого детства он видел, как отец систематически мучает жену, уничтожая ее своим пренебрежением. И дело было вовсе не в изменах — неверность Дьюка была наименьшей из его подлостей. Дело было в случайных уколах, равнодушии и жестокости — Дьюк год за годом пытался растоптать и сломать жену.

Отец завидовал образованности и воспитанности Минни, тому, что она обучалась в Англии, ее великолепному вкусу. Унижая ее, он дошел до того, что отказал в личных деньгах, и Минни приходилось выпрашивать каждый цент, к великому удовлетворению супруга.

В другой жизни Дьюк был звездой. В тридцатые и сороковые он не только преуспел в карьере, но и расчетливо вложил свое состояние, многократно его умножив. Люди уважали Дьюка и завидовали его успеху. Даже те, кто хорошо его знал, подпадали под его обаяние — но ни один из них не знал другого Дьюка — домашнего тирана и жестокого хозяина.

Пит, сколько себя помнил, ненавидел отца, а предстоящий ужин, казалось, утроил ненависть. Поначалу он отказался участвовать в подобном фарсе, сказав отцу, что не преломит хлеб с его потаскухой, но Минни заставила его переменить мнение: она умоляла о моральной поддержке.

В восемь пятнадцать Пит сидел в кресле у камина с мрачным лицом, раздраженно стряхивая с плеча руку Клэр, когда та пыталась его успокоить. Лори, его сестра, все еще зареванная и шмыгающая носом, одетая в безразмерное золотое платье, мерила шагами гостиную, чем еще больше нервировала брата. Дура, думал Пит. Чуть что — сразу нюни.

Минни, элегантная и царственная в своем простом черном костюме, белой блузке и жемчуге, сидела в другом кресле у двери. По ее спокойному виду невозможно было догадаться, что ее даже подташнивает от волнения. Было время, когда ей казалось, что муж уже не может ничем ее удивить или причинить боль, но она ошибалась. Дом в Хэнкок-Парке был не только супружеским домом, это было еще и единственное место, где Минни чувствовала себя в безопасности. И вот сегодняшний ужин должен превратить тихую гавань в публичный дом. Мрачное лицо Пита и беспокойная ходьба Лори по гостиной только усиливали ее беспокойство. «Скорее бы кончился этот вечер, — думала Минни с отчаянием. — Чем я заслужила подобное отношение»?

Все трое дернулись, когда раздался звонок.

— Он что, в дверь звонит? — прошипел Пит. — У него же есть ключ.

Опасаясь, что сын взорвется, Минни взяла на себя прием гостей.

— Антуан, ты не откроешь дверь? — с кроткой улыбкой попросила она слугу.

— Конечно, мадам. — Мужчина кивнул.

— Добрый вечер, — раздался в прихожей мелодичный женский голос с безупречным английским акцентом. — Я — Каролин Беркли. Будьте любезны, примите мое пальто.

Молодая женщина, представшая взору Минни, была не похожа на нее настолько, насколько это вообще было возможно. Она оказалась очень красивой, но отнюдь не вульгарной, как надеялась Минни. Волосы гостьи, платиновые либо от природы, либо очень качественно осветленные, были собраны в простой хвост, что отлично смотрелось вместе с воздушным платьем от Гуччи. Изящные босоножки от Ив Сен Лорана оставляли открытыми пальцы ног со скромным, но аккуратным педикюром. На лице Каролин почти не было косметики, лишь персиковые румяна, подчеркивавшие скулы и оттенявшие сияющие глаза глубокого синего цвета. Женщина была изящно сложена и держалась с достоинством, выдававшим в ней истинную англичанку. Каролин оказалась совсем не похожа на грудастых моделей и актрис, на которых до этих пор западал Дьюк. Минни с тяжелым сердцем признала, что ее юная соперница выглядит настоящей леди.

Собственно, Каролин и вела себя, словно королева. Даже не взглянув на дворецкого, она пихнула пальто в руки растерянной Клэр и повернулась к Минни.

— Должно быть, вы и есть та самая миссис Макмаон? — сдержанно улыбнувшись, произнесла она. — Боже, как вам идет этот наряд! У моей матери был точно такой же.

Минни против желания нахмурилась.

— Дьюки так много о вас рассказывал, — продолжала Каролин как ни в чем не бывало. Она даже заговорщицки подмигнула хозяйке дома. — Он будет с минуты на минуту, только разберется с моим багажом. О, дорогая, нам столько всего нужно обсудить! Уверена, за ужином мы с легкостью найдем общий язык. Но сначала мне нужно посетить вашу уборную. — Каролин сделала паузу и с торжеством в глазах продолжила: — Или теперь это и моя уборная тоже? — Она расхохоталась, блеснув белыми зубами, явно довольная своей шпилькой, и направилась в глубь коридора, едва не задев плечом возмущенную Минни. Судя по безошибочно выбранному направлению, Каролин уже бывала в доме.

Едва она скрылась, Пит взорвался.

— Самонадеянная шлюшка! Да как она смеет? Какого черта ты вцепилась в ее пальто? — рявкнул он на жену, которая была бледнее, чем кремовая кашемировая накидка от «Шанель» в ее руках.

Клэр с ужасом уставилась на пальто Каролин, словно в любую секунду оно могло превратиться в клубок змей.

— Прости, — невнятно пролепетала она. — Все так быстро произошло, я даже не успела… отреагировать…

— Ладно, забудь! Бог мой, а у этой дряни железные нервы! Оскорбила и мать, и мою жену и спокойно направилась в туалет! Да что она себе думает?!

Прежде чем Минни успела открыть рот, дверь распахнулась и появился Дьюк. Увешанный картонками и сумками, он держал в каждой руке по две дорожные сумки «Вуиттон» и улыбался от уха до уха. Нет, он прямо-таки сиял! Отметив одним взглядом шокированное лицо жены, бешенство во взгляде Пита и жалкие фигурки Клэр и Лори, скрючившиеся в углу, он громогласно расхохотался.

— А, полагаю, вы уже познакомились с Каролин! — с удовлетворением сказал Дьюк. — Какова чертовка, а? Хороша, верно, Пит? — ядовито спросил он сына.

— Еще бы, — мрачно ответил тот. — Как любая дешевая шлюха.

Дьюк снова расхохотался. Было очевидно, что ничто не может испортить ему настроения — особенно жалкие попытки Пита задеть отца.

— Вот что я тебе скажу, сынок, — презрительно бросил он, вложив наибольшую дозу презрения в последнее слово. — Может, Каролин и шлюха, но уж точно не дешевая. Видел ее платье? — Дьюк косо глянул на жену. — Оно обошлось мне в пять сотен.